Добро пожаловать домой, мама

— Цуши, я знаю, ты помнишь имари Таданари, — хрипло проговорила я вполголоса. — Я бы расспросила тебя о нём, но ты не сможешь мне рассказать, и обо мне тоже, какой я была...

Цуши вздохнул и крепче вцепился коготками в ткань. Показалось, что он и сам жалеет, что не может разговаривать.

Я погладила его кончиками пальцев.

Не знаю, сколько я так прошлялась по улицам Таэро, усердно вдыхая пропахший влагой и пыльцой воздух. Но знаю, что долго. Занялся холодный рассвет. Даже в самых тёмных углах посветлело.

И в голове слегка прояснилось. Слегка. Тьма всё равно застилала разум.

Анойя. Анойя. Анойя.

Холодное имя. Как этот рассвет. Как дуновение стылого ветра. До костей пробирает, и тело покрывается гусиной кожей при одном только упоминании этого имени. Неудивительно, что я его не любила.

Пустая рыночная площадь встретила меня пустыми прилавками и невероятным унынием.

Таданари...

Очень твёрдое имя. Открытое и сильное, звучное, раскатистое. И в то же время очень мягкое из-за этого "ри" в конце.

Ты очень сильно любил меня, Таданари. Об этом все говорят. Почему ты первым делом пошёл на заседание Круга, в этот змеюшник, а не ко мне? Самоутвердиться тебе захотелось больше, чем увидеть меня? Ту, которую ты любил? Ту, которую ты проклял? Ты же знаешь, что я очнулась!

Конечно, я понимаю всё, но... мне обидно!

Где ты сейчас? Где ты сейчас?!..

— Та-да-на-риииии!!!

Цуши испуганно поднял голову и вздыбил гребень.

Эхо. Кажется, оно отразилось от стен каждого близлежащего дома.

Как будто мой любящий (или нет?) гений откликнется. Он спит уже давно.

Бег за спиной. И чья-то ладонь с размаху на моё плечо опустилась.

Элементаль гневно зашипел. Я взвизгнула. Дёрнулась в сторону. Рука с плеча соскользнула.

Рванулась бежать. Но дорогу перегородили. И сильная ладонь успела схватить за запястье. Тряхануло меня знатно. Зажмурилась — ещё чуть-чуть, и вырвет.

— Мама! — раздался полный негодования голос Ронли.

Жесть, до меня только сейчас дошло — своим воплем я перебудила половину Таэро! Сейчас зажгутся свечи в окнах, и заспанные люди начнут недовольно высовываться из окон, смотреть на улицу в поисках нарушителя спокойствия...

— Мама, подними голову и посмотри на нас! — жёстко потребовал Ронли и тряхнул мою руку.

Мой желудок не выдержал.

Недавно выпитый чай оказался на земле, чуть в сторонке от нас.

Цуши в панике повис у меня на плече, цепляясь за волосы. Он даже переполз на голову, судорожно пытаясь удержаться там.

— Мама, что с тобой? — испуганно выдохнул Аливи, когда я, тяжело дыша, выпрямилась.

Господи, и он здесь! Они что, все прибежали?

Нет, тут только Ронли и Аливи.

На мои плечи лёг плащик.

— Не знаю я, что со мной! — слишком резко ответила я, глядя в глаза сначала одному, потом второму. — Адори об этом не предупреждал! У меня голова раскалывается, меня мутит, мне плохо! Ай, Цуши, больно!..

Плохо, что маг может прикоснуться к элементалю только своей стихии, иначе попросила бы их снять с меня эту ящерицу.

— Ладно, поговорим попозже, — сказал Ронли упавшим голосом и без предупреждения подхватил меня на руки. Я пискнула, а элементаль чуть не упал с моей головы, вовремя схватившись лапками за волосы. Я застонала. Больно же!

— Цуши, иди сюда, — буркнула я, одной рукой обхватив сына за шею, а вторую расположив так, чтобы было удобно держать элементаля.

Ящерица, казалось, только этого и ждала. И вот я слегка приобнимаю свернувшееся калачиком пресмыкающееся. Гораздо удобнее, чем терпеть выдирание волос, пусть и невольное.

