Добро пожаловать домой, мама

— Понимаю. Но не понимаю, как ей помочь... душевно.

Я вздохнула.

Вот уж кто из Таданари никудышний, так это психолог. Как, впрочем, и из меня. Видимо, менталистика в этом мире предполагает помощь психиатрическую, но не психологическую. Иначе общество не было бы таким покорёженным. И людские судьбы тоже.

Но я хочу помочь девочке. Это не дело.

— Может, я попробую? — предложила я и нерешительно глянула на Дани.

Мы как раз подошли к комнате Джинтры, и я отодвинула дверь, освобождая путь Таданари с племянницей на руках.

О, Свет, ну и бардак же тут!

— Как попробуешь? Что? — поинтересовался Дани, укладывая Джинтру на кровать. Та отвернулась к стене и глухо захрапела.

— Убедить её, что пьянство — не выход, — я села на краешек кровати.

Таданари рассмеялся. Совсем невесело рассмеялся. Уселся прямо на пол, поджав под себя ноги.

— Тогда она тебя точно пошлёт в те заоблачные дали, куда неоднократно посылала меня.

— Да? Тебе тоже доставалось? — изумилась я, и против воли губы растянулись в глупой улыбке.

— Ещё как. Не счесть, сколько раз. И тебе достанется, — предрёк Дани.

— Ну и пусть, — упрямо сказала я. — Я прошу мне довериться. Быстро переубедить её у меня не выйдет, но я сделаю всё возможное! Пожалуйста!

Таданари печально усмехнулся.

— Я тебе доверяю в любом случае.

Мне показалось, или ему трудно признать собственное бессилие?

Конечно, это трудно, когда во всём остальном ты признанный гений.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я.

Дани кивнул и повернул голову к окну.

Иннуи уже близился к закату.

— Эй! Ты что тут делаешь? — возмутилась я при выходе из ванной.

— Как что? Тебя жду!

Вот что меня больше всего поражает в Таданари, так это его способность совершенно искренне удивляться всяким мелочам типа неожиданных вопросов, не учтённых ранее подробностей, внезапных заявлений и так далее.

А ещё ввергает в ступор его абсолютно детская непосредственность. Вот он сейчас непринуждённо развалился на моей кровати с книжкой в руках, да ещё и с таким видом, будто всё идёт так, как надо!

А ещё у него волосы влажные — искупался, плут, перед всем этим.

— Ну не надо на меня так сопеть! Как будто я позволю тебе теперь спать одной.

— А может, я пинаюсь? — подначила я.

Тот хитро прищурился.

— Нет, не пинаешься, — возразил с улыбкой.

Ну ладно. Не пинаюсь — и не пинаюсь. Только вот в прервавшейся жизни парень неоднократно говорил мне, что я бессовестно спихиваю его с кровати, причём в такие моменты меня не растолкать. Ну, что ж, посмотрим.

Я, чуточку стесняясь, залезла под тонкое плюшевое одеяло.

— Ну, ты чего как неродная на самом краешке лежишь? Двигайся ближе.

Меня привлекли к себе, обняв за плечи. Ну ладно, раз вы настаиваете...

— Что ты читаешь? — я поудобнее устроила голову на плече Дани и заинтересованно заглянула в книжку.

Уже совсем стемнело, и страницы освещались странным светящимся шариком, парящим прямо в воздухе над нашими головами. Не составляет труда догадаться, кто его скастовал!

— Это история двух братьях, которые решили оставить отчий дом и пошли смотреть мир, — нараспев пояснил Дани. — Как дочитаю, дам тебе. Тебе понравится.

— Не сомневаюсь. Спасибо.

Таданари перелистнул страницу.

— Дани.

— М?

— А ты думал о том, чтобы выдать Джинтру замуж?

— Пока нет. Если честно, не вижу проблемы. Захочет — выдам, за кого скажет. Тут другой вопрос — захочет ли.

— Это да.

Помолчала.

— Слушай.

— А?

— Как ты отыскал Джинтру?

— Оооомммпххх... — Таданари прикрыл лицо раскрытой книгой. — Давай не сейчас, а?

— А когда? — приуныла я.

— Когда угодно, но только не сейчас. Очень долгая история.

