— Ну, не скажите, Алексей Александрович, — возразил дипломат. — Операция, насколько можно понять, имеет далекоидущие цели и задумана в большей степени в Лондоне и Париже, чем в Нанкине и Токио. Нас пытаются окоротить и, в частности, выжать с Дальнего Востока. Согласись мы на их условия, Земля Хабарова станет легкой добычей британских, франкских и североамериканских банков и промышленных корпораций, а учитывая в каких долгах перед этими тремя державами находятся сейчас цинцы и ниппонцы, Порт-Артур и Харбин, скорее всего, получат статус Порто-Франко с преобладанием британского и франкского капитала. То же самое случится с Корсаковым на Сахалине и Петропавловском Камчатским. Туда метят как раз американцы. Мы же теряем не только территории и престиж и несем огромные убытки, нас удаляют со сцены Тихоокеанской торговли. И кстати проблемы в этом случае будут не только у нас, но и у наших союзников из Тихоокеанского Союза.

— Ультиматум? — уточнила Лиза, предпочитавшая пока держать свои мысли при себе.

— Практически, да, — подтвердил глава МИД.

— Каковы их аргументы? — подал голос заместитель председателя Сената Андрей Иванович Ковров.

— Угрожают войной на двух театрах военных действий, — пожал плечами Добролюбов. — Окажут военную и финансовую помощь империям и Польше и, возможно, атакуют нас сами через Польшу и Швецию, а возможно, и на Дальнем Востоке.

— Швецию давно пора оккупировать, — сделал вполне уместное замечание премьер Коновалов, и Лиза не могла с ним не согласиться. По ее мнению, лучше бы шведы провозгласили нейтралитет, а так, не в этот раз, так в другой, они все равно станут для Себерии законной военной добычей

— Если впишутся, — продолжил между тем свою мысль Коновалов, — разорвем Кенигсбергский мирный договор и отменим, к чертовой матери, их независимость.

— Их финансово-промышленный комплекс нас в этом случае поддержит, но монархисты и армия будут против, — уточнил Добролюбов. — Но это, разумеется, если сдюжим.

— Кто будет против нас, более или менее, понятно, — подытожил Ковров. — Интересно, кто будет за нас?

— САСШ будет сохранять формальный нейтралитет, но в тихую будет выполнять военные заказы ниппонцев, — объяснил Добролюбов. — Техас и Тихоокеанский союз будут за нас, но объявлять войну никому не станут. Пришлют волонтеров, продадут все, что попросим и выполнят военные заказы, к тому же через них можно будет торговать с третьими странами. Опять же патрулирование Берингова пролива, ну и по мелочам: кредиты, пожертвования, красный крест...

— Что Киев? — спросил министр Обороны.

— Время для объединения самое неподходящее, — покачал головой премьер. — Условия не созрели. Так что, скорее всего, вооруженный нейтралитет. Через свою территорию никого не пропустят, но! — поднял он вверх указательный палец. — Мне по личным каналам передали, что сделают все, что смогут, не нарушая формальностей. Сосредоточат войска на границе с Польшей, обеспечат свободный пролет наших "невооруженных" транспортов над своей территорией, — имеется в виду, в Крым, то есть торговлю со средиземноморьем мы не теряем, — и готовы продать нам все новье с верфей. Буквально все, что есть. Очень уж им деньги сейчас нужны.

— Что конкретно? — заинтересовался министр Обороны.

— Два эскортных авианосца, — процитировала Лиза доклад флотских разведчиков, — линкор, три тяжелых крейсера, пять — легких крейсеров, девять эсминцев плюс еще три новых эсминца из вступивших в строй готовы списать, если не станем скаредничать, и еще сколько-то транспортов, но это уже обычные грузовики.

