Да служанка самая обычная, на тот момент вообще мелкая сошка. Таких по дворцу, что семечек в подсолнухе, пересчитывать замаешься. А король, увы, не верит.

И не поверит.

Но королеве и так стало уж легче. Когда она выговорилась, получила утешение и простое, чисто человеческое: 'ваше величество, а кому нужно было вас подставить-то? Да еще так?'

Тут уж и королева задумалась.

Получалось, что некому.

Но тогда — зачем?!!

И вот сколько уж лет прошло... с тех пор так дружба и связала королеву с простой служанкой. И не прекращалась та дружба, и Конни была рядом с ее величеством сколько смогла, и королева ей сильно помогла с карьерой, хотя не искала молоденькая служанка выгоды. Просто посочувствовала. И несчастная Мария Пилар отплатила ей добром за добро. Не откупилась, не оценила хорошее отношение деньгами или должностью, а тоже — помогла. У Конни и семья есть, и сестры, и братья... все у них хорошо сложилось. Равно, как и у самой женщины. Ее величество помогла.

А Конни всегда помогала детям королевы. И любила их, как родных.

А что здесь осталась, в Каса Норра не поехала... там свой штат прислуги был. Опять же, иногда знать, что происходит, тоже важно.

И еще...

Конни не простила его величеству смерть королевы. Она твердо была уверена, что это он, он во всем виноват!

Не разобрался!

Не захотел...

Или...?

Тан Кампос, а что вы об этом знаете?

Тан Кампос знал, и не собирался скрывать от кастелянши. Дело-то выходило такое, что ой-ой-ой. Интрига на года завязывалась. И то, что бОльшая часть интриганов уже померши, ничего не меняет. Вот ничего.

Почему-то считается, что смерть все списывает. И зря. Человек напакостит и помрет, а сколько потом людей будут мучиться и ликвидировать последствия его действий? Скольким он сломает жизнь?

Или уже сломал.

В чем была виновата несчастная королева Мария? Ни в чем. Просто у герцога де Медина была своя игра. Свои планы. И тан Кампос без зазрения совести рассказал все кастелянше.

И про Наталию Арандо.

И про ребенка королевской крови.

И про кого-то третьего, кто возник в этой истории... только вот — кто? И на что они рассчитывали?

Конни слушала внимательно. Думала, что-то прикидывала. А потом задала вопрос, который не пришел в голову тану Кампосу.

— Скажите пожалуйста, а дочь Наталии Арандо бывала в храме?

— Да... я так понял, что бывала. Но могу уточнить.

— И внуки?

— Они — определенно.

— Наверняка принимали крещение.

— Да, — тан Кампос не был уверен до конца, но рассудил так, что семья Веласкесов нормальная. А в любой нормальной зажиточной семье крещение — всегда праздник. Не только для ребенка, но и для его родни. Допустим, Наталия Арандо не крестила дочь.

Но внучку наверняка крестили. Может, и без нее.

— Тогда и обряд коронации должен пройти безболезненно. Кровь разбавилась достаточно. Я так понимаю, что там четвертушка от нечисти — и три четверти человека?

— Да. Но...

— С нечистью я не знаю. Но королевской крови там как раз хватит. Внучка его величества... м-да. То есть внучка первого ребенка его величества. Это серьезно...

— Не первого. Королева родила раньше, — качнул головой тан Кампос.

— Тогда я не понимаю. И родилась дочка... если бы сын... тогда он имел бы права на престол... нет, не понимаю.

— Если мы чего-то не понимаем, значит, не видим всей картины, — вздохнул тан Кампос. — Спасибо вам, что рассказали о делах тех дней. Спасибо, ритана.

— Не стоит благодарности, тан. Если вам понадобится помощь, обращайтесь ко мне.

Тан Кампос кивнул.

— Ритана, могу ли я просить вас....

— Промолчать? Можете. Но только пока не будет определенности. Вы понимаете, что я не стану ничего скрывать от его величества или от ее высочества?

— Отлично понимаю, ритана.

Про взрывчатку тан Кампос собирался пока молчать.

