Добро пожаловать домой, мама

Бррр...

Меня передёрнуло. Я незаметно отставила в сторону свою рюмку, рассудив, что в таком состоянии Джинтра вряд ли что-то заметит.

Однако я ошиблась.

— Имара Анойя, немедленно выпейте это, — отчеканила Джинтра, повторно наливая себе ещё стопочку.

— Я не пью.

— Пожалуйста, выпейте.

Ну прямо как царь Иван Грозный Шурика уламывает! "Отведай из моего кубка!"

Поняв, что Джинтра так просто от меня не отвяжется, я, обречённо вздохнув, взяла свою рюмашку и поднесла ко рту.

От резкого запаха стало дурно. Я, сморщившись, отвернулась.

— Скажи мне, что это за гадость, иначе ни за то не выпью.

Джинтра захихикала.

— А это, имара, настойка магаро, — пояснила она, наливая себе уже третью стопку. — Самое крепкое, что может быть, во как!

— Тем более! Я не пью, — и попыталась снова отставить пойло.

— Имара... — после третьей язык Джинтры стал заплетаться. — Вы пьёте! Ну хоть одну! Ну пожалуйста, поддержите меня!

На последних словах она состроила такой взгляд, такие глазки, затуманенные пьяной дымкой, что я не устояла.

Отпрянула от рюмашки. Резкий запах омерзительно бил в нос, и я никак не решалась пригубить настойку.

— Учти, если ты мне что-то подсыпала, мне уже будет всё равно, а вот дядя тебе этого не простит, — покосилась я на Джинтру.

— Имааара Анойя, ну я же тоже пью, и побольше вашего! Стала бы вредить и себе заодно? — для подвыпившей Джинтра весьма неплохо соображала. Впрочем, последние остатки собранности уже грозили рассыпаться в прах.

Ну ладно, так и быть — исполню просьбу девчонки.

Зажала нос...

— Бххаааа... Кха-кха...

— Пффффхх... Аххахахахаха!..

Солить твою капусту, что, что это за хренотень?! Это что, эссенция магмы? Это пот из подмышки демона? Это... это... что это?!

Рюмка выпала.

Я сидела, согнутая в три погибели, с открытым ртом и высунутым языком, пытаясь отдышаться и хоть как-то остудить обожжённое горло. И как назло, никакой запивки! Одна закуска!

Зато Джинтре хорошо — она от души потешалась. Хохоча, хлопала себя по коленкам, хлопала по скамейке, утирала выступившие слёзы. Её плечи и спина то и дело сотрясались в новом приступе всхлипов, стонов и смеха.

— Клянусь, я убью тебя... — прорычала я, разгибаясь.

— Да полно вам! — воскликнула Джинтра, глупенько подхихикивая уже скорее по инерции.

— Что полно?! — взвилась я. — Я тебе говорила, что я не пью!

Девчонка снова закатилась в беззвучном хохоте, запрокинув голову и расслабленно обмякнув.

Я подождала, пока это чудовище отсмеётся.

— Как ты пьёшь эту мерзость? — ну не могу не спросить!

— Оооо, знаете, какая на это подготовка нужна! — довольно протянула Джинтра, наполняя рюмку раз эдак в шестой. Жаль, что графин в отличие от бутылки не издаёт такое высокохудожественное "бык-бык-бык-бык", а то было бы совершенно аутентично. — У меня стаж... даже не вспомню, сколько!

Так-так-такс, а вот теперь разговор заходит в нужное русло! Я выполнила просьбу Джинтры — точнее, попыталась — теперь её очередь держать обещание.

— А как ты овладела искусством меча? — спросила я, положив локоток на спинку скамьи и развернувшись к Джинтре боком. Жжение во рту и горле почти прошло, но всё равно ощущение преотвратное.

Взяла с тарелки мармеладинку и закинула её в рот. Ммм, лимонная. То, что нужно.

Девушка сначала непонимающе похлопала на меня глазками, но потом усмехнулась.

— Дааа, я же обещала рассказать о себе... Хммм. С чего бы начать? Может, подскажете?

Не видно, чтобы она паясничала.

— С самого начала и начинай. С первых воспоминаний.

Джинтра помрачнела.

