Добро пожаловать домой, мама

— А как-то раз наш Каони испёк торт, — продолжил Тарри. — Огромный, вот такой! И с кучей сливок. Так этот элементаль подполз к торту и сам его сожрал! Вернее, не сожрал, а распотрошил, а сливки размазал по всей кухне. Мы потом дружно гонялись за этим вредителем, а как Каони орал...

Блондин тем временем поставил передо мной тарелку дымящегося супа с толстой вермишелью и кусочками мяса. Правда, маловато как-то супчика. Не на мой аппетит.

— Много не ешь, ты только очнулась, — коротко пояснил Каони, заметив мой просящий взгляд.

Я разочарованно вздохнула и взяла ложку. Ладно уж, спорить желания нет.

— Жадничаешь, брат! — язвительно бросил Тарри.

— Всё правильно, наедаться не стоит, — рассеянно отозвался Адори, хранивший до этого молчание. — Кстати, мам. Как поешь, иди к себе. Я хочу попробовать вернуть тебе память.

Ложка выпала из ослабевших пальцев. Как он собирается это сделать?!

— Менталист, — пояснил Тарри, кивнув на совершенно безмятежного Адори. — Это он сейчас медитирует. Настраивается.

Менталист...

Нет, это термин мне знаком, но точного значения я не знала. Кажется, это человек, который проводит какие-то манипуляции с сознанием. Я маг, их отец тоже. Значит, сыновья что-то унаследовали. Интересно, а они сильные?

— Ааа... — неопределённо протянула я.

Интересно, что за приправку Каони добавил в суп? Это просто прекрасно.

— Каони, а добавочку можно? — заканючила я. — Каони, ты гений!

Я увидела, как сын спрятал улыбку.

— Нежелательно.

Я обиженно цокнула языком. Ну ладно. Ругаться с Каони не хочется. Нечего портить отношения с таким сыном. Да и вообще с любым.

— Брат, корми! — затянул Тарри.

— Накладывай да ешь!

Сыновья оказались правы — от маленькой порции супа у меня начал болеть желудок, и я почувствовала противную тошноту. Выяснилось, что целительную магию тут не практикуют, и я с детства мучилась больным желудком, пила отвары и принимала горькие порошки. Отлично просто, гастрит перекочевал со мной по всем мирам.

— Так, мам, ложись на спину и расслабься, руки вдоль тела, — наставлял Адори, когда мы вернулись в мою комнату. Рыжеволосый сын принялся с усилием растирать свои ладони. — Когда руки горячие, проще работать, — пояснил он. — Мне придётся залезть в твои воспоминания о том мире. Ты не против?

Я пожала плечами. Какая уже разница?

По правде говоря, было немного страшно. Я совсем не представляла, что собирается делать Адори и чем мне это может грозить, поэтому сердце беспокойно трепыхалось, а пальцы дрожали.

— А это больно? — спросила я, когда Адори сел рядом.

— Если расслабишься и пустишь меня, то нет. А если мне придётся силой пробиваться, то приятного мало для нас обоих... Так, — Адори горячими ладонями обхватил моё лицо и кончиками пальцев надавил на виски. — В идеале ты должна полностью от мыслей избавиться — тогда бы ты вообще ничего не ощутила. Но я вижу, что навыки менталистики ты забыла, и сделать это правильно пока не сможешь. Поэтому постарайся за мысли не цепляться, пусть текут сами по себе, не зацикливайся на них. Дыши глубоко, медленно. На мыслях не зацикливайся, вообще не обращай на них внимания, ты сама по себе, они сами по себе. И не бойся — я не тот, кто может причинить тебе вред. Будьте рядом, — бросил Адори братьям.

Я вздохнула всей грудью и прикрыла глаза, стараясь лучше выполнить указания сына. Что ж, приблизимся к идеалу, иначе будет неприятно. В конце концов, я же хочу выяснить, как я жила до экте!

— Смотри мне в глаза.

Я повиновалась и встретилась взглядом с карими глазами сына.

Мозг словно пронзила игла и протянула за собой нить. Я захлебнулась воздухом, замахала руками. Первый порыв — вскочить, но Адори держал крепко. Ногами пошевелить тоже нельзя — их кто-то держит.

