Полет в строю — утомительное занятие. Летишь неизменным курсом, а вокруг все то же и все так же. Ничего не происходит, ничего не меняется. Ровный гул мотора и "монотонность пейзажа" убаюкивают, вгоняют в сон, но спать нельзя, и отвлекаться тоже. Ночь хоть и скрывает самолеты от глаз противника, не способна спрятать от всевидящих радиоискателей. Засекут — мало не покажется. Наведут перехватчики, и прости прощай скрытность. Поэтому Ара не отвлекалась, держала себя в тонусе, а за пять минут до подхода к цели проглотила таблетку метамфетамина, запив ее парой глотков крепкого и сладкого кофе из термоса.

Ну а потом была сама атака. Пикирование на максимуме возможной скорости и сброс бомбовой нагрузки на подсвеченные осветительными ракетами цели. В ответ ниппонцы почти не стреляли, видно, их все-таки удалось застать врасплох. Зато на отходе себерян перехватили ниппонские истребители-штурмовики типа "Н" — Ниндзя, бой получился плохо организованный, нервный, и Аре с Леной пришлось вволю покрутиться и пострелять. Ни в кого, впрочем, они, кажется, не попали, но и сами вышли из заварухи целыми и невредимыми. Не лучше оказался и следующий налет. А потом ситуация на фронте снова изменилась, и на исходе первой недели сентября торпедоносцы скоренько вернули в Рисовую Падь. Что конкретно затевается, — и затевается ли что-нибудь вообще, — никто не знал. Ну, кроме высоких штабов, разумеется. Тем не менее, оба полка и истребительный, и ударный срочно доукомплектовывали техникой и экипажами. И, кроме того, в торпедоносном начали, наконец, формировать полноценный штаб. Прибыли откуда-то из Рязани двое капитан-лейтенантов — новый начштаба и командир первой эскадрильи — и три лейтенанта, один из которых стал замом начштаба, второй — командиром второй эскадрильи, а третий — замом командира полка. Не совсем понятно было, на какую должность назначат Шкловского, когда прибудет новый комполка, но все разрешилось быстро и просто. Олега вызвали в штаб авиагруппы, а оттуда он вернулся уже кавторангом и командиром ударного торпедоносного полка...

* * *

Сигнал тревоги сыграли в 6.23 утра по времени Хабаровска. Крейсер "Изборск" патрулировал в это время в районе озера Ханка, а Виктор отсыпался после вахты, закончившейся в полночь. Он очень устал, потому что не спал почти двадцать часов, однако, когда включается сирена, сон с флотских слетает мгновенно. Более эффективным средством являются только колокола громкого боя. Так что Виктор вскочил с койки, как ошпаренный, и начал лихорадочно одеваться, — комбинезон, ботинки и пояс с оружием, — а еще через несколько минут, когда он выскочил из своей каюты в коридор по внутрикорабельной трансляции к экипажу крейсера обратился капитан 1-го ранга Питиримов:

— Господа, — сообщил он сухо, — около получаса назад противник начал генеральное наступление по всей линии Тихоокеанского побережья. Атакованы все основные базы Флота и ВМФ от залива Посьета и Новгородской бухты до Нельмы и Корсакова. Особенно жестокое сражение развернулось над Уссурийским и Амурским заливами и в районе Владивостока. Нам приказано двигаться на помощь гарнизону города со всей возможной поспешностью. Однако мы находимся сейчас над южной оконечностью озера Ханка, конкретно, на траверзе поселка Камень-Рыболов, то есть почти в двухстах километрах от Владивостока. Максимальная скорость, которую мы можем поддерживать в течении достаточно длительного времени — 90-95 узлов. То есть, мы будем на месте чуть больше чем через два часа. Не думаю, что ниппонцам удастся сломить нашу оборону за столь короткое время, но нам в любом случае следует готовиться к ожесточенному сражению. Прошу всех занять посты по боевому расписанию. Все изменения в обстановке будут транслироваться в режиме реального времени. С богом!

