Танго с призраком - 5. Танго Верано

Может быть.

К Адэхи это не относится.

Он может быть вне своего тела хоть сутки, хоть двое. Так долго, правда, еще не пробовал, но все когда-то случается впервые.

Тело человека не приспособлено к таким нагрузкам?

Умрет тело — и душе тоже придется уйти?

А с чего умирать телу? Не есть человек может долго, очень долго.

Не пить?

Адэхи специально выбрал место на берегу моря.

Костер за его спиной, так, чтобы сам шаман находился на границе всех четырех стихий. Между землей и небом, между огнем и водой.

А вода в море двигается. Прибой будет накатывать, не так, чтобы утопить Адэхи, но немного воды его тело получит. Достаточно, чтобы не умереть.

Ему достаточно.

С Ксаресами все договорено.

Если все обойдется, он придет к ним сам.

Если нет... десять дней хватит, чтобы выдержать время. Через десять дней сюда придут их рабы. Найдут то, что останется от тела, если что-то останется. Зажгут на этом месте костер, подождут, пока он прогорит до серого пепла. И щедро зальют здесь все водой.

И Адэхи сможет уйти.

Он не боялся смерти.

Не боялся раствориться в мире.

Старый шаман боялся другого. Самым жутким страхом шамана было не оправдать доверия мира. Вот это действительно страшно и жутко. А смерть...

Смерть для шамана — это лишь начало пути.

Смерть, принятая во имя жизни мира — вдвойне почетна.

Но пустая смерть, смерть, потому что не смог, не справился... этого Адэхи действительно боялся. Что ж.

Он здесь, Феола там...

Да исполнится предначертанное. А он сделает все, что должен.

Бум. Бум. Бум — гремит старый бубен.

Шррррр — отзываются костяные фигурки...

Право и долг шамана.

* * *

Дари металась по дому, словно у нее щупальца подожгли.

Мама!

Эллора!

Своих родных девушка искренне любила. Загрызла бы любого врага, задушила и утопила, где поглубже. И сейчас, когда Эллора попала в беду, когда мама отправилась ее выручать, и тоже может... может...

Нет, думать об этом Дари не хотела.

Но — увы. Дурой она не была. Она преотлично понимала, что может потерять свою семью. Что не может им помочь, вообще никак. Что подставляет их одним фактом своего существования.

Если мама — человек, ну... скрыть прошлое можно. Не было рядом с ней никаких мединцев. Не было, и не надо.

Эллора вполне человекообразна. Даже если ее раздетой рядом с людьми поставить... все равно в сумраке она за человека сойдет.

А вот Дарея...

Можно кричать, можно молчать — но пользы не будет никакой. Она — монстр. Поставь ее перед людьми, и девять из десяти убегут, а десятый в обморок упадет. Вот и все. Ей среди людей нет места.

Но как отказаться от тех, кого любишь?

Когда мама читала им, маленьким, сказки, ей все равно было, что Дари переворачивала странички не руками, а щупальцем. И когда Дарея болела, Лидия ее тоже на руках носила, и успокаивала, и гладила, и переживала за малышку, и ночей не спала.

И Эллора сестренку обожала, и платья для нее сама шила, и играли они всегда вместе, и плавали...

Дарея чувствовала себя так, словно ее кислотой облили.

Бежать бы, кричать, хоть что-то сделать, но что? Что можно сделать?

Вынырнуть в фонтане и заорать: 'помогите!!!'?

Поговорить с Рамоном? О, да! Последнее — безусловно. Мешает только одно обстоятельство, Дарея попросту не знает, где именно любимый мужчина сейчас находится. В известном ей месте он будет только ночью, а до ночи — как!? Как выдержать эти несколько часов?

Дарея могла бы сейчас уйти в море, но... снова — куда?

Сидеть на месте она просто не сможет.

Плыть и плыть? А потом возвращаться обратно? Или плавать вдоль побережья? А вдруг сейчас все обойдется? И мама вернется, и сестренка? Надо будет просто подождать... совсем чуть-чуть... а она сбежит? И Рамона понапрасну растревожит? Вот как оно познается, что страшнее всего ждать.