Но кое-что ритана Варгас ему подсказала.

Любовник ее величества.

Да-да, именно тот самый любовник, Игнасио Хосе Валенсуэла. Он просто так оказался в постели с королевой — или нет?

И еще...

Действительно, может ли Мерседес Веласкес принимать причастие, ходить в храм и прочее. Могут ли священники почуять в ней нечисть?

Этот вопрос тоже требовал прояснения.

Тан Кампос не стал его откладывать. Он попросту телефонировал в участок, где Серхио Вальдес внимательно выслушал его, потом навел кое-какие справки, и отправился на поиски Амадо Риалона.

Информация была важная. И надо было действовать.

И — быстро!

* * *

Мерседес, не подозревая о состоявшемся разговоре, наслаждалась жизнью. Может, это и странно звучит, но...

С Вирджинией было не разгуляться.

Дом, сад, иногда несколько магазинов. Еще реже — церковь. Очень редко.

А сейчас перед Мерседес был весь огромный мир. Появляться у мастера Агирре ей сегодня было не с руки, мало ли кто и что увидит? Ночью такой кавардак был, а синьорита Мерседес, вместо того, чтобы в лежку лежать, по столице бегает?

Или, того интереснее, синьорит всего две штуки. Одна бегает, вторая дома сидит. И такое возможно... сразу неприятные вопросы возникнут. Нет, такого Мерседес не хотела. А потому...

Она честно намеревалась попросить у тана Мальдонадо книжку и посидеть тихонько до вечера, но у тана были другие планы.

— Книжку? Синьорита, а хотите погулять по городу?

Мерседес хотела. Но... опасно!

— Никакой опасности, — поощрительно улыбнулся ей тан Мальдонадо. — Слово даю. Но придется кое-что надеть.

Мерседес покосилась с сомнением, но тан весело улыбнулся, и извлек откуда-то из-за спины... длинный каштановый парик.

— Под короткий ваши локоны не спрячешь, будет топорщиться. А под этот упихаем и замаскируем, — с улыбкой пояснил он.

Мерседес подумала, да и махнула рукой. А почему нет?

И началось веселье.

К каштановому парику полагалось еще и платье. Серо-зеленое, Мерседес отродясь таких не носила. И украшения к нему. Только туфли свои остались.

А потом тан Мальдонадо усадил девушку на стул рядом с окном, и принялся водить по ее лицу кисточкой, ворча, что совершает преступление, уродуя столь прекрасную девушку. И не смейте возражать, синьорита, краска косо ляжет, сказал — прекрасная?

Значит — восхитительная!

Но когда Мерседес поглядела в зеркало, она поняла, что тан прав. Целиком и полностью.

В зеркале отражалась совершено чужая женщина. Лет на пятнадцать старше, явно синьора, усталая...

— Никто не удивится. Меня с кем только не привыкли видеть, — ухмыльнулся тан Мальдонадо.

— Да?

— Безусловно!

Мерседес еще раз покосилась в зеркало. Чужое лицо.

Просто — чужое.

— Но как это возможно?

— Немножко туши, немножко сажи... я ведь художник, синьорита, — подмигнул ей милейший тан Мальдонадо. — Какая разница, на чем рисовать? Хотя сердце у меня просто кровью обливается. Уродовать самое прелестное лицо Римата! Это преступление!

Мерседес покраснела.

— Я... э...

Херардо склонился к ее руке.

— Не надо слов, синьорита, лучше скажите мне, как вы относитесь к мороженому?

— Положительно, — пискнула вконец застеснявшаяся Мерседес.

И что тут скажешь? Херардо смотрел на девушку и мог только головой качать.

Дура ее мамаша. Вот как есть — дура! Ничему девчонку не научила. Ни кокетничать, ни мужчинами вертеть... на что она вообще рассчитывала?

Херардо не видел Вирджинию, но полагал, что дочь намного красивее. И не ошибся, кстати.

Действительно, Наталия Марина Арандо была великолепна. Она просто блистала, в любой одежде, она приковывала к себе взгляды, она... она так и создавалась.