Виктор добежал до лифта и, вскочив на платформу вместе с несколькими другими офицерами, поехал вниз. Остальные трое спускались в машинное отделение, но он вышел на минус первой палубе и вскоре подошел к бронированному овальному люку в основании кормовой башни. Вход в центр управления огнем охраняли бойцы флотского десанта. Они проверили документы Виктора и пропустили его в центр управления огнем и центральный штурманский пост. Здесь уже работали офицеры-артиллеристы и группа навигаторов, но у Виктора была иная цель. Он прошел через операционный зал к противоположной от входа стене и поднялся по вертикальному трапу наверх, в запасную рубку крейсера. Его кресло — пост третьего пилота по боевому расписанию — находилось в центре подковообразного пульта. Слева от него стояло кресло второго помощника, а справа уже устраивался офицер-связист, начавший оживлять ходовой, обзорный и тактический экраны.

— Доброе утро! — поздоровался он, оглянувшись.

— Доброе! — кивнул Виктор, располагаясь в кресле.

Первым делом он активировал центральную часть пульта, заодно выдвинув из наклонной столешницы и развернув к себе под удобным углом экран связи с мостиком. Потом проверил работу гарнитуры связи и подключение дыхательной маски.

— Для протокола, — сказал он вслух, расписываясь в вахтенном журнале, — все системы работают штатно.

Бросил взгляд на ходовой и обзорный экраны. Набирая скорость и высоту, крейсер шел над тайгой.

"Красивое место!" — отметил едва ли не машинально, занятый совсем другими мыслями.

Затем посмотрел на пульт и на тактический экран. Судя по поступающим данным крейсер быстро наращивал скорость и выходил на оптимальный курс к пункту рандеву с приданными ему кораблями, так же, как и он сам отозванными с патрулирования территории. Машины работали стабильно, давление и температура пара оставались в пределах средних допустимых значений, погода тоже благоприятствовала. Видимость отличная, небольшой встречный ветер, температура воздуха... барометрическое давление... координаты...

"Отлично!" — Виктор сел в кресло и пристегнул ремни безопасности, а тут подошли и остальные офицеры.

Следующие два часа крейсер шел курсом на Владивосток. Ждали возможного перехвата, но ниппонцы или не знали об их местонахождении, или не имели в этом районе сколько-нибудь значительных сил. Скорее всего, второе. Рейдер или пара — вот и все, что могло у них тут быть. С линейным крейсером — пусть и старым, — этим "джонкам" было бы не справиться. Новости с побережья приходили неоднозначные: кое-где себерцы лупили ниппонцев, что называется, в хвост и гриву, но зато в других местах все обстояло с точностью наоборот. В районе Владивостока силы сражающихся флотов оказались примерно равны. И к концу второго часа сражения ни одна из сторон не имела очевидного перевеса. Преимущество себерцев заключалось в наличии большого числа хорошо организованных наземных баз, зато ниппонцы стянули в этот район четыре больших корабля-матки, а это, даже если предположить, что все носители старые, чуть не две истребительно-штурмовые дивизии. Вот и случилось, что нашла коса на камень, причем сразу с обеих сторон.

В районе Уссурийска к идущему полным ходом крейсеру присоединились эсминец "Верный" и фрегат "Капитан Арбатов", они шли от Арсеньева, догоняя ушедший вперед "Изборск". А около Раздольного их догнали еще два фрегата, пришедшие прямо с судоремонтного завода в Заводском. Дальше оперативная группа Питиримова пошла в обход Владивостока через Уссурийский залив с задачей выйти к Амурскому проливу южнее острова Рейнике. Там, по данным разведки, прятался один из ниппонских кораблей-маток. Авианосец опустился почти к самой воде, прикрывшись от себерских радиоискателей высоким скалистым берегом. Его засекла подлодка хабаровских "партизан", но командование во Владивостоке не имело в этом районе никаких резервов. Так что пришлось послать так удачно появившегося на ТВД Питиримова. Долго, разумеется, — им всем до цели было еще пилить и пилить, но других вариантов у себерян просто не нашлось.

— Приготовиться к бою! — Приказ пришел без четверти девять, когда, спрятавшись в облака, маленькая флотилия на всех парах неслась над Уссурийским заливом в сторону острова Рейнике.