Всё равно татухи напоказ — плащ распахнулся и свесился. Ну и ладно.

Чувствую, дома меня ждёт головомойка. Безобразие! Это я должна провинившихся детей отчитывать, а не они меня!

— А только вы вдвоём пошли меня искать? — сонно спросила я, подняв глаза на хмурого Ронли.

— Ещё Тарри, — бросил мне старший сын.

Я отвернулась. Понятно. На меня обиделись и разозлились. Плохо.

Заметила, что рядом с моей головой вышагивает подавленный Аливи. Такой у него был понурый вид, что захотелось приласкать, успокоить, погладить по волосам, но я на руках у Ронли, и поэтому не получится.

Когда мы дошли до дома, Ронли с ноги открыл дверь, да так, что она, бедная, жалобно треснула, стукнувшись о стену, и беспомощно качнулась туда-сюда. Меня соизволили поставить на ноги, которые не пожелали меня держать — пришлось непослушной рукой опереться на Аливи. Тот с готовностью обнял меня.

На кухне нас ждали три недовольные физиономии: Тарри, по которому было видно, что он зашёл домой всего лишь минутой ранее, Каони, нетерпеливо постукивающий рукояткой поварёшки по столу, и Адори, по своему обыкновению погружённый в медитацию.

— Цуши, скотина... — процедил Каони.

— Так, не смей его трогать! — рявкнула я. Элементаль испуганно сжался у меня в руках, и я прикрыла его плащом. — И вообще, что за экстракт преисподней ты мне намешал?! Почему у меня от него башка чугунная? И я так и не уснула!

— Успокойся, мам, — пошёл на попятный Каони. — Слышишь меня? Я делал всё, как обычно, я те же травы заваривал!

— Тогда почему меня так таращит?!

— Мама, я же тебе говорил, что так бывает! — довольно резко осадил меня Адори, вынырнув из размышлений. — Ты в медитации перележала, ясное дело, что тебе будет плохо!

— Почему не вывел, раз плохо?

— Потому что было бы ещё хуже!

— Да куда ещё хуже-то?

Ага, лучшая защита — это нападение. Предчувствовала, что с меня потребуют ответа за ночную вылазку, а тут я такая в лоб начала с упрёков в том, что Каони мне там набодяжил.

— Так, мам, успокойся, — жёстко прервал перепалку Ронли. — И скажи нам — что тебя потянуло на улицу?

— Да потому что ещё чуть-чуть — и я бы здесь задохнулась, — угрюмо проворчала я и ни капельки не солгала.

Цуши соскользнул с моих рук и поспешил к плите. Каони строго проводил его взглядом, но ничего не сказал.

Лицо Ронли смягчилось.

— Мы же просили тебя не выходить из дома без нас...

И тут меня в очередной раз накрыло.

— Да, просили! И ничего мне не сказали! Ни зачем, ни почему, ни с какой стати! Мамке они ещё запрещают, сопляки! — и хлопнула ладонью по столу. — Мне надоело сидеть дома! Я хотела погулять! Одна! И вообще мне плохо!

Сыновья сначала насмешливо глянули на меня, мол, ой-ёй-ёшеньки, совсем мамка поехавшая стала, а потом ошарашено вскинули брови, когда я заголосила громче прежнего. Видимо, нечасто у меня случались такие закидоны. И, наверное, мигрень у меня была редким явлением.

— Так, мам, успокойся, — примирительно сказал Адори. — Всё хорошо, тебя никто ни в чём не винит. Мы просто испугались за тебя. И мы не просто так просили тебя никуда не выходить без нас — теперь опасности стало две, отец и дед. Понимаешь?

Я молча стояла и глубоко дышала, пытаясь успокоиться. Постепенно доходила здравость увещеваний Адори.

— Понимаю, — признала я. Признала также и то, что в ногах правды нет, и села за стол напротив Каони.

Тарри был непривычно задумчив — обычно такое состояние характерно для Адори. Вот не иначе как придумывает очередной каверзный вопрос, ставящий всех в тупик.

— Я могу позвать своего элементаля, — предложил он. — Будет за мамой летать...