Как идеальное оружие, бьющее точно в цель.

Вирджиния была красива, безусловно. Но чего-то в ее красоте не хватало. То ли нос длинноват, то ли лоб низковат, то ли фигура не такая точеная... сложно сказать, но до идеала она не дотягивала. Красива, приятна, привлекательна, но той самой изюминки, которая превращает женщину в королеву и становится звездой над ее головой, в Вирджинии не было.

А вот в Мерседес — была.

Мерседес нельзя было назвать идеальной красоткой. На чей-то вкус она могла быть изящнее, на чей-то вообще блондинкой. Но отказать ей не смог бы ни один мужчина. Это уж точно.

Она привлекала взгляды даже сейчас, даже с измененным лицом. Даже одетая в жуткие тряпки. Но красота — тоже оружие!

И им надо, надо уметь пользоваться!

Мать Мерседес просто ничему ее не учила, Херардо это отлично понял. Девушка краснела от самых невинных комплиментов, стеснялась, мялась, жалась по углам... так — нельзя! Ее просто сожрут!

Будь она страшненькой, она никому бы не понадобилась. А она-то красотка!

Херардо мысленно обругал Вирджинию Веласкес. И пообещал себе, что займется малышкой.

Вы что подумали? Вот не надо никаких пошлостей!

Он ее просто научит не стесняться самой себя. Улыбаться, чувствовать себя красивой, умной, обаятельной, не теряться в любой, даже самой сложной ситуации. Ведь правда — сожрут малышку. Сейчас она даже не добыча, та хоть убежать сможет, а просто жертва.

Что-то в этом царапнуло мужчину, но что?

Нет, не понять...

Значит, и понимать не надо! Надо идти кушать мороженое!

* * *

Пабло злобно поглядел в спину некроманту.

Хавьер даже не почесался — для этого понадобились бы десятка два Пабло. Да не со взглядами, а с чем потяжелее.

А охранник тем временем думал.

Занятие это было сложное, трудное, и достаточно для него редкое, а потому...

Тереса

Отличная кандидатура в его супруги.

Тереса в курсе, Пабло ей сказал, значит, теперь надо поговорить с ее родителями.

Согласна ли она сама?

Конечно! Это она просто ломается, цену себе набивает, ну так все они, девки, до свадьбы, носом крутят! А потом и ничего, живут не хуже прочих!

Значит, Пабло надо начинать переговоры. Как раз, пока королевские похороны пройдут, пока траур, пока туда-сюда... девчонке наверняка пышную свадьбу захочется. Чтобы платье, чтобы подружки там всякие... что ж. Пабло не из бедноты какой! Скоплено у него кой-чего, да и родные подкинут в долг. Опять же, после свадьбы, поживут они с родителями Пабло, а там, глядишь, и дети пойдут, Тересе все легче будет, если свекровь с ними помогать будет. Да и сама Тереса может его матери с младшими помочь.

Хорошо получится.

Работать?

Зачем бабе работать! Полы мыть и мужа ублажать — вот ее работа. Еще детей рожать и пожрать приготовить... а больше-то ничего и не надо. Незачем.

Так что надо начинать разговаривать. А то некрос этот... знает Пабло таких! Оглянуться не успеешь — задурит девке голову! У него деньги, подарки, мобиль, опять же. И тан, как-никак. А Пабло себя не на помойке нашел, чтобы чужие объедки подбирать! Если Тереса с этим типом закрутит, он ее... хотя нет!

Все равно возьмет, уж больно она ему нравится. Тут главное, чтобы в приданое денег побольше принесла. Это намекнуть надо будет ее родителям. Они тоже свою выгоду поймут.

Пабло потер ладони.

Ладно!

Надо идти и свататься. Если получится — забирать девку домой, да и стеречь до свадьбы.

Если нет... тогда хоть объяснить ей, что некромант — это на раз-два, а вот он, Пабло, и есть, и будет, и вообще — чем он не муж? Умный, красивый, надежный, работа есть... чего этим бабам еще-то надо?