Виктор следил за обстановкой, но видимость в тумане была нулевой, а радиоискатель они пока не включали, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Разумеется, их могли нащупать ниппонцы, которым прятаться было уже поздно, и чьи приборы наблюдения работали вовсю. И все-таки оставалась надежда, что удастся проскочить незамеченными. Впрочем, долго эта надежда не прожила. Разрыв снаряда по левому борту оказался не столько неожиданным, сколько неприятным: их все-таки обнаружили, но, судя по всему, не поняли, с кем имеют дело. По крейсеру надо бить бронебойными, а разрыв снаряда наводил на мысли о зенитном.

"Они приняли нас за группу штурмовиков?"

Такое могло случиться, если обнаруживший "Изборск" ниппонец был поврежден. Допустим, участвовал в бою и получил несколько попаданий в борт или, скорее, в башню.

"Антенны повреждены... Радиоискатель работает, но точной картины не дает... Поступает обрывочная информация..."

Виктору нечем было заняться, — он всего лишь дежурил на резервном посту, — вот и фантазировал. Однако его фантазии, как выяснилось в следующие несколько минут были недалеки от реальности. За первым зенитным снарядом последовало сразу с дюжину других. Стреляли в быстром темпе, с упреждением и из нескольких орудий сразу, так что волна осколков ударила в форштевень крейсера и в башни носовых орудий, и окатила обтекатель левой скулы. Но и там, и там их встретила толстая броня, так что никакой опасности для "Изборска" этот обстрел не представлял. Во всяком случае, пока. Однако командир решил не ждать, когда и если, ниппонцы сообразят, что нащупали "в темноте" всего лишь хобот слона, и крейсер произвел несколько сдвоенных залпов в сторону противника. Стреляли сотки с бака и дека левого борта и стреляли отнюдь не зенитными снарядами, и не наобум, — а значит, наблюдатели не зря ели свой хлеб, — и похоже, ответка прилетела куда следует: снаряды попали в цель с первой попытки. Где-то впереди и слева полыхнуло — блеклое оранжевее пятно, вспухшее в густом облачном киселе, — и это означало прямое попадание в корпус вражеского корабля. Но главное, этот взрыв предоставлял артиллеристам по-настоящему четкий ориентир для прицеливания. Так что сразу же вслед за первым попаданием ударили еще несколько орудий. А вскоре, "Изборск" вылетел из облака в прозрачное небо августа, и Виктор увидел горящий ниппонский фрегат.

— Внимание! — объявили по внутрикорабельной трансляции. — Крейсер в бою!

И сразу же вслед за тем, Виктор получил приказ сдать пост лейтенанту Корначеву и незамедлительно проследовать в боевую рубку. Лейтенант, — стажер 2-го пилота, перешедший на крейсер со скаута, где был первым, — что характерно, уже топтался у входа в отсек и, значит, еще раньше получил соответствующий приказ.

"Капитан хочет посмотреть на меня в боевой обстановке?"

Это было возможно, в особенности, если о нем упомянула в каком-нибудь разговоре адмирал Браге.

— Пост сдал!

— Пост принял!

Виктор поспешно покинул запасную рубку и побежал — в буквальном смысле этого слова, — к лифту. Исполняя приказ, он должен был добраться до мостика раньше, чем начнется настоящий бой. Ниппонский фрегат, столь удачно подставившийся под удар "Изборска", погоды не делал, но сейчас крейсер стремительно приближался к острову Рейнике и, значит, до начала настоящего сражения оставались считанные минуты. Итак, перепрыгивая через комингсы люков, прорезанных в противопожарных переборках, он пробежал метров сто пятьдесят прямо по коридору и вызвал лифт. Пока ожидал платформу, связался по настенному переговорному устройству с дежурным офицером "трюмной команды" и сообщил, что, несмотря на приказ "к бою", люки на минус первой палубе все еще не закрыты. И вовремя кстати сообщил, потому, что, едва добравшись до мостика, почувствовал, как начала содрогаться под ногами палуба — это открыли огонь орудия главного и вспомогательного калибров, — а в тот момент, когда боец охраны потянулся к запорному рычагу, чтобы открыть люк на мостик, там, за толстой броней раздался недвусмысленный грохот, и тут же взвыла аварийная сирена.

"Только не это!"