Очередная рюмка до краёв.

Настойки магаро осталось совсем немного — около четверти от того, что было.

— Я на мать похожа, — начала Джинтра и туманно посмотрела на меня. — Они с дядей близнецы. Были.

Я приподняла бровь.

Вот это неожиданно! Я почему-то совершенно не задумывалась о том, кто из родственников Дани мог быть родителем Джинтры, сестра или брат. Но отчего-то брат меня удивил бы меньше, чем сейчас удивила сестра.

Красивая женщина была, если Джинтра на неё похожа. Что с ней стало?

— Прежде чем умереть, она научила меня магии воды. Только ей, и больше ничему. А ведь она сама владела всем, чем можно. Как и дядя. Вот он меня доучил, и я вот стала такой, какая есть...

— Отчего она умерла?

— Перегорела, — спокойно ответила Джинтра, рассеянно вертя в руках пустую рюмку. — В детстве она пережила сильное потрясение. Подорвало ей силы. А в сорок один год перегорела. Потрясение аукнулось.

В детстве потрясение... интересно. А с Таданари оно связано?

— Сколько тебе лет было? — спросила я.

— Десять. Причём это так внезапно произошло... У меня есть подозрение, что она очень мучилась перед перегоранием. Только мне ничего не сказала. И правильно сделала.

— А с чем связано потрясение?..

— А об этом потом! — погрозила пальцем Джинтра. — Об этом слишком долго рассказывать. Помню, что мы особо не бедствовали. В роскоши не купались, но и нищими не были, и это притом, что мама не работала. Откуда у нас были деньги — потом расскажу. Я с самого начала знала, кто мы по происхождению и почему мне не стоило использовать все свои стихии. Мама мне чуть ли не каждый день об этом напоминала...

Джинтра замолчала и тыльной стороной ладони прикоснулась к губам. Я заметила, что она часто-часто моргает, как будто хочет остановить накатывающиеся слёзы.

— А кто твой отец? Ты его хоть раз видела?

— Ни разу, — качнула головой Джинтра. — И мама о нём не говорила. И на вопросы не отвечала.

Странно. Наверное, у этой женщины были причины молчать.

— А где вы жили? В каком городе?

— В столице.Не в самом богатом, но и не в самом бедном квартале. Мама была очень красивой, но я не помню, чтобы кто-то из мужчин к ней сватался. Да и она не страдала от одиночества. По крайней мере, я не помню такого.

Да ещё и ни один мужчина не сватался. Занятно.

— А ты хотела бы найти своего отца? Узнать о нём хоть что-то?

— Конечно. Какая же безотцовщина об этом не мечтает? — фыркнула Джинтра. — Появился дядя, пообещал, что мы обязательно что-нибудь о нём выясним... И я склонна дяде верить...

— А как ты выжила после смерти матери?

Джинтра удивительно послушно реагирует на все мои вопросы. Ну так даже и лучше. Я могу выведать то, что интересно только мне.

— О! А вот тут начинается самое интересное! — насмешливо ответила Джинтра. Рюмка опять наполнена до краёв. — Если я начну орать, материться, обзываться — не на вас, конечно — то не обращайте внимания. Это я так. Это всегда, когда я вспоминаю о прежней жизни.

Я обратилась в слух. И не пугали меня ни мат, ни вопли, ни слёзы. Я всё выслушаю.

— Я в магической школе так и не доучилась, — начала Джинтра. — По просьбе моей матери — она даже приплатила за это — кроме воды, ничему меня не учили. На мои стихии даже покрывало накинули. Не навсегда, но надёжно. И заставили выпить какую-то хрень, которая обезболивает. Ведь когда перекрывают магию, боль невыносимая. Я сейчас сижу с перекрытым воздухом, и мне дышать больно, резь в лёгких, — девушка поморщилась. — Но в этот раз я сама виновата.

Я изумлённо уставилась на неё.

С такой небрежностью говорить о боли... Я понимаю, она явно через многое прошла, но всё-таки!

А Дани-то хорош! Как будто не знает, чем перекрытие оборачивается!