Лучше уж она побудет дома.

А если что-то случится, она всегда может нырнуть в погреб. А там потайная дверь и выход к морю.

Владычица!

Хоть бы с родными все обошлось!

Хоть бы все было хорошо!

Хоть бы...

Дарея металась по комнатам, когда раздался стук в дверь.

Громкий, уверенный, даже яростный.

Девушка опрометью метнулась к двери, выглянула в маленькое окошко рядом... нет! Это чужие!

Стоит на крыльце толстая бабища лет пятидесяти, иначе и не назовешь, лупит, что есть силы, по двери. Даже не ладонью, а кулаком. И ручища у нее, как свиной окорок!

— А ну, открывай! Я знаю, что ты дома! Ах ты, ...!!!

Таких выражений Дарея и от моряков на пристани не слышала. Но как открыть чужому? Впрочем, тетка ее от выбора быстро избавила. Звуки-то она слышала, а совсем бесшумно Дарея передвигаться не могла — щупальца! А если кто-то внутри есть, но не открывает, что с ним делать? Правильно, взять оружие и заставить! Тетка и подобрала с земли каменюгу! Лидия этим камнем дверь подпирала, когда проветривала, тяжелый, между прочим. Но Кармен его держала, как пушинку.

— А ну, ...!!! А то сейчас все окна тебе ...!!!

Булыжник в руках незнакомки выглядел очень убедительно. Дарея подумала пару минут.

Что теперь — позволить разнести дом вдребезги и пополам? Где та полиция, когда она нужна, только и могут, что невиновных арестовать! Гады!

Ну... сама напросилась!

Дарея ловко, самым кончиком щупальца поддела защелку на двери и кинулась в соседнюю комнату.

Нельзя спугнуть дичь!

И на улице показываться нельзя, сейчас все тихо сидят, но из-за занавесок сто глаз любопытных смотрят, это уж точно... ничего! Она подождет!

Пусть тетка только войдет в дом... пусть только войдет!

Дверь скрипнула, приоткрываясь...

* * *

ДА КАК ОНА ПОСМЕЛА!?

Другого вопроса у Кармен Марины Эскобар и не возникало. И можно, можно понять несчастную мать!

Каждая нормальная мать ее поймет! Несомненно!

Растишь ты ребеночка, ночей не спишь, куска не доедаешь, самое лучшее ему отдаешь! Вокруг него орлицей кружишься, мух крыльями разгоняешь... он же самый-самый лучший! Ты точно знаешь, что твой малыш — идеален.

Конечно, соседи что-то бухтят, да и муж... ну, тот вообще говорит глупости. Не так она ребеночка воспитывает, надо его драке учить, борьбе кулачной, а не на скрипке играть, и кружева для парня лишние, в драных штанах побегает, все равно порвет, и привычка все время бегать к маме — тоже не слишком хороша. Но это он глупости говорит! Кармен знает лучше, как надо воспитывать малыша!

Она же мать!

Она разбирается!

Она сына растит, настоящего! Чтобы идеальный получился! Чтобы опора в старости, гордость в молодости! Чтобы все смотрели и восхищались!

И Кармело вырос идеальным.

Почти? Никаких — почти! Он просто самый-самый лучший, идеальный, умный, красивый, потрясающий, невероятный... можно в королевский дворец везти, да вот беда — принцесс отгонять замучаешься! Разве нет?

Одна беда — Кармело не тан. Но это временно!

Вот сыночек сделает что-то такое, героическое, и станет таном! Кармен даже не сомневалась в этом!

Он же лучший!

Это ЕЁ сын!

Но время шло, и принцессы к порогу не торопились. Гулял где-то и героический подвиг, который должен был подвигать Кармело... конечно так, чтобы не сильно подвергаться опасности! Мало ли что?

А пока... пока сыночка удалось пристроить работать на таможню. Вроде бы и деньги неплохие, и безопасное место, и надо же ему где-то работать?

Там-то он и познакомился с этой... Эллорой!

Фу, тоже еще, имечко!

Конечно, девица не понравилась синьоре Эскобар. Но мальчику же кто-то нужен? Мальчик не может гулять по проституткам! Мальчик не может искать себе какую-нибудь бабу... еще подцепит что-то, или того хуже...