— Ну ладно-ладно.

Я знала, что Таданари провёл над спящей мертвецким сном Джинтрой какие-то целительские манипуляции. Теперь она проснётся с ясной головой, но при этом и с изрядно потяжелевшим мочевым пузырём. Главным для неё будет добежать до уборной без последствий.

Интересно, а она вспомнит хоть что-нибудь из того, что рассказала мне? Будет ли стыдиться того, что с ней случилось в жизни?

Думаю, да. О подобном просто так не рассказывают. Она же не зря напилась до потери сознания.

— Ты отходил перед тем, как мы с Джинтрой ушли на площадку. Ты говорил, что у тебя какое-то дело безотлагательное. Что за дело?

Таданари тяжело вздохнул.

— Ронли сказал, что хочет видеть Джинтру своим секундантом.

— Что? — ахнула я.

Непростительно. Я совсем забыла, что мой старший сын через три дня выйдет на поединок с собственным дедом. Кошмар.

— Джинтра... секундантом? — проговорила я потерянно.

Таданари хмыкнул.

— Да, секундантом. Думаю, она не откажется. Что такое? Чему ты удивляешься?

— Просто... разве женщина может быть секундантом?

— А почему нет? — недоумённо посмотрел на меня Таданари. — Если она не родная сестра, не мать, не родная тётка и не бабушка, то запросто.

Сбой системы. Разрыв шаблонов. Занавес.

Вот и открылось мне ещё одно право женщины, наверняка прописанное в местном дуэльном кодексе.

Секундант. Кто бы мог подумать!

— А двоюродная сестра, стало быть, может выступить в этой роли?

— Почему нет, конечно.

— А чем ей это аукнется?

— Хлопотами. Одна переписка и встречи с секундантом твоего отца чего стоят... имари Хагири, кстати, тоже до сих пор не выбрал персону для столь важного дела, а ведь третьи сутки уже подходят к концу...

Тревога в душе вновь всколыхнулась. Почему Дани так спокоен, говоря о дуэли, в которой участвует его собственный сын?

Не понимаю я этого человека. Интересно, как мы умудрялись с ним ладить?

— Ты слишком равнодушен, — пробурчала я и отвернулась. — Так нельзя.

— Равнодушен? Я?! — с неожиданным негодованием воскликнул Таданари, да так, что я невольно вздрогнула. — Да разве бы я собрался туда лекарем, если бы был равнодушен?!

— В смысле лекарем?..

— В прямом! Если ты не знала, на дуэлях всегда должен присутствовать лекарь! В этот раз им буду я. Джинтра об этом позаботится. На её плечах будет лежать обязанность договариваться в том числе и о личности лекаря на дуэли.

Я повернулась обратно. Кажется, я умудрилась его рассердить.

— Это единственное, что я могу сделать для Ронли. Он выступает обидчиком, так пусть отвечает за свой поступок. Он прекрасно знал, что сделал, когда искупал имари Хагири.

Эти слова были произнесены довольно жёстко. А я поняла, что Таданари прав. И правильно делает, что в отличие от меня воспринимает сына как взрослого мужчину, который должен нести ответственность за свои действия.

А я... а у меня малодушный порыв защищать и укрывать парней от всех и вся. Не стоит так делать, в общем-то. От всего на свете не уберегу.

— Завтра вечером я верну тебя обратно. И сам вернусь. Теперь уже точно насовсем.

Этой ночью ничего не было. Мы просто уснули рядом — Дани положил раскрытую книгу на черепашку, так что глиняная фигурка оказалась как будто в домике.

Впервые я не запомнила сновидений — настолько крепко спала.

Когда же утром я проснулась, Таданари уже не было рядом — видимо, ускакал решать очередную срочную проблему вселенского масштаба.

Одевшись, умывшись и расчесавшись, я решила тем временем потихоньку заглянуть к Джинтре. Как она там, проснулась?

Её комнату я нашла без проблем. Стучаться не стала — мало ли, вдруг ещё спит. Аккуратно отодвинула дверь и заглянула в щёлочку для порядка.

— Заходите, имара Анойя.

Джинтра лежала лицом к стене и не повернулась, когда я зашла.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, пододвинув к кровати мягкий голубой пуфик.

— Средней паршивости.

— Телесно и духовно?

— Если плохо духовно, то и тело ноет, — глухо ответила девушка. — И наоборот. Так что по-всякому паршиво.

— Сочувствую. И понимаю.

— Я всё помню, — Джинтра наконец повернулась ко мне лицом. — Я после пьянок ничего не забываю. Это не дядя постарался для моей памяти. Это было всегда.

— То есть ты помнишь, что именно мне рассказывала?

— Слово в слово.

— Ну и как ощущения от такой откровенности? Ты же рассказывала об этом только дяде?

— Да, только ему. Единственный и последний раз, когда рассказала об этом втрезвую, — Джинтра усмехнулась и, перевернувшись, обняла подушку.

— Понимаю, — повторила я. — Я вообще удивилась, как ты даже спьяну смогла рассказать об этом мне, почти незнакомому человеку...

— Я просто захотела это сделать. Нужно было выговориться ещё раз. Я бы и на трезвую голову рассказала, мне не жалко, просто... так язык как будто застывает, когда я хочу об этом рассказать, — Джинтра поморщилась.

— Ещё бы.

— А зачем вы ко мне пришли? Уж не только затем, чтобы спросить о самочувствии.

— Ну и за этим тоже.

— А ещё зачем? Прочитать мне нотацию, как вредно пить?

Вот, узнаю прежнюю Джинтру.

— Не ершись, — посоветовала я. — Я в любом случае не смогу тебя переубедить, если ты будешь стоять на своём. Просто ты же не можешь не понимать, что пьянство — не выход?

— Да понимаю я всё! — огрызнулась девушка. Впрочем, тут же присмирела. — Просто это единственный способ, который помогает мне забыться, хоть и ненадолго.

— Ну, ты понимаешь, и это уже хорошо, — улыбнулась я. — Только вот я думаю, что тебе было бы неплохо потихоньку избавляться от ненависти к Мигари. Ты его своими руками убила, зачем ненавидеть мертвеца?

— Убила. Только легче мне от этого не стало, — резко ответила Джинтра. — Это моё не первое и не единственное убийство. Зато единственное, о котором ни капли не жалею.

— На твоей совести есть и другие трупы? — приподняла я бровь.

Ну ничего себе. Чего я ещё не знаю?

— Да, есть. Но о них я рассказывать не буду. Тем более я считаю себя спасительницей мира от этих тварей.

И действительно, я не услышала ни единой ноты раскаяния в голосе Джинтры. Ну ладно, в это дело я вмешиваться не буду. Пока что.

В любой другой момент жизни я бы ужаснулась, услышав, как кто-то с равнодушием говорит о совершённых им убийствах. Испугаласбы этого человека непременно.

А сейчас... Наверное, мой лимит беспокойств всё-таки оказался исчерпан. Да и что такое убийство для мира, где близкие родственники запросто вызывают друг друга на дуэль?

— И вот... я боюсь, что эта обида останется со мной до конца жизни, — печально подытожила Джинтра.

— Понимаю, — кивнула я. — Попробуй прости такое.

Да уж, психолог из меня не очень. А ведь прямо всё, как надо: Джинтра лежит, рассуждает, а я сижу и слушаю. Только вот тетради и ручки не хватает, чтобы фиксировать наблюдение.

— И как вы теперь ко мне относитесь? К убийце и жертве насильника в одном лице? — Джинтра ткнулась лицом в подушку, так, что видны были только напряжённо смотрящие на меня золотые глаза.

— Убийства не одобряю.

— Ожидаемо.

— А второе... Как женщина может осуждать женщину, пережившую такое? Всё нормально. Ненавидеть тебя никто не собирается.

— Ловлю на слове, — сказала Джинтра. — Только не вздумайте мне потом убийства припоминать, хорошо?

— Обещаю. Думаю, что я вообще о них забуду.

— А я обещаю подумать над своим поведением и поменьше вспоминать о настойке магаро, — хмыкнула Джинтра.

— Договорились.

Не знаю, насколько сейчас Джинтра естна со мной, да её никто и не обязывает быть честной, но она хотя бы не восприняла меня в штыки. Значит, я уже хоть что-то, но значу для неё.

У меня вертелись на языке вопросы о Мигари: о его характере, внешности, образе жизни — но решила их всё же не задавать, ибо Джинтра вчера довольно красноречиво показала мне своё отношение к любому упоминанию об этом человеке.

— А почему ты так не любишь холёных, избалованных, высокородных?.. — задала я другой, не менее животрепещущий вопрос. Надеюсь, уж этим вопросом я её не задену.

— Ооо... Просто такие люди не признавали моё право на существование ещё со школы. Как вы думаете, какой ответ на такое отношение мог возникнуть?

На этот вопрос ответа не требовалось.

Правда, конкретики никакой. Детская обида? Конечно, не последнее место занимает. Возможно, Мигари, после того, как сломал ей жизнь, решил сам получше устроиться и жениться на какой-нибудь такой даме ненавистного Джинтре типа. Возможно? Да. Банальная зависть? Конечно, почему бы нет.

Ну хорошо, оставлю это пока в домыслах.

— Знаете, в вас чувствуется нечто неоднозначное, — задумчиво проговорила Джинтра.

— В смысле?

— В смысле вы холёная и высокородная, но не высокомерная, — прищурилась девушка. — Обычно женщины с холодными именами, как у вас, чаще всего такие. С самомнением до небес. Кстати, вы знаете, что означает "Анойя"?

— Не знаю. Что? — конечно же, мне интересно!

— "Ледяное крыло". Наверное, хорошо, что вы потеряли память.

Я озадаченно моргнула. Да, наверное, хорошо в какой-то степени.

"Ледяное крыло". Неудивительно, что от моего имени так и веет крепким морозцем.

Дверь отодвинулась.

— Я так и думал, что обе барышни здесь, — бодро провозгласил Таданари.

Чмокнул меня в макушку и обратился к племяннице:

— Джин, тебе письмо.

Девочка резко села. Потёрла глаза. Изумлённо посмотрела на дядю.

— Письмо? Мне? — недоверчиво спросила она.

— Тебе, тебе. Бери.

Джинтра взяла конверт из плотной коричневой бумаги и с чёрной печатью. Она его даже понюхала.

— Мне никогда не писали писем...

Сломала печать, достала письмо.

Я с немым вопросом глянула на Дани, и тут Джинтра вскочила на ноги с воплем:

— Секундант?! Ронли выбрал меня?! Я секундант?

Она порывисто прошагала к окну, отпихнула валявшуюся на полу подушку. Прошла обратно, не отрывая взгляда от письма.

— Ты, — кивнул ей Дани. Джинтра даже не глянула на него. — Согласишься?

Та вскинула голову.

— Конечно! — без раздумий заявила она.

— Тогда бегосвязывайся с Ронли и обговаривай порядок действий. Тебе открыть портал в Таэро?

— Да-да! Спрашиваешь ещё!

— Стой, Джин. У меня к тебе поручение.

— Какое? — девушка остановилась у двери и заметно напряглась.

— Ты должна во что бы то ни стало уговорить секунданта имари Хагири, чтобы я присутствовал на дуэли.

— А тебе-то это зачем? — удивилась Джинтра.

— В качестве лекаря, — заговорщицки прищурился Дани.

— Аааа... — протянула Джин. — Так бы сразу и сказал! Не волнуйся, я кого угодно уломаю! И на что угодно.

— Молодец, я в тебе не сомневаюсь, — с удовольствием кивнул Таданари. — Что-то мне подсказывает, что секундантом будет имари Нахарими... — тут он странно покосился на меня.

— Нахарими... — медленно проговорила Джин и обратилась ко мне: — Ваш жених?

— Ну типа того, — вяло ответила я. — Несостоявшийся.

— Понятно, — Джинтра требовательно посмотрела на дядю. — Ну? Где обещанный Таэро? Когда вообще научишь порталы прокладывать?

— Не канючь, пожалуйста. Научу. Пойдём.

На выходе Дани подмигнул мне, а я в этот момент диву далась — и чего это Джин так воодушевилась своей секундантской ролью? Аж чуть ли не пляшет от радости! Загадка века, честно.