— И дальше что? — резонно спросил Ронли. — Мама не может пока за себя постоять. Элементаль не помощник.

Тарри снова задумался.

— Каони, ты точно ничего в отваре не перепутал? — засомневался Адори.

— Да я его с закрытыми глазами сделаю! Как я могу напутать? — уязвлено отозвался третий сын.

— Не знаю. Но всё-таки он же должен был подействовать, а?

Каони закатил глаза.

— Вот я сейчас открою банку, понюхаю, посмотрю и скажу, что всё правильно! — с громким стуком бросил поварёшку на стол и последовал к шкафчику с чаями.

Все, и я в том числе, внимательно наблюдали за тем, как Каони достал баночку, снял крышку и принюхался. Мы затаили дыхание.

Поняли, что не всё так просто, когда у Каони изумлённо вытянулось лицо.

— Слушайте, я реально перепутал!

— Что?! — воскликнули хором все.

— Дай! — Ронли подлетел к брату и выхватил у него банку. Понюхал сам.

— Как будто ты на запах что-то поймёшь, — фыркнул Каони.

— Ну ты ж сам не понял!

— А ты тем более не поймёшь! Дай сюда...

— Каони, что это за трава? — спросил Адори, положив конец намечающемуся спору.

Тот задумался.

— Ммм... Я её собирал у северной Чаши, — почесал макушку. — Она называется нои, и она... повышает давление, чтоб её!

Все дружно вздохнули.

— И чем же она отличается от той, которую ты всегда добавлял? — спросил Адори.

— Ну у них свойства разные!..

— Нет, я имею в виду запах, цвет...

— А! Немного отличается. Нои погорчее пахнет... и банка с ним стояла всегда у стенки! Вдали! Её никто не заваривал, кроме отца. Понятия не имею, кто за ней лазил...

— А ты точно никого не пускал на кухню?.. — с сомнением спросил хранивший молчание Аливи.

Каони замер и задумался.

— Тут никого, кроме меня и слуг, не было, — сказал он.

— Точно?

— Точно!

Я ощутила, что если ещё хотя бы минуту просижу тут, то точно лишусь чувств.

— Вы как хотите, а я пойду досыпать, — простонала я. — Раньше обеда меня не будить. Если кто придёт, велите ждать. Ну и развлеките гостя, чтоб не скучал, пока я сплю, хорошо?

— Хорошо. Пошли, доведу тебя, — Ронли приобнял меня за плечи и повёл из кухни.

Поспать мне удалось, причём очень хорошо. Не то, чтобы я прямо сильно и долго дрыхла, но проснулась вполне отдохнувшей и без следа ночной мигрени. Пробудилась я как раз в предобеденный час, и Олина сразу же поспешила огорошить свою госпожу: меня ждал гость. Точнее, гостья — имара Умиса. Она пришла часа три назад и дожидалась меня в одной из гостиных, попивая чай и мило беседуя с Аливи. По словам Олины, имари Ронли аж зубами скрипнул, когда имара Умиса заявилась в дом, да ещё и без предупреждения, но его быстро успокоили братья.

Сначала я заметалась, чтобы поскорее собраться и не заставлять гостью ждать лишние минуты, но потом придержала спешку. Поспешишь — людей насмешишь. Поэтому позволила Олине в привычном темпе себя расчесать, одеть и вообще примарафетить. Попросила принести завтрак туда же, где сейчас находится имара Умиса.

— Анойя! — радостно воскликнула она и вскочила с места.

Мы обнялись. Я всё ещё неловко себя чувствовала наедине с ней.

— Ты уже знаешь про события в Круге? — спросила она, пытливо заглядывая мне в глаза.

— Я знаю про то, что произошло там вчера, — ответила я. — Таданари вернулся.

— Да, — кивнула Умиса. — И сегодня он снова был там, на заседании.

О, а это уже интересно!

Имари Таданари явился сегодня ровно к началу заседания, предварительно прихватив с собой складной стульчик. Чтобы не докучать коллегам поиском сидячего места, как он объяснил.