Ночным кошмаром синьоры Эскобар была разгульная наглая девица, в коротком ярком платье, накрашенная в три слоя, которая стоит на пороге под руку с ее обожаемым сыночком, и нагло произносит: 'мама, вы скоро станете бабушкой!'.

Ужасные картины!

Просто кошмарные!!!

А эта вроде бы скромненькая, неприметная... ладно! Пусть пока будет!

Мальчик ходил к ней, встречался, а сегодня... сегодня пришел...

Нет, даже про себя синьора Эскобар не могла озвучить весь этот ужас!

ДА КАК ОНА ПОСМЕЛА ТАК ОБРАЩАТЬСЯ С ЕЕ СЫНОМ!?

Ярости несчастной матери позавидовали бы штук двадцать огнедышащих драконов разом. Мать взвилась на крыло, и полетела к дому обидчицы, плюясь огнем, как целая эскадрилья!

Вот, уже и дом обидчицы... и метла валяется... ах ты ж...

Кармен взлетела на крыльцо — и что есть силы забарабанила в дверь дома! Ну все! Сейчас она тут всем головы поотрывает!!!

И живые позавидуют мертвым!

Дверь была закрыта, но разве это остановит несчастную оскорбленную мать? Да никогда! Тем более, Кармен заметила, как колыхнулась на окне занавеска. Услышала шорох за дверью. И разъярилась еще больше, хотя куда уж еще-то?

Прячутся? Значит, боятся! Значит, виноваты! А если боятся, она сейчас их... вот она их сейчас просто ух! И полетят клочки по закоулочкам!

Орать женщина могла бы еще долго, но тут дверь скрипнула под ее руками и приоткрылась. Кармен и влетела внутрь, даже не соизволив подумать, что и зачем.

— Ты где, дрянь такая!?

Ответом ей была тишина.

Может, кто-то другой, слабее духом, и дрогнул бы. Вышел на крылечко, да и дверь за собой закрыл. Или хоть не орал дурниной. Но Кармен Эскобар была не из таких!

Она сейчас...

Ух!

Женщина решительно пошла вперед, подозревая, что кто-то в доме есть, а если так, то негодяи не уйдут от расплаты! Шаг, другой, третий...

Когда Дарея взметнулась пред ней, словно жуткое видение из кошмаров, женщина даже не сразу поняла, ЧТО это такое. И немудрено.

Чешуя, щупальца, клыки...

— Ты что здесссссь зссссабыла?

Не говоря дурного слова, Кармен ушла в глубокий обморок.

* * *

Дарея потыкала женщину кончиком щупальца. Куда там! Тетка лежала, словно труп. И... и что с ней теперь делать? Убивать?

Дарея не умеет. Самое большое ее достижение — акула. Из некрупных. А если уж честно, и с ней бы девушка связываться не стала. Просто акула почему-то решила, что из ее щупалец получится хорошая закуска. А девушке это не понравилось.

После длительного выяснения отношений, Дарея победила. Акула, правда, оставила ей на память с десяток шрамов, и лечилась девушка потом долго. Лидия и Эллора ее выхаживали, едва не рыдая от жалости.

Ничего, зажило.

Но то акула! А эту тетку за что? Потому что дура?

Ну... как-то нехорошо ее убивать, наверное. И Дарея не умеет, она никогда сама людей не убивала.

Такое вот странное восприятие. Заложить взрывчатку и убить несколько десятков тысяч человек?

Запросто! Она же их не увидит, а значит, их как бы и не существует. Маму и сестру она предупредит, они не погибнут. Остальные же... остальные — это другое. Они вот пожалеют Дарею? Поймут ее, помогут?

Или как эта, в обморок брыкнутся? Или убить ее попытаются?

Какое Дарее дело до чужих людей, которых она и не увидит-то никогда в жизни? Правильно, никакого! А вот убить данную толстую синьору, которая прилетела скандалить... Дарее это было не под силу. И что с ней делать?

Только одно.

Дарея перекатила тяжелую тушу поближе к двери, пыхтя от натуги.

