Осев у стены, я отстранённо смотрела, как Овод упал на колени, что-то принялся делать с телом, ему помогала Зулла, молча, сосредоточенно. Овод передавал амазонке один флакончик за другим, срывая их с пояса, что-то тихо шептал, Зулла кивала в ответ, что-то делала руками, я не видела из-за её спины. Марта стояла над ними, сдвинув брови и скрестив руки на мощной груди. Порфирий бегом прикатил носилки на колёсиках, они служили для перевозки крупных вещей, они с Оводом, Зуллой и Мартой подняли за углы зелёный плащ, на котором лежало тело, осторожно переложили на носилки вместе с плащом. Послышались лёгкие бегущие шаги, к нам через зал бежали две дриады, сопровождаемые Куртом и Мортом. Кто-то из наших использовал свиток "Последней надежды".
Зря.
Высокие, красивые, в темно-зелёных куртках и лосинах, с огромными сумками-рюкзаками, одна ярко-рыжая, вторая с волосами как снег, с сурово поджатыми губами и зелёными глазищами, чем-то внешне похожие на лисиц, дриады-лекари бросились к телу, на бегу стаскивая сумки с плеч. Наши отошли в сторонку, чтобы не мешать.
— Он мёртв, — прошептала я. — Зачем?
— Истериська глупая, — сказал Йонни. — Злой эльф зив.
— Зив-зив, — Ройни, как всегда, не тратил слов.
Я подорвалась, бросилась к носилкам.
Не может быть. Не. Может.
Да, страшно, да, жутко смотреть, но Мэлл и вправду был жив! Тонкая, едва заметная жилка билась на шее, на той стороне, что не была обожжена огнём. Когда я его нашла, этой жилки не было, я точно помню, я знаю! Как?! Как он ожил? Как такое возможно?! Или я, спасибо панике, ошиблась? Я не могла! С такими ранами не живут! Его бархатный плащ, чёрная шёлковая рубаха, замшевые брюки, те тряпки, во что превратилась его одежда, всё обгорело, насквозь пропиталось кровью, в прорехах ткани жуткие раны, на которые я, немало повидавшая, смотрела с ужасом. Сожжена почти до кости левая нога, левый бок, я, Икабод меня подери, видела его мёртвое сердце сквозь обугленные ребра! Свитка "Воскрешения" нет. Нигде, ни у кого, и боги умирают, и даже они не могут себя спасти... Я должна быть рада до поросячьего визга, что Мэлл жив, я и была рада, с сердца упал камень, стало легче дышать, но радоваться, даже надеяться на лучшее пока рано — ближайшие часы вынесут свой вердикт — жить Мэллу или нет, но, всё равно цепкие, холодные пальцы разжались, я немного пришла в себя. Я убрала окровавленную прядь со лба Мэлла, зачем-то поправила воротник шёлковой рубашки, мокрой от крови. Маска смерти на его лице поблекла, жуткий серый оттенок кожи исчез.
— Прошу отойти, миледи, — от беловолосой дриады пахнуло лугом, солнцем, перебив страшный запах горелого мяса. Бросив на меня странный взгляд, она склонилась над телом, быстро, ловко, тонким скальпелем срезая остатки одежды, чтобы обнажить грудь. Хвала Икабоду, ткань не приварило к коже. — Чем его так? "Дыхание дракона"?
— Наши псы, а они из монастыря "Трёх Лун", ничего не учуяли, наверное, какая-то диковинка. Похоже на невидимую летучую взвесь, ещё, думаю, возможна реакция этой взвеси на магию тонких тел, я как раз проводила проверку аур с помощью "Evigilantes", — я сделала шаг назад. — Каков прогноз?
Я не хотела спрашивать, я до ужаса, до обморока боялась ответа, но я должна была спросить.
— Прогнозы даёт резонар, а мы спасаем жизни, по крайней мере делаем всё, чтобы спасти, — дриада накрыла Мэлла странной толстенной зелёно-серо накидкой, будто бы сотканной из влажного мха. — Будет ночь, если для эльфа будет утро, будет и надежда. Магия тонких тел, это... не хорошо, в любом случае утро принесёт весть, и молитесь, кому можете, чтобы весть не пришла к вам ночью.
Она прямо, честно посмотрела мне в глаза. Зелёные глазищи в рамке длинных, черных ресниц, кожа, как у богини, но, несмотря на кукольную внешность, я поверила, доверилась ей. Я знаю, чувствую, кому можно доверять. Любовь и горе любую сделают провидицей.
— Можно мне с ним?
— Вы знаете правила, — рыжая взялась за деревянные ручки носилок. — Вас известят.
Да, понимаю. Но не могу принять. Дриады и их "ложе жизни", это тайна, секрет, источник пропитания, есть ещё услуги магии обаяния, очарования и красоты, вот те два столпа, на которых дриады держатся, и держатся неплохо, не отказывая себе ни в чём. Но забрать любимого, не дать попрощаться, не дать держать за руку в его последний миг, сказать, что любишь, что рядом, это... бесчеловечно. Но они — дриады, это их условия, их цена. Проститься или вернуть жизнь — решает каждый сам. Мэллу дали шанс, и я не могу, не имею права дать слабину.
— Прости меня, Мэлл. Я люблю тебя! Я больше никогда, никогда не буду с тобой спорить! — я подошла попрощаться, дрожащей рукой погладила шелковистые светло-русые волосы, все в саже, копоти, легонечко поцеловала ледяные губы. Мне показалось, или уголки губ дрогнули?