Всем стало очень неловко от его присутствия — все слишком хорошо помнили его вчерашний визит. Однако всеобщая неприязнь совершенно не смутила гения Круга, и он будничным тоном поинтересовался у имари Йаруиши, как поживает его поясница и в каком состоянии его здоровье в целом, не было ли этого ужасного смертоносного жара. Центр Круга едва удержался от оскорбления и лишь усмехнулся, сказав, что произошедшее было лишь актом невероятного везения, которым воспользовался имари Таданари. Однако он безмерно благодарен гению Круга за избавление от радикулита и за то, что имари Таданари так удачно воспользовался везением.

Все мастера зашушукались, поражённые таким откровенным пренебрежением — они-то не сочли исцеление Центра за везение, но имари Таданари продемонстрировал самое непоколебимое спокойствие, какое только может быть. Выражение лица его осталось неясным из-за маски, но голос показался всем в чём-то даже весёлым.

"Как вам угодно, имари Йаруиши, везение так везение, — ответил он. — Однако неужто вы таким образом хотите увильнуть от обещания?"

"Какого обещания?" — с подозрением спросил Центр.

"Вот так, вы уже и забыли! Обещания, что заберёте свои слова назад. Свои угрозы, что я пойду под суд, если с вами что-то случится. Вы живы и абсолютно здоровы. Что скажете, имари?"

Никто не встревал в диалог из соображений безопасности. Центр Круга изо всех сил старался сохранить самообладание — присутствие невесть откуда вернувшегося Таданари раздражало его неимоверно. Да и успех гения, который уже неоспоримо доказан, тоже не мог способствовать хорошему настроению.

"Признаю свою неправоту, имари Таданари", — сквозь зубы ответил Центр.

"Извинения приняты, большего мне от вас и не надобно, — простодушно сказал Таданари. — А это значит, что я могу рассчитывать на разрешение продвигать целительство и обучать ему, верно, имари Йаруиши?"

Тот тяжело вздохнул и промолчал. Слово взял имари Шехами, второй Центр Круга.

"Разумеется, имари Таданари, всё, что нужно, вам предоставят. Только вот кто будет способен справиться с целительством? Неужто земные маги?.."

"Менталисты любой степени таланта, — ответил Таданари. — Думаю, достойные мужчины и женщины не откажутся от расширения своих умений..."

"Имари Шехами, мне кажется, это опрометчиво", — вмешался имари Йаруиши.

"У нас с вами ещё состоится беседа по этому поводу, — косо взглянул на него коллега. — Имари Таданари, вы можете быть уверены, что столь благое начинание получит поддержку".

"Премного благодарен, имари Шехами, ваша благосклонность очень много для меня значит, — кивнул Таданари. — У меня есть одна просьба. Могу ли я привлечь к совместной работе недавно найденного родственника?.."

Теперь все присутствующие дружно побледнели. Возможно, кто-то даже поседел на несколько волос.

На последних словах я сама не удержалась и от удивления открыла варежку. Чашка с чаем чуть не выпала из рук.

Родственник? Таданари нашёл родную кровь?! Теперь он не такой безродный, каким его все привыкли воспринимать?

Интересно, знает ли его родственник что-то об их семье, об остальных её представителях, о степени почётности имени их рода?

Что ж, теперь отец моих сыновей точно не один. Неудивительно, что все переполошились — вдруг этот неизвестный товарищ обладает такими же выдающимися способностями? Тогда всем точно стоит опасаться за свои места.

А вот откуда имара Умиса знает обо всём произошедшем? Кто у неё осведомитель, мастер чего и какой степени?

Нужно будет позвать Шалиру или Тамею и сравнить рассказы. Уж у этих двух девочек источники информации надёжные — отцы.

— Умиса, а откуда ты всё это знаешь? Кто рассказал? — спросила я.

Неожиданно веснушчатые щёки рыжей залились краской. Умиса замялась, прежде чем ответить.

— Человек проверенный и надёжный. Лгать ему нет нужды.

Меня осенило.

Неужто любовник? И кто это из мастеров?

Почему она скрывает это от меня? Боится, что я осужу её? Я, которая прожила вне брака с любимым человеком двадцать пять лет? Или сколько там? Двадцать шесть? Неважно.