— Спасибо, Елизавета Аркадиевна, — поблагодарил ее премьер. — Хазары, скорее всего войдут в нашу коалицию, им есть, что предложить, но все их контингенты встанут на границу с Золотой ордой. Впрочем, рокада через Хазарию того стоит. Сибиряки в том же положении. В коалицию войдут и постараются удержать границу с Золотой Ордой и цинцами. И это все, к сожалению.

— Мы должны согласиться на переговоры, — высказал свое мнение Добролюбов. — С помпой и с фанфарами, с широкими улыбками и шампанским. Перемирие. Представительная делегация, обсуждение в прессе. Утечки и слив. Но соглашаться на их условия, разумеется, не станем. Продемонстрируем удивление столь наглыми требованиями, выскажем праведное негодование и, пожалуй, даже возмущение, призовем в свидетели всю мировую общественность...

— И дадим цинцам и ниппонцам время, чтобы пополнить арсеналы, довооружиться и перегруппировать силы, — закончил за руководителя МИДа министр Обороны.

— В принципе, все верно, — согласилась Лиза. — Но нам все равно деваться некуда. Откажемся от переговоров, будем выглядеть агрессорами даже при том, что первыми напали они. Поэтому постараемся использовать паузу в тех же целях. Надо пополнить арсеналы и склады, привести армию и Флот в порядок. Жалоб много. Бардак развели. Дураков и лентяев на командные должности допустили. Коррупция, опять же. Но по законам военного времени много кому можно руки укоротить, а то и прическу подправить в районе шеи. Будем готовиться. Скорее всего, новый круг начнется не раньше июля, вот и давайте готовить страну к большой войне, и не забывайте о запасах продовольствия. Получим хлеб из Киева или нет, это еще неизвестно, а нам, между прочим, сибиряков еще кормить.

— Запасы — это да, — согласился Коновалов и снова осмотрел всех присутствующих:

— То есть, мы все согласны, что поддаваться на шантаж не станем? Есть принципиальные возражения? Нет? Тогда, давайте, Павел Миронович, выносите предложение о переговорах на Совет Министров. Будем обсуждать официально и со всеми подробностями. Всем же остальным придется использовать время, оставшееся до перемирия, чтобы привести дела на фронтах в порядок... Вы уж постарайтесь, господа!

"Мы уж постараемся", — Лиза раскланялась с присутствующими, прихватила папку с документами МИДа и вышла из комнаты.

Дом этот она знала давно, бывала в нем часто, но в новом качестве, — так уж вышло, — попала сюда впервые, хотя заняла свой высокий пост в Адмиралтействе еще в октябре месяце.

"Чудны дела твои, господи!" — мысль неоригинальная, но она дала лишний повод подивиться причудам ее судьбы. Вот уж чего не чаяла, так это такого феноменального карьерного взлета. Стать в пятьдесят лет, ну, пусть даже в пятьдесят три, полным адмиралом и занять третью по важности позицию на Флоте Себерии, это вам не фунт изюма. Это настоящее приключение!

В холле адъютант помог ей надеть кожаный реглан с меховым подбоем, и она, не застегиваясь, вышла на мороз. Зима в этом году выдалась студеная и снежная, и сейчас на улице было не только темно, — девятый час вечера на их широте, почитай, уже ночь, — но и холодно. Как бы, не минус двадцать с прицепом. Однако, если так, как она сейчас, — накоротке, — выйти из домашнего тепла в морозный вечер, вдохнуть полной грудью после долгого сидения взаперти холодный, чуть влажный воздух, почувствовать его прикосновение к лицу, увидеть редкие снежинки, кружащиеся в желтом свете фонаря, то сразу отпускает, пусть и ненадолго, копившееся весь день напряжение. Отступает тревога. Рассеивается озабоченность.

"На лыжах бы сейчас... километров пять хотя бы... Но где найти время? И так уже зашиваюсь!"

— Куда едем? — спросил между тем капитан Бронников, открывая перед ней дверцу локомобиля.

— В Кобонский Бор! — ответила, взглянув быстро на циферблат наручных часов. — Поздно уже, пора и честь знать.

— Разрешите напомнить, Елизавета Аркадиевна, на мызе вас ожидает лейтенант Якунов-Загородский.

— Спасибо, Федор Кузьмич, — поблагодарила она севшего рядом с водителем адъютанта, — действительно забыла.

"Ну, не страшно. Максимум, Стеша его ужином накормит. Родственник все-таки, хотя и седьмая вода на киселе".

На самом деле, она вызвала Виктора с фронта по собственной инициативе. И дело здесь было отнюдь не в родственных чувствах. Лиза ведь и сама, без этого сегодняшнего совещания, понимала, что дело идет к большой войне. Даже то, что происходило сейчас на Дальнем Востоке, являлось тяжелым испытанием не только для себерской армии и Флота, но и для всей республики. Для людей. Для экономики. Для всего. Но за "все" Лиза не отвечала. Ее зона ответственности — Флот, и она делала все, что в ее силах, чтобы Флот выстоял. Но кроме того она готовила его к Большой войне, исподволь реорганизуя все, до чего руки дотянутся, везде, где это возможно без капитального слома системы, накапливая резервы, создавая запасы, выискивая способы усиления.

И вот в середине ноября она получила от Виктора Якунова-Загородского письмо, причем не дома, куда он на правах родича мог с легкостью адресовать свое послание, а на службе — в Адмиралтействе. К слову сказать, письмо дошло до нее, — и дошло довольно быстро, — только потому что было адресовано именно ей, княгине, адмиралу и прочая, и прочая. Рядовые офицеры флота редко обращаются к кому-либо из лордов Адмиралтейства напрямую, но, если все-таки пишут, значит тому есть веская причина. Так рассуждает секретариат и, в общем-то, секретари не ошибаются: случайные послания приходят в Адмиралтейство крайне редко. Таким оказалось и то письмо.

В нем, Виктор коротко, технически грамотно и по-военному лапидарно изложил идею, которая вот, вроде бы, давно витает в воздухе, но которую так никто до сих пор и не сформулировал. Виктор писал о том, что в линейке боевых летательных аппаратов Флота остро не хватает специального самолета, заточенного исключительно на бомбометание. Взлетел с грузом бомб, доставил куда велено, — а боевой радиус в этом случае, должен быть соответствующий, — сбросил и улетел. Если, разумеется, штурмовики не перехватят. Но для этого "бомбардировщик", такое название Виктор предлагал для этого типа самолетов, должен иметь оборонительное вооружение типа того, какое установлено в штурманской кабине торпедоносца. Впрочем, Виктор не ограничился одной лишь теорией, а сослался на экспериментальный аппарат, созданный инженерами и конструкторами товарищества "Самолет". Виктор этот аппарат испытывал еще прошлым летом, но тогда эта машина позиционировалась, как грузовой транспорт.

Прочтя это письмо, Лиза отметила, что голова у лейтенанта работает хорошо, и, судя по ее собственным воспоминаниям о мире победившего социализма, думает Виктор в правильном направлении. Поэтому первым делом она вытребовала всю основную техническую документацию на модель "Самолет-Е153Э" и практически сразу убедилась, что ее сводный родственник абсолютно прав. Речь шла об огромном аппарате с хорошей аэродинамикой и двумя паровыми машинами общей мощностью в две с половиной тысячи лошадиных сил, крутившими два соосных трехлопастных воздушных винта, установленных сзади, сразу за крестообразным хвостовым оперением. Эти толкающие четырехметровые в диаметре винты позволяли аппарату поднимать в воздух три с половиной тонны груза и перемещать этот груз на огромное расстояние — боевой радиус аппарата три тысячи километров — на крейсерской скорости в 520 км/час при наибольшей скорости в 600 км/час. Правда, Виктор совершенно справедливо замечал, что вместо грузового трюма на новом "бомбардировщике" надо будет устроить отсеки для бомб с открывающимися наружу бомболюками. Ну, и, разумеется, на него следовало поставить оборонительное вооружение.

Вот тогда Лиза и вызвала Виктора с фронта. Идея создания бомбардировочной авиации показалась ей своевременной, а успевший понюхать пороху "родственничек" — отличным кандидатом в кураторы программы.

* * *

Виктор ждал ее в дубовой гостиной, сравнительно небольшой уютной комнате с разожжённым камином. Сидел в кресле, придвинутом к огню, курил папиросу и смаковал благородную, — другой в доме не держали, — темную, как крепкий цинский чай, старку, отпивая маленькими глотками из граненого хрустального стакана. Початая бутылка пятнадцатилетней "Тверской особой" стояла на столике в углу. Домашняя прислуга на мызе Кобонский Бор любила лейтенанта Якунова-Загородского еще с тех пор, когда он был юным гимназистом.

"Умеет располагать к себе людей, — отметила Лиза, окинув комнату своим фирменным "длинным коротким" взглядом истребителя. — Всего один раз ошибся. Правда, сразу по-крупному. Такую девушку, дурень, упустил! Идол стоеросовый!"

— Здравствуй, Виктор! — сказала она вслух, сразу обозначив неформальный стиль общения "без чинов".

— Здравствуйте, Елизавета Аркадиевна! — парень встал из кресла. Впрочем, уже не парень, а молодой мужчина. Высокий, широкоплечий. Мундир сидит, как влитой. На груди орден "Святого Михаила 2-й степени" и золотой знак пилота 1-го класса.

"В прошлую нашу встречу..." — В июле на крейсере "Кострома" Виктор носил серебряный значок, 2-го класса.

— Когда успел поднять класс?

— Да само как-то вышло, — пожал плечами Виктор. — За бой над Амурским проливом начислили семь балов, — он поставил стакан со старкой на каминную полку и выбросил окурок в огонь, окончательно обернувшись лицом к Лизе. — Потом "Изборск" поставили на ремонт, и я вернулся в штурмовой полк. Двадцать три боевых вылета, четыре воздушных боя, семь штурмовок. Начислили еще 12 балов. Так и набрал.

— Молодцом! — похвалила Лиза. Парень действительно оказался стоящим. Не только красив и умен, еще и пилот правильный. — Ужинал?

— Да, спасибо.

— Время позднее, так что ночуешь у нас, но прежде, чем пойдешь спать, поговорим, — Лиза села в кресло, в котором до нее отдыхал Виктор и вытянула ноги к огню. — Себе другое возьми и плесни-ка мне тоже старки. Надо, знаешь ли, расслабиться, а у меня в последнее время это не очень хорошо получается.

— Как поживает Вадим Николаевич? — спросил между тем Виктор, пододвинув себе кресло и направляясь за старкой.

— Третьего дня принял округ на польской границе.

Что ж, у военных всегда так. "Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону..."

— А ребята где?

— Учатся, — пожала плечами Лиза, — взрослые, сам понимаешь, самостоятельные. Позвонить матери... Впрочем, оставим. Это не тема для разговора. Еще вопросы есть? — посмотрела на Виктора с интересом, примерно зная, о чем он может ее спросить.

— Как Варвара?

— Из госпиталя выписалась, — Лиза взяла из рук Виктора стакан со старкой и понюхала напиток. — Хороша! Но это я, как ты понял, о старке. А Варя вернулась в Академию. Ходит гоголем. Но все еще сильно кашляет. А тут еще зима, и климат у нас, прямо скажем, варварский. Мороз, влажность... Никак от ранения в грудь не оправится.

— Могут списать?

— Это вряд ли, — покачала головой Лиза. — Здоровая девка. Думаю, оклемается! А если нет, то есть у меня для нее дело. Но это пока не актуально. Садись, — кивнула на кресло. — Поговорим.

Виктор сел и выжидательно на нее посмотрел.

— Ты писал о бомбардировщиках. Объясни концепцию, как ты ее себе представляешь.