Я проводила их до портала. В туманном зеркале тихо, бесшумно исчезли носилки, увозимые дриадами, как будто легендарный лодочник увозит мёртвых в туманную даль. По требованиям безопасности входы в порталы у нас были настроены на каждом этаже, кроме личного портала Виктора в его кабинете, пока нам не доводилось ими воспользоваться, входы обозначили просто так, на всякий случай. Вот он и случился, этот случай. Казалось — охрана, контуры, псы, что может грозить? В самом сердце Ордена нам нанесли удар, который должен был убить меня и Мэлла, будто кто-то знал, что я в лаборатории, а Мэлл в хранилище. Это может быть только кто-то свой... нет, это чистейшей воды чушь! За каждого из нас я могу поручиться кровью! Я отбросила дикое предположение, посмотрела на то, что осталось от собранных гарпиями улик.
Итак, что у нас есть? Комната, за огнеупорным и противомагическим стеклом которой гарпии сложили вещи из дома Эллои, полностью выгорела. Потом надо будет разобрать эти головёшки, может, что-то и уцелело, хотя, что там теперь можно найти? Что же это за вещество такое, что его никто не заметил, не почувствовал? Мисти и феи среагировали, когда запал уже был подожжён... Курт и Морт проверяют всё, что привозят к нам, от корзинки с ягодами до вырезанных стен с мест преступлений, и даже их, можно сказать, носам-экспертам, ничего не показалось подозрительным! Почему разное время, разная сила поражения? Конечно, защита хранилища и защита лаборатории отличаются, это могло сказаться на времени и силе взрывов, магия — как калейдоскоп — слегка поверни рукоять, и получишь совершенно другой рисунок, именно поэтому не годы, а десятки и даже сотни лет маг изучал свои стихии и таланты, и всё равно на смертном одре, наверное, каждый бы из них честно признался, что магию, даже только свои стихии, так и не постиг. Мы так, лишь зачерпываем ладонью из мощной, глубокой реки, оставляя тёмные воды бежать дальше... Битва магов — жуткое, запрещённое, смертельно опасное зрелище. "Гнев богов" навстречу "Копью молний" — и нет Арканума, нет Венгерберга. Непредсказуемо. Да, дуэли были разрешены, но только строго оговорённым в Ковене перечнем заклинаний и арканов, отступник получал смерть, даже если выходил победителем в схватке... Всё так — но кто дал команду, кто активировал эту взвесь, почему эта гадость пыхнула сейчас, а не вчера и не в доме Эллои? Д'Хон! Флора, Дмитро с его самоваром — все под угрозой! Надо предупредить, сказать, чтобы они оставили дом! Овод стал рядом со мной, провожая взглядом прозрачную рябь в воздухе, всё, что осталась от портала, от дриад-лекарей и... может быть, Мэлл уже никогда, никогда... Кайра, очнись — Эллоя!
— Овод, нужна помощь, — я потянула друга за рукав.
Он наклонил ко мне голову, я прошептала, что хочу. Он кивнул, лёгким бегом, как бежит лесной волк, помчался по коридору, я провожала его глазами. Около входа в кабинет Виктора, в каморке Марты, где она сводит расходы и доходы и ведёт запись посетителей, на столе стоит резонар, настроенный на связь с Домами, Ковеном, Кругом Друидов, Стражей, да куча кого с кем, но обязательно этот "кем" должен быть очень важной и богатой персоной. У простых персон резонар не стоит, только дешёвая говорилка, по которой жители Венгерберга узнают новости и события, в основном, где, кто и что продаёт, лечит, калечит и проч., но этот шар не только всем даётся бесплатно, он даже обязателен — гильдия Торговцев дарит от своих щедрот, и только посмей отказаться — сдерут штраф. Гоблины-мародёры, а не торговцы, орки их подери. Я выклянчила у Виктора добавить связь с домом Эллои, иногда мне хотелось поболтать с Анн, но времени на встречи не было, упирала я на то, что так я смогу больше отдавать всю себя работе. Если Овод успеет, эта моя хотелка может спасти жизни Д'Хон и её домочадцев, но дроу может не успеть... Нет, он должен успеть, он успеет! Должна же быть хоть какая-то справедливость в этом мире, правда, хоть какое-то равновесие!
Овод скрылся наверху лестницы, я окинула взглядом зал.
Вот и всё.
Мэлла увезли.
Улики сгорели, пожар потушен, пора уходить, меня ждёт ещё одно срочное дело, но я так хотела хоть на чуть-чуть, хоть ненадолго остаться одна...
— Спасибо вам, — я обернулась к друзьям, увидев перед собой встревоженные лица, на которых, даже на лице Марты, была боль, тревога и сочувствие. — Я бы хотела остаться одна. Не надо меня жалеть, прошу... ничего не надо.
Помедлив, Порфирий помялся около меня, неловко тронул за руку и ушёл, умчалась прочь Зулла, она не стала стесняться, обняла так, что ребра захрустели, пропела: "Отродье змеи мёртв будет, я сердцем клясться", и я ей поверила. Марта хлопнула меня по плечу, по руке, дёрнула за локон, выбившийся из пучка, мне показалось, что и пнуть хотела, но нет, вроде как передумала, затем она громогласно высморкалась в огромный платок, выуженный всё в том же кармане, эхо её феноменального сморкания ещё долго гуляло по стенам, Мисти фыркнула и спряталась под стеллажом. Марта буркнула: "Бардак тьфу, дракон под вонюч хвост, держись, девочка-тьма, руда тебе в жилы", и ушла, звучно шлёпая сапогами по пене.
Со мной остались Мисти, Йонни и Ройни. Мисти брезгливо переступала лапами, