Добро пожаловать домой, мама

Когда она рассказывала, от Таданари не укрылось, с каким трудом даются ей слова, как она едва-едва разжимает челюсти, чтобы дядя узнал всё о её жизни, и как она еле сдерживается, чтобы не сорваться с места и не настигнуть Мигари врасплох с кинжалом в руке. Поэтому он не удивился, когда его племянница в один момент прокралась в гостиницу в полночь, да ещё и с чьим-то мечом, рукоять и клинок которого были заляпаны кровью. Только помрачнел и сжал кулаки.

А утром обнаружил, что Джин упилась вхлам. И уснула прямо на полу в обнимку с кувшином, в котором когда-то была настойка магаро.

С тех пор Дани усердно пытался отучить племянницу от пьянства. Увы, сколько бы он ни вылечивал её, она снова и снова прикладывалась к графинам с пойлом. Просто её тянуло именно через выпивку решать свои проблемы.

Вопрос, почему она так долго терпела такое отношение, не вставал перед Таданари — потому что тому, кто не помнит или не знает своей семьи, тяжело жить без заступника. Только девушкам приходится дорого платить за заступничество...

Джин ещё долго сидела в углу после того, как протрезвела, и думала, думала. Потом угрюмо сказала, что мама оставила какие-то мелкие вещички и бумаги. Она незадолго до перегорания велела Джинтре не прикасаться к ним до поры до времени. Когда придёт время — Джин поймёт. И вот Джин поняла.

"Как звали твою маму?" — спросил тогда Таданари.

"Адая", — ответила Джинтра.

Адая...

Девушка действительно принесла то, что обещала. Где она всё это умудрилась спрятать — не сказала, да это и перестало быть важным. И она добросовестно, следуя совету матери, не заглядывала туда и даже толком не знала, что именно находится там, в длинной плоской шкатулке из тёмного лакированного дерева с квадратной резной вставкой из чёрного агата на крышке.

Первым делом дядя и племянница раскрыли конверты со своими именами. Таданари долго всматривался в почерк забытой сестры. Её рука оказалась немного небрежной, но твёрдой, летящей.

В письме она просила брата позаботиться о её дочери, когда он её найдёт. Попросила также снять покров с её магии и обучить всему, что он сам знает и умеет. Почему-то Адая была уверена, что её брат в отличие от неё многого достиг, и не допускала мысли, что с ним тоже могло что-то произойти. Однако она оказалась права: дядя и племянница всё-таки встретились, причём оба живы и здоровы. Говорят, что на пороге смерти люди часто предчувствуют грядущее и настоящее, которое вершится где-то там, за сотни вёрст...

Что прочитала Джинтра в своём письме, Таданари не знал. Только Джинтра после прочтения ревела весь день и всю ночь. Наутро её удалось успокоить, только потом в течение пары дней в её глазах не прекращали блестеть слёзы.

Я поняла, что Джин слукавила, когда растроганно взяла письмо от Ронли и сказала, что никогда не получала писем. Получала. От матери.

Таданари понял, что остальные бумаги в шкатулке — это семейные документы. Он разрешил Джинтре их изучить, но сам решил не притрагиваться к ним, пока не вернёт себе детские воспоминания. Пресёк также все попытки восторженной племянницы рассказать ему о содержании документов.

Он не понимал, почему у него не получается открыть свою память. Видимо, тогда, в десятилетнем возрасте у него он пережил чрезвычайно сильное потрясение — такое, что даже его менталистика не способна пробиться сквозь него.

Но сначала нужно было уходить из столицы. Джинтра идею поддержала — убийство Мигари могло привлечь к себе внимание.

А скрылись они... в Таэро!

Я выпала в осадок, когда Таданари об этом сказал. В Таэро! Весь. Этот. Год. Они. Были. В Таэро. Совсем рядом. Никому не показываясь. Они жили в Таэро. И Таданари никогда не оставлял нас без присмотра. Он всегда был рядом, тихо и незаметно.