Хотелось изо всех сил зажмуриться, но не получалось — что-то не позволяло. Лицо сына подёрнулось рябью, и я его уже не видела — перед глазами всплыли картины прошлой жизни. Момент смерти, последние пары в университете, звонок будильника... Жизнь бешено проносилась передо мной, словно пленка, пущеная задом наперёд с ускоренной промоткой. Или же словно страницы книги с картинками, которые быстро-быстро перелистывают. Только это мои воспоминания, и Адори с запредельной скоростью листает их, будто моя голова — это книга. Видимо, с этой ассоциацией ему легче работать...

Во рту стало горько, в сознании — больно. Эта игла с нитью доставляет мне страдания. Кажется, я всё-таки сделала что-то не то. Думаю, Адори чувствует то же самое.

Выпускной, экзамены, школа, секция, соревнования, тренировки, первое сентября, букеты, банты, детский сад, мама забирает меня, поездка к бабушке, смородиновое варенье...

Момент собственного рождения я так и упустила — в сосуды головы словно залили расплавленный металл. Хотелось закричать, но не смогла. Зато я слышала приглушённый мужской крик.

Руки Адори больше не держали мои виски. Я распахнула глаза и резко села.

Зря — я содрогнулась, и меня вырвало в заботливо поставленный возле кровати таз. Кто-то боялся, что так всё и будет.

— Адори! Адори! — вне себя заверещала я.

Его держали двое, Аливи и Тарри. Он сучил ногами по полу, его тело тряслось, как в эпилептическом припадке. Неужели у него падучая?! Господи!

Ронли схватил меня за плечи, но я рвалась к Адори, я билась в руках старшего сына, вопя: "Пусти! Пусти меня!" В тот момент я не помнила себя от истерики, я орала во всю глотку. Моему сыну плохо, а меня ещё удерживают!

— Мама, всё нормально, — говорил Ронли. — Мама, успокойся. Ему просто что-то помешало, это обычная реакция! Да успокойся же!

— На что обычная?! — взвизгнула я и последний раз безуспешно дёрнулась из рук Ронли.

— На неудачу.

Я уставилась на Адори. Припадок прошёл, и теперь он обессиленно лежал на полу, тяжёло дыша. Он слегка задрал голову и глянул на меня. Я не нашла, что сказать — просто молча смотрела.

— У меня не получилось, — продолжил Адори. — Это расчёт. Экте загнало тебя в сон и закрыло твою память. Оно ещё действует, и я не смогу его снять. Никто из нас не сможет. Мы слабы для этого.

Он выгнул спину. Вновь судорога. Глаза закатились, но братья теперь его не держали. Я трепыхнулась, и Ронли меня отпустил.

Припадок, который был уже не таким сильным, длился секунд десять, и Адори снова обмяк.

— А кто сможет его снять? — спросила я.

— Тот, кто наложил, — прохрипел он.

В комнате повисла тишина. От напряжения воздух сгустился так, что, казалось, его можно потрогать и сжать в ладони.

Молчали все, переваривая мрачную новость. Даже Каони был подавлен.

Вот блин горелый. С каким монстром я спуталась в своё время?! За что он мне так мстил?!

— А это точно... ваш отец? — я позволила себе усомниться. Мне очень не хочется, чтобы это оказалось правдой.

— Да, — без колебаний отозвался Адори, который продолжал лежать без движения. — Это его работа. Я её знаю. Мы все знаем.

Во взглядах братьев отражалось немое согласие с этими словами.

Последняя надежда на то, что доброе имя моего сожителя может быть незапятнанным, потухла и даже не пообещала возгореться вновь.

С презумпцией невиновности тут явные проблемы, однако... обвинения сыновей явно небезосновательные. И обида, ярость и гнев, на волне которых можно обвинить кого угодно в чём угодно, в этом деле ни при чём.

Плохо.

Я совсем скисла.

— В странном мире ты жила, мама, — внезапно изрёк Адони. — Я хочу зна...

Договорить не смог — снова припадок, снова видны лишь белки глаз.