Вообще попадание снаряда в рубку в самом начале боя — происшествие крайне редкое. Но такое иногда случается, поскольку все решают случай и статистка баллистических траекторий. Случилось и на этот раз. Боец охраны, которого, как и Виктора, отбросило к противоположной стене, вскочил на ноги и бросился к люку. Сначала, впрочем, запорный механизм не поддавался, — заело его, что ли? — но вдвоем они все-таки отжали рычаг и распахнули люк. В рубке было не продохнуть от какой-то вонючей химии, в воздухе плавали клубы дыма, кто-то кричал от боли, а кто-то уже не подавал признаков жизни. Но, как ни странно, пульт управления оказался практически цел, и даже экраны — ходовой, обзорный и тактический — продолжали работать. Чтобы разобраться в ситуации, Виктору потребовалось несколько мгновений, прошедших под завывание серены и нервное мигание аварийного освещения. Сначала он растерялся, затем его обдало волной ужаса, но уже в следующее мгновение он оценил обстановку и начал действовать.

Снаряд пробил рубку насквозь, пройдя слева — там красовалась рваная дыра во внешней броне, — направо к переборке, отделяющей мостик от ходовой штурманской рубки. Переборку, снаряд, по-видимому, пробил насквозь, но сразу за ней потерял скорость и, скорее всего, застрял во внешней стене башни. Во всяком случае, так показалось Виктору, когда он заглянул через еще одну рваную дыру в святилище навигаторов. Это был бронебойный снаряд-болванка. Он не взорвался, но дел все равно наделал немало. Осколки от пробитой брони, ударная волна, непонятно было только, откуда тогда взялась химия? Но пахло изрядно. Впрочем, в тот момент Виктору было не до запахов. Он должен был действовать и действовать быстро.

Сначала он думал, что его задачей будет помогать спасателям, но очень скоро выяснилось, что все не так плохо, как ему показалось в первый момент, и что Виктору есть чем заняться, пока другие выносят убитых и раненых, налаживают связь и восстанавливают электропитание. Каперанг Питиримов был ранен, первый пилот убит, два других пилота — ранены. "Рулил" один лишь второй пилот, но ему с крейсером, тем более, в бою, было не справиться. Нужен был еще один пилот, и Виктор был тем самым единственным, кто оказался в нужное время в нужном месте.

— Пилотирую я, — поставил задачу капитан-лейтенант Гриднев. — Вы, Виктор, берете на себя весь баланс!

— Так точно! — Виктор занял совершенно не пострадавшее кресло справа от второго пилота и надел гарнитуру связи. — Держу баланс.

Суть разделения обязанностей коренилась в сложной технике пилотирования больших кораблей. Некоторые авиаторы, — такие, например, гении пилотажа, как каперанг Абабков или вице-адмирал Браге, — судя по рассказам очевидцев, могли делать это в одиночку, но даже им было бы сложно маневрировать в бою таким огромным кораблем, каким являлся линейный крейсер "Изборск". Пилот — в идеальном случае первый пилот или командир корабля, — увеличивал или снижал скорость, набирал высоту или совершал спуск, выполнял повороты, в общем, управлял кораблем, совершая обычные для летательного аппарата эволюции в трехмерном пространстве. Они могли быть простыми или сложными в зависимости от размеров корабля, условий внешней среды и задач, стоящих перед пилотом. Однако, чем больше масса корабля и чем сложнее обстановка, — а это неизбежно во время боя, — тем труднее принимать в расчет все факторы сразу. И значит, кроме "рулевого", каким и является, в сущности, первый пилот, кто-то другой должен обеспечивать ему возможность эффективно пилотировать огромную махину крейсера. Кто-то должен постоянно следить за положением корабля в пространстве, выравнивая его движение в горизонтальной и вертикальной плоскостях, и поддерживать заданные пилотом маневры изменением подаваемой на винты мощности машин и подъемной силой левитаторов. Все это обычно делает второй пилот вне зависимости от того, кем на самом деле он являлся на корабле. Так и сейчас, как старший по званию среди находящихся в рубке боеспособных пилотов, капитан-лейтенант Гриднев принял обязанности первого пилота, а Виктор взял на себя баланс и таким образом оказался одним из главных действующих лиц во время боя на траверзе острова Вернике.