Раз, второй, третий... уффффф! Что ж ты так отожралась-то? Не будь Дарея из мединцев, не будь она сильнее обычного человека, она бы и вовсе не справилась. Но — вот.

Последний рывок, синьора выкатывается на крыльцо, а дверь закрывается на засов. М-да.

Лучше и правда удрать в море. Очнется еще, орать начнет... мало ли что?

Дарея махнула рукой и отправилась в подвал. И правильно. Потому что ровно через двадцать минут подъехали полицейские, обнаружили на крыльце синьору Эскобар, и задержали ее. До выяснения.

Мало ли кто тут валяется?

И вообще, начальству надо предоставлять результаты. Или хотя бы побольше вариантов для выбора. Есть кто дома? Привезем — всех!

* * *

Мерседес шла по столице. Тан Мальдонадо галантно поддерживал ее под локоток, рассказывал интересные истории и об улицах, по которым они шли, и о людях, которые там жили...

Мерседес слушала, как завороженная.

Мама и половины не знала. А если знала, то ей не рассказывала.

— А это калле Лилия. Знаменита эта улица забавной историей. Жила здесь когда-то цветочница. И так она была хороша, что по преданиям, сам король к ней ездить не брезговал. Еще и букеты для супруги у нее покупал, совмещал приятное с полезным. Но люди у нас злые, недобрые. Позавидовали чужому счастью. Выходит однажды король из дома, а тут — ее величество.

— Ой, — ахнула Мерседес.

— Вот. А его величество не растерялся. Протягивает он супруге цветочки, и проникновенно так: 'Дорогая, я тебя люблю! Вот, за цветочками заехал!'. Опрометчиво, конечно, с его стороны. Окна-то он в спальне закрывать не догадался, вся улица слышала, как ему цветочки продавали. И супруга тоже. А цветочки-то розы. А розы-то с шипами...

— Ой... — Мерседес начала догадываться, что будет дальше.

— Вот и ой... — рассмеялся тан Мальдонадо. — Выхватила его величество розочки, да как треснет ими по супругу. И раз, и второй... а колючие же! Хорошо, глаз не выбила, но жизни его величество все равно не порадовался. С тех пор на этой улице роз нет. Вообще. Торгуют только лилиями. В память о том самом случае.

Мерседес только головой покачала.

— Никогда бы не подумала. Тан, вы столько всего знаете!

— Синьорита, а хотите мы сейчас свернем в ювелирный квартал? Погуляем, украшения посмотрим?

— Хочу! — загорелась Мерседес. Столица была восхитительна, но и ювелирное дело ее интересовало. Она сейчас временно забросила свои занятия, но это ненадолго! А пока можно и на чужие работы посмотреть! Чтобы понимать, что из ее идей можно воплотить в металле, а что лучше и не пытаться.

— Тогда нам на калле Виатрикс, прогуляемся и мы на месте. Кстати, там есть кафе, в котором подают удивительно вкусный кофе. Не желаете ли?

Мерседес желала.

Как приятно пить кофе, когда никто тебя не называет толстой, когда улыбаются, когда рассказывают разные забавные случаи. И Мерседес улыбалась в ответ.

Она чувствовала себя удивительно живой. И — счастливой.

Да, она отлично понимала, что ее родители мертвы, то есть отец мертв, а мать может еще умереть. Что ее родные подвергаются опасности. Что она сама может быть похищена и убита.

Но кто об этом думает в семнадцать лет? По-настоящему думает?

В таком возрасте ни болезнь, ни смерть не воспринимаются окончательными. Просто они есть. Но это же не с ними! С Мерседес такого никогда не произойдет, вот! Мерседес была счастлива, а значит — бессмертна. Или она себя так ощущала. И ей было хорошо. По-настоящему хорошо.

И тану Мальдонадо тоже.

Он впервые за долгое время чувствовал себя живым. А оказывается, рецепт счастья такой простой! Не радоваться жизни в одну... гхм, радость. Просто поделиться с кем-то — и счастье удвоится!

Кстати, надо будет купить девушке что-нибудь на память об этом дне. Красивое и золотое. Девушки любят побрякушки.