Я чуть не лишилась чувств в очередной раз и пропустила миг, когда Адори расслабился.

— Всё, три раза поколотило, нормально, — с удовлетворением сказал он и уселся на полу. На лицах братьев показалось облегчение.

— Больше не повторится? — продолжила тревожиться я.

— Нет.

— Это не эпилепсия?

— С чего ты взяла? Нет, конечно.

— Тогда что это?

— Просто реакция на ментальную неудачу, — снисходительно пояснил Адори. — Так бывает, и у тебя бывало. Это нормально. Главное — чтобы рядом кто-нибудь был.

Значит, я тоже менталист? Была, то есть. Значит, я так же умела? И меня так же колотило, если что-то не получалось?!

— Ты потом мне расскажешь всё об этом мире, хорошо? — сказал Адори.

— Ладно, — удивилась я. Чего там интересного-то? — На все ваши вопросы отвечу. А зачем вам?

— Любопытство, мама, — хмыкнул Адори.

— Понятно. Тогда сначала удовлетворите моё любопытство.

Пришло время взять сыновей за горло и вытрясти информацию об отце. Они это, кажется, поняли — мельком переглянулись и помрачнели. Ронли подался к Аливи и что-то ему шепнул, на что тот кивнул и, опасливо покосившись на меня, вышел из комнаты.

— Расскажите о вашем отце, — прямо спросила я, многозначительно посматривая на Ронли.

— Придёт Аливи, и расскажем, — ответил старший сын.

Каони, Адори и Тарри были, кажется, озадачены тем, что же задумал Ронли. Ну, хоть не я одна не в курсе происходящего.

Прошло где-то с минуту, и всё это время никто не проронил ни слова. Наконец дверь с тихим шелестом открылась и, едва слышно щёлкнув, закрылась. Зашедший Аливи, что-то пряча за спиной, вопросительно глянул на Ронли и, дождавшись утвердительного кивка, двинулся ко мне. Судя по лицам сыновей, они догадались, что принёс Аливи.

— Слушайте, вы оба, — внезапно вскочил на ноги Каони. — Вы вконец рёхнулись?!

— Заткнись и сядь, — буркнул Ронли.

Аливи не обратил на вопль Каони никакого внимания и невозмутимо протянул мне то, что прятал за спиной.

О боже!!!

Я взвизгнула. Сыновья испуганно отшатнулись. Отползла назад, путаясь ногами в платье. Стукнулась спиной о стену.

— Ч-что это? — заикнувшись, прошептала я.

Чёрное, блестящее, лежит на ковре — я отбросила его, как ядовитую змею. И никто из сыновей не притрагивается к этому.

— Маска отца, — спокойно пояснил Ронли. — Всё ещё хочешь о нём узнать?

Конечно! Но вслух я этого не сказала.

Я вздохнула поглубже, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Подалась вперёд, протянула руки и попросила:

— Дайте.

Маска оказалась у меня в руках. Я с трудом справлялась с дрожью.

Страшная маска. Узкие прорези для глаз, короткие острые рога, клыкастый ухмыляющийся рот. По бокам — красные плетёные завязки.

Олина говорила, что он никогда её не снимал. Видела ли я его лицо? Или на меня тоже денно и нощно скалилась личина демона?

Пришла пора вопросов.

— Откуда она здесь? — спросила я, вспоминая слова Олины. — Он же её никогда не снимал...

И тут-то поняла, что ляпнула лишнего, тем самым выдав Олину и нарушив обещание.

— Олина всё-таки растрепала? — недобро усмехнулся Ронли.

— Только тронь её! — ощетинилась я. Почему-то я знала, что Ронли, несмотря на внешнюю холодность, скор на расправу, и что лучше не вызывать его недовольство лишний раз.

— Ни в коем случае, — спокойно ответил Ронли.

— Вот и отлично!

— Эту маску отец оставил рядом с тобой. Ты уже была под экте, — угрюмо проговорил Адори. Его кулаки сжались.

— Зачем?— удивилась я.

— Привет передал, — презрительно фыркнул Каони.

Я не ответила. Я продолжила рассматривать ухмыляющуюся маску.