— Чего? — откликнулась Джинтра на мой взгляд. — Это не самое страшное! Когда перекрывают землю, болит вот здесь, — она подняла ногу и хлопнула себя по икре. — Становится очень трудно ходить. А когда перекрывают воду, то болит весь живот. Не тупая боль, а такая вполне себе острая. Причём болит всё: желудок, кишки, печень. Когда воздух — лёгкие. Когда огонь — сердце и все сосуды, мелкие и крупные, по всему телу. Менталистика... тогда болит голова. Трещит, как старая крынка. Ну ладно, не будем о плохом — вам и так много выслушать придётся.

Я сглотнула.

— Вот. После смерти мамы меня пристроили в комнату при Храме. Мама, оказывается, за меня внесла приличную сумму, чтобы до конца учёбы я была обеспечена. Она, судя по всему, ещё давно перегорание предчувствовала, вот. Я бы доучилась нормально, да вот... — лицо Джинтры исказилось.

— М?

— Появился он, — процедила девушка.

— Кто?

— ОН!

Я отшатнулась. Всё, уже боюсь этого загадочного ЕГО!

— Он! Любитель трахать двенадцатилетних девочек! — прошипела Джинтра. Очередная стопка отправилась в желудок, и сильные пальцы в подавленной ярости сжали рюмку. Потом расслабились — во избежание, видимо, распоротых ладоней.

Я же... я обомлела.

— Чего?..

— Того! — выплюнула Джинтра. — Понятия не имею, где он меня увидел и кому приплатил, но я не доучилась. Вот это, — она резким движением закатала рукав, и я увидела татуировки — кленовые листья на голубом фоне, — это мне дядя сделал. Через два дня после встречи. А сделать должны были в четырнадцать лет! Он не позволил, — опустила рукав.

— А ты? Ты его видела до этого? — спросила я. Даже не знаю, как бы покрепче обозвать этого... человека!

— Ни разу. Я его впервые увидела на пороге Храма. Тогда мне велели собрать вещи и уходить, — усмешка Джинтры была похожа на гримасу боли. — Ещё охали да ахали, как хорошо я теперь устроена, как мне повезло, все дела... Сучки.

Размахнулась. Кажется, прицельно — рюмка брызнула осколками от встречи с камнем.

Джинтра придвинула к себе мою стопку. Настойка магаро почти кончилась.

— А потом... он ведь не сразу меня к себе в койку потащил, — шмыгнула носом. Я заметила, как трудно пьяной Джинтре держать голову — она так и свешивалась то на грудь, то набок. Вот же глупая девчонка! Печеньки, конечно, не ахти закуска, но хоть что-то, а она ведь даже не притронулась к ним!

Как хорошо, что я поперхнулась этой гадостью и не выпила её!

— Да, не сразу, — сама себе кивнула Джинтра, как будто что-то вспомнив. — Сначала задобрил, расположил к себе. Мне было двенадцать, я всему верила, представляете? Подаркам верила, ласковым речам верила, вниманию верила... Наивная, ага. А когда я всё поняла... он уже перестал играть в хорошего парня. В первый раз всегда больно, у всех женщин так. А мне всегда было больно! Потому что никого не

* * *

ло, что я чувствую! Что моё тело чувствует! Мне раздвигали ноги, не спрашивая, и подкладывали под нужных людей, не интересуясь, а что же я об этом думаю, бл*ть!

Джинтра утёрла слёзы.

Я слушала, не перебивая, втянув голову в плечи.

— Да, Мигари поставил меня в зависимость от себя, чтобы я боялась разлуки с ним и делала всё, что он мне скажет. Только так было поначалу, — Джинтра хищно оскалилась. — Он же сглупил, научив меня обращаться с мечом. В какой-то момент я заявила, что пусть сам ложится под своих дружков, раз ему так приспичило их всех ублажать и переманивать на свою сторону. Он только попытался на меня замахнуться, а я и приставила меч к его глотке! — девушка залилась смехом. — Он научил меня защищаться, чтобы пережить возможные покушения... Ну не кретин ли, а? Это единственная благодарность, которую я к нему питаю — он научил меня защищаться, — смех стал горьким. — Теперь вы понимаете, почему я так много пью? Если бы не пила, свихнулась бы окончательно... Он убил того, в кого я влюбилась.