Джинтра была очень благодарна дяде за то, что он снял покров с её магии. Таданари в первую очередь поспешил начать её обучение именно с менталистики, потому что ему нужен менталист, который смог бы помочь ему с раскрытием памяти, которому Дани мог полностью и безоговорочно доверять. К сожалению, ко всем знакомым и незнакомым доверия у него не было, и он пошёл более долгим и трудным путём, лишь бы это никому не навредило. И к моей матери он не мог обратиться, потому что это бы его раскрыло и подвергло бы опасности саму имару Таришу.

Джинтра оказалась поразительно способной ученицей. Буквально за неделю она научилась правильной медитации и контролю мыслей — обычно ученики осваивают эти простейшие навыки в течение примерно года. Таданари остался доволен — когда-то он показывал такие же успехи.

В это же время начались первые серьёзные трения между дядей и племянницей. Джинтра продолжала напиваться, но не это было самым печальным — больше всего Таданари задевали обвинения в том, что он виноват во всех её бедах и в раннем перегорании Адаи. Ему самому осознание этого приносило не меньше боли, и когда ещё и Джинтра в нагрузку проезжалась по этой теме, его сердце готово было разорваться в тот же момент.

Ему приходилось наказывать девушку, а он ненавидел наказания в любом виде. Даже когда он был учителем в школе магии, он всячески избегал необходимости наказывать, в отличие от коллег. Но Джинтра порой переходила всякие границы, и Таданари, скрепя сердце, накидывал покров обратно и запрещал хоть как-нибудь притуплять боль закрытой магии. Джин на время становилась покладистой, но временами на неё вновь накатывала ненависть к дяде — она никак не могла перестать винить его во всех своих несчастьях.

И в один момент он не выдержал — нарушил данное себе слово и после очередной гневной тирады пьяной племянницы открыл шкатулку с семейными документами.

На этом моменте я заметила две слезы, сбежавшие по щекам Таданари.

— Прости, — тихо сказал он. — Мне до сих пор тяжело.

Вздохнул и продолжил рассказ.

После прочтения его горло исторгло такой поток ругательств, сожалений и рыданий, что даже обиженная Джин протрезвела и прибежала утешать расчувствовавшегося дядю. Он проклинал себя, что не отнёсся всерьёз к этой мысли, что не увидел очевидного, что не додумался разрешить все проблемы одной-единственной догадкой...

...Всем было известно, что имари Амиоли весьма отдалённо связан с правящей семьёй — его бабушка была царевной, которая вышла замуж за тогдашнего главу рода Нимино. Этому родству уже давно никто не придаёт особого значения.

Всем также известно, что тогдашний младший царевич Эгами, брат той самой царевны, нарушил все традиции и порядки, пошёл против воли отца и связал свою жизнь с магессой огня и земли, занимавшей какой-то пост в земельном ведомстве. Говорят, та девушка была красавицей, и никто не удивился увлечению царского сына. Но все удивились, когда пара под покровом ночи сбежала и из порта Огаиро уплыла на каком-то корабле в неизвестном направлении. По слухам, царь прогневался и послал им вслед проклятие, которое гласило, что если их потомки вернутся на родину, то не видать им спокойной жизни, пока один из них не переживёт то же самое, что пережили Эгами и его возлюбленная. Правда, что произойдёт в этом случае, никто точно не знает.

Я, разумеется, тоже была в курсе этой истории — ей приписывают изрядную долю мифа. Но как бы то ни было, говорят, что клан той девушки, с которой бежал царевич, стёрли с лица земли, и никто уже не помнит его имени. Ну, или помнят, но предпочитают хранить молчание, чтобы не навлечь на себя беду.

Таданари тоже несколько раз слышал эту историю, но ни разу ему не пришло в голову проверить собственную причастность к ней. И вот теперь... теперь он держал в руке вещественные доказательства связи его и Джинтры с царской семьей.