Такого, как он, вообще надо на руках носить! Ценить и любить! Тереса поймет, не дура же! И выгоду свою баба завсегда учует!

Да, надо поговорить с родителями, и чем скорее, тем лучше.

Пабло ухмыльнулся, и снова со злостью посмотрел в спину некроманту, который за какой-тот надобностью снова вышел из управления. В лицо-то боязно было. Как еще Тереса не боится, с ним же рядом стоять — жутко! Словно ты в сыром погребе и крысы бегают! Ф-фуууу...

Ишь ты, ходят тут, чужих невест сманивают!

Впрочем, Хавьер опять не обратил на героя никакого внимания. Для него что охранник при морге, что ступенька, были примерно равнозначны. Перешагнуть — да и дальше. Тоже еще, сокровище...

О планах Пабло он тем более не задумывался. А то...

Знаете, сколько препаратов нужно в морге?

Не знаете. А у Пабло был хороший шанс и узнать, и пополнить их количество. Но охраннику повезло, хотя он об этом никогда и не догадался. Везение — оно и такое бывает. Незаметное, но увесистое.

Глава 4

Костер на берегу был громадным.

Адэхи специально сделал его таким, чтобы хватило надолго. Не сам, конечно, рабы помогли. Ксаресы давно объяснили, что Адэхи помогать надо, вот просто надо — и точка!

Потому рабы и деревья натащили, и уложили нужным образом, и ушли, оглядываясь.

Боятся.

Правильно делают.

Адэхи собирался сделать нечто серьезное. Очень нужное. И практически необратимое. Даже для шамана.

Если он все сделает правильно — хорошо. Он останется жив. Может, еще и сто лет проживет, кто знает? Шаманы живут долго, пока сами не захотят раствориться в мире, или не возникнет сложной ситуации, которая потребует всех их сил, всех знаний.

Вот, как сейчас.

Костер.

Море рядом.

Что еще остается?

Да ничего! Искупаться в море — и усесться рядом с костром. И старый бубен в руках рассыплет привычную дробь, знакомую с детства.

Такой старый, что кожа на нем уже белая. От времени.

Ничего, сейчас его хватит.

Бум. Бум. Бум.

Шррррр...

Звучат глухие удары, отзываются им побрякушки из кости.

Смотрит на импровизированный жертвенник Солнце.

Это ничего, что нет пирамиды.

Неважно, что Адэхи даже не нарисовал ничего.

Есть вода, огонь, земля и воздух.

Четыре стихии и шаман. Для него этого достаточно — к чему больше? И бубен в его смуглых руках говорит с миром.

Адэхи обнажен, как в день своего рождения. Одну из вен он вскрыл и на его груди, животе и лице кровью нарисованы знаки.

То, что он собирается сделать сейчас... это сложно. Впрочем, Адэхи сможет.

Феола тоже смогла бы. Не сейчас, со временем, когда родит пару детей, но справится. У него хорошая ученица, есть, чем гордиться.

Бум. Бум. Бум — звучит старая туго натянутая кожа.

Шррррр — отзываются костяные фигурки...

И постепенно шаман опускается на песок. Бубен звучит уже и словно бы сам по себе. Тело Адэхи практически перестает двигаться, даже не видно, что он дышит.

Вообще, опасно проводить такие ритуалы. Если кто-то помешает, потом и концов не найдут. Но на земле Ксаресов безопасно. Здесь Адэхи может быть спокоен.

Бубен говорит с миром.

Шаман идет по миру.

Не тело, нет. Но разве важно, тело или душа?

Адэхи все равно. Сейчас телом он здесь, на этом острове, а душу — душу он отправляет туда, где чувствует нарастание демонических эманаций. Где скорлупа мира становится особенно тонкой. Где есть опасность прорыва.

Телом он туда не успеет.

Но отправить свою душу и магию — может.

Расскажи кому, так не поверят. И маги первые закричат — невозможно! Ладно еще выйти из своего тела, походить рядом! Но когда разорвется связь души и тела, а она через час разорвется окончательно, ты станешь просто неприкаянным духом.