У Джинтры задрожала губа.

— А потом я убила его, — справившись, проговорила она. Вылила остатки настойки в рюмку.

— Как убила?..

— Своими руками. Вернее, мечом. Я вызвала его на поединок. И победила, представляете? — Джинтра криво улыбнулась. — Проткнула ему глотку, хах. Думала, станет легче. Не, хрена там. Не стало.

Она встала. Двинулась к песку. Её повело вправо, влево. Чуть не упала, запнувшись о что-то неприметное.

Я подорвалась следом — мало ли, вдруг полетит в песок физиономией вниз.

Джинтра остановилась около воткнутого в землю меча. Постояла пару мгновений, раскачиваясь туда-сюда, и наконец чуть ли не бегом двинулась в сторону мишени.

Я встала на месте, не решаясь приблизиться.

Джинтра остановилась перед соломенным манекеном. Деревянный меч подрагивал в её руке.

— Ненавижу!!!

Я вздрогнула.

Меч обрушился на мишень. Та жалобно треснула.

— Урод!

Ещё раз.

— Тварь!

И ещё.

— Мудак! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Удар. Удар. Удар.

Половинка меча отлетела — в руке Джинтры остался обломок. Она отшвырнула его. Закричала так, что кровь застыла в жилах. Подпрыгнула и с ноги снесла к чертям этот проклятый манекен.

— Джинтра!

Я увидела со спины, как она подняла руку к лицу. Медленно, шатаясь, девушка стала отступать от обрушенного манекена.

Мы поравнялись.

Она прижимала ладонь к губам. Теперь слёзы лились потоком по её раскрасневшимся щекам, а взгляд казался безумным, застывшим, мёртвым. Она не всхлипывала — лишь едва слышный протяжный стон прорывался сквозь плотно сомкнутые пальцы.

Я не выдержала — подбежала к Джинтре и обняла её за плечи.

Та начала медленно оседать на песок.

Теперь она не мычала в ладонь — теперь она рыдала так, что я испугалась за сохранность её голоса.

— Я так... так устала быть одна... — захлёбываясь, выдавила она. — У меня сил нет...

— Почему ты решила, что ты одна? — зашептала я. — У тебя теперь есть дядя, у тебя есть я, у тебя есть братья! Целых пятеро, представляешь? Они обрадуются сестре! Джинтра, у тебя огромная семья! Тебе нечего бояться!

Девушка не ответила мне. Продолжила всхлипывать, прижимая к лицу кулак с зажатым в нём рукавом.

Ну как я могу на неё обижаться за сегодняшнее хамство? Никак! Всё, обиды по боку!

И тут Джинтра обмякла и повалилась ко мне на колени.

Я опешила. Испугалась

— Джинтра... — потрясла её за плечо. Она вяло отмахнулась, поёрзала и засопела.

Ну замечательно!

Теперь мы спим пьяным сном!

А я даже не заметила, что прямо перед глазами возникли две ноги, обутые в плотные кожаные ботинки.

— Что случилось? — спросил голос Таданари. — Почему манекен на земле?

Я вскинула голову. Он смотрел сверху, чуточку брезгливо приподняв бровь.

— Ну... вот. Джинтра вне себя.

— Это я вижу, — холодно ответил Дани. — Почему ты позволила ей напиться?

Я обомлела. Такого упрёка я не ожидала.

— Как будто я могу ей запретить! — резко сказала я. — Не надо на меня так смотреть, как будто не знаешь, что она бы меня послала!

Таданари прикрыл глаза и поджал губы.

— Не можешь, верно, — процедил он и качнул головой. — Прости. Просто я очень не люблю, когда она так делает.

Опустился на корточки и бережно взял Джинтру на руки. Та замычала что-то нечленораздельное, махнула рукой и обмякла, запрокинув голову.

— Она так набирается уже четвёртый раз, — угрюмо ответил Таданари, когда мы зашли в дом. — Мне не жалко, я могу вылечить её сколько угодно раз, но она сама срывается... Чтобы лечение подействовало, нужно, чтобы прошло три месяца без капли спиртного. Но не получается.

— Ты же понимаешь, что дело не в телесной тяге? — спросила я.