— А перед вами он появлялся без маски? — полюбопытствовала я.

— Нет. Никогда, — пробормотал Аливи и затравленно посмотрел на меня. — Он стоял к нам спиной, если был без маски.

— И у вас в детстве никогда не было желания узнать, как он выглядит?

— Да что мы только не делали, чтобы это узнать! — с обидой отозвался Тарри. — Один раз Каони чуть не удалось, — тот кивнул и хмыкнул. — Так отец его обездвижил на три часа и велел так больше не делать.

Нифига себе.

— А как обездвижил? Магией? Или... физически?

— Магией, — ответил Каони. — Ощущения неприятные.

— Ещё бы. А у него только эта маска была?

— Не только, — сказал Адори. — Но носил он только эту.

О как. Замечательно просто. Ну по-любому это должно что-то значит. Оставил рядышком свою любимую маску, а сам надел другую. Отлично. Что бы это всё значило только?

— Что вообще случилось? За что он так со мной? — я непроизвольно поглаживала гладкую поверхность маски.

— Ты слишком много знала. И ты ему угрожала.

Маска выскользнула из моих рук.

Я?! Угрожала?! Любимому человеку, да ещё и в придачу сильнейшему магу? Кажется, мне тогда жить надоело.

— Чем угрожала? Что я знала? — поток вопросов будет нескончаемым. Надо вовремя остановиться, чтобы опять не лишиться чувств.

Я снова взяла маску.

— Ты хотела нам рассказать... но не успела, — замявшись, ответил Ронли.

Кажется, Таданари вовремя меня обезвредил. Наверное, тем и угрожала, что сыновьям расскажу, а он, видимо, меньше всего на свете хотел, чтобы именно они что-то знали, ладно я, но они... Ну тогда понятна его мотивация. Мне даже винить его не хочется. Только вот после этого... могу ли я верить словам Олины, что он любил меня?

— Отлично. То есть вы тоже не знаете, из-за чего всё это?

— Причину знаем, а вот что конкретно — нет.

Я задумалась и придержала рвущиеся с языка вопросы. Как Таданари тогда себя вёл, было ли что-то необычное накануне, как я себя вела?..

Нет, хватит. Это частности. Они подождут, они необязательны.

Обидно, что от меня избавились таким образом, довольно хладнокровным образом. Причём это сделал любящий и любимый человек, для которого его страшная тайна оказалась важнее меня. Но, с другой стороны, он проявил определённое милосердие, ведь проще было бы убить, а у него, видимо, рука не поднялась. Да и ненависть сыновей в случае убийства была бы куда сильнее, чем сейчас. Думаю, она даже через некоторое время пройдёт — я-то жива и здорова, подумаешь, без памяти.

Нет, не могу я его винить. Наверное, я просто ошарашена сейчас, и мне не до этого.

— А это его единственная маска? — наконец спросила я. Всё, последний вопрос пока.

— Нет. У него была его простая белая, которую он не носил. Её он забрал.

Демон скалится. Но теперь почему-то уже не страшно.

— Понятно, — вздохнула я.

Глава 2

— Имара Анойя, успокойтесь! Тише, тише... это просто сон...

Я ревела во всю глотку, ткнувшись лицом в плечо Олины. Моя преданная служанка прижимала меня к себе и ласково гладила по голове, шепча слова успокоения. Я всё рыдала и рыдала.

Уже третью ночь мне снится моя смерть. Снится, как я подскальзываюсь, падаю, паникую из-за красного света, и тут навстречу вылетает то, что меня убило...

Я не думала, что это может быть так страшно! Я уже четвёртый раз переживаю свою смерть, это просто ужасно! Сердце лопается, а конечности немеют, холодеют. Это высшая степень ужаса, это уже инстинкт. Так продолжаться не может, иначе я умру снова, но уже здесь и от разрыва аорты.

Мне нужен Адори, срочно. После первого такого сна он предлагал убрать болезненность воспоминания, предрекая, что так просто оно не отстанет. Я не послушала и попросила просто успокоить меня. Наивная, я думала, что справлюсь своими силами. Ан нет. Не справлюсь. Адори был прав.