Ту самую девушку, которую полюбил царевич Эгами... звали Анойя.

Я вздрогнула.

— Знакомое имя, как считаешь? — криво усмехнулся Таданари. — Анойя Гинтаро. Её звали Анойя Гинтаро. Меня зовут не Таданари Маска, как меня все называли. Имя моего рода — Гинтаро. Мою племянницу зовут Джинтра Гинтаро. Мне до сих пор сложно в это поверить...

Продолжил, с трудом заставляя голос не дрожать.

В шкатулке было полно бумаг, но Таданари больше интересовал список предков, написанный женской рукой. Там же стояла печать рода Гинтаро.

Семнадцать поколений глав клана Гинтаро. Таданари не мог поверить, что у него и Джинтры теперь есть семнадцать поколений предков только со стороны прабабушки. Со стороны царственного прадеда и того больше — уж их-то знают все.

Пока Дани мне это говорил, в моё сердце закрались подозрения, что моя тёзка страшно мучилась угрызениями совести и чувством вины, ведь она уплыла, наверняка зная, какая участь постигнет её род за то, что она осмелилась бежать с царевичем невесть куда. Она проявила редкостный эгоизм, и её семья собственной кровью расплатилась за него.

Получается, что если экте царя всё-таки было, то оно уже должно изжить себя — Таданари в какой-то степени повторил судьбу царевича Эгами, да и жизнь его была непростой, как и жизнь Джинтры. Они оба хлебнули трудностей.

Почему потомкам беглецов была дана фамилия Гинтаро, вопросов не вызвало. Однако были ли их знаком кленовые листья?..

— Нет, — уверенно ответил Таданари. — Были гроздья рябины.

В списке предков Анойя также зачем-то указала, кто из них входил в Круг. Таковых оказалось восемь человек, и трое из них в своё время даже занимали место Центра. Это значит, что клан был очень силён, но ни один из них не обладал талантами Таданари и Джинтры, иначе этого бы точно никто не забыл.

Гениальность Дани и Джин так и осталась бы загадкой, если бы Анойя не внесла в список своего рода их с царевичем сына, Илири. Он был первым, кто родился в семье Гинтаро с такими мощными стихиями. Под именем Илири, который приходился Таданари дедом, Анойя записала предположение, что такая сила — побочное последствие царского экте, и она непременно перевернёт порядок в их родной стране.

В шкатулке оказались ещё эскизы гроздьев рябины — старого символа рода Гинтаро — и кленовых листьев. Таданари предположил, что изменение родовых татуировок предпринялось с целью безопасности для детей, тем более что сила рябиновой грозди вполне могла исчезнуть. Но почему именно клён, этот символ беды и несчастья... кто знает?

Да, менять родовые татуировки могут только представители царской семьи, и дозволять подобное могут тоже только они. Происхождение Эгами позволило с лёгкостью утвердить клён новым знаком Гинтаро.

Судя по всему, Эгами и Анойя жили в спокойном месте далеко от Сизарии, куда не распространялась власть нашего царя, раз они смогли сделать такие записи и сохранить определённые документы, скреплённые прихваченными при побеге печатями царского рода и клана Гинтаро. То есть все бумаги из шкатулки являлись подлинными и действительными, если только царским указом того времени не было велено объявить печати Гинтаро и царевича Эгами вне закона. Скорее всего, так и произошло, и Таданари придётся потрудиться, чтобы вернуть клану Гинтаро доброе имя и право на существование. Возможно, это даже будет смертельно опасно...

После того, как Дани ознакомился со всеми документами, он понял, почему Джинтра чуть ли не летала от радости, почему она так счастливо смеялась, когда он разрешил ей вперёд него ознакомиться с ними. Только вот она не осознавала настоящей тяжести их с Таданари положения, но когда осознала, сказала: "Зато у меня теперь есть свой род!"

После того, как Таданари захлопнул шкатулку и отодвинул её в сторону, он до красноты растёр ладони, чего давно не делал — обычно он в этом не нуждался — и на глазах удивлённой Джинтры обхватил ими голову. Он намерен был выяснить, что же произошло в порту Огаиро и что предшествовало этим событиям.

Вообще я сомневаюсь, да и Таданари тоже, что Эгами и Анойю так просто оставили в покое. Убийц вслед не послали, да, но шпиона отправили точно. А это значит, что тогдашний царь и, возможно, следующие правители были в курсе, где и как жили опальные царевич и его любимая. А может, после с его смертью и интерес угас...

Таданари тогда снова не сумел открыть память — борьбу с самим собой он проиграл в очередной раз. Но тут поверх его рук легли тёплые ладони Джинтры. Её магия проникла в его подсознание. Преграды рухнули.

...Остров Саркан. Таданари помнил самшитовые рощи в скалистых ущельях этого клочка суши, который был родным для него, сестрёнки и родителей.

Сюда не доходила власть царя Сизарии, хотя здесь говорили на языке его подданных.

А ещё здесь всегда было очень тепло. Даже зимой морозы не кусали никогда. Здесь зимами всегда царила сырость и проливные дожди. И шторма.

Отец постоянно говорил, что этот остров — самое безопасное место на свете. Мама качала головой и приговаривала, что от судьбы не скрыться.

Сестрёнка Адая, его близняшка, всегда боялась, что мама с папой в любой момент могут собрать вещи и отвести их с Таданари на корабль. Зачем — не говорила. Просто боялась, и всё. Таданари же на это лишь смеялся.

Их обоих с ранних лет учили управляться со стихиями. Отец любил говорить, что Дани и Адая будут самыми-самыми сильными магами и затмят всех своими дарованиями, но чтобы это сбылось, им нужно много трудиться и держать способности под контролем, иначе быть беде. Дети внимательно слушали и запоминали. Конечно же, им очень хотелось стать прославленными магами! Ради такого и поучиться стоит!

Но вот в один прекрасный момент страх сестрёнки оправдался — родители спешно, словно чего-то боясь, повели их на корабль. И взошли на палубу сами.

Таданари заметил, что родители очень взволнованы и даже напуганы. Адая притихла, прижимая к себе куклу, а Таданари в первые часа два всё пытался выйти из каюты, но родители его не выпускали. Потом всё же пришлось всем выйти — до материка плыть около недели. Не сидеть же всё это время в каюте безвылазно.

Что больше всего настораживало детей, так это напряжённые разговоры родителей вполголоса. Таданари и Адая изо всех сил вслушивались, пытаясь различить слова, но не получалось, а стоило приблизиться, как родители прерывали разговор и сразу же натягивали на лица улыбки. Наивные, они полагали, что десятилетний ребёнок ничего не понимает. А мальчик понимал, что мама с папой что-то скрывают. Что-то, что им с сестрёнкой тоже не мешало бы знать.

А потом мама с папой поругались. Папа обвинял маму, что она подвергла опасности его, себя и детей, что это прибытие на материк неизбежно навлечёт на всех неприятности, что прошлое семьи всплывёт наружу, и никому не жить, и прочее. Мама молчала, и только горькая ухмылка кривила её губы.

"Неужели ты трусишь? — недоверчиво вопросила мама. — Ты был готов всю жизнь просидеть на острове, да ещё и детей лишить будущего? Их дом на материке, а не на острове!"

К тому времени на горизонте уже показалась суша. Таданари и Адая безумно радовались, махали руками, кричали приветствия и смеялись. Только вот взрослые не торопились разделять восторг детей. У взрослых был серьёзный разговор, свидетелями которого случайно стали брат с сестрой — родители их не видели, потому что дети спрятались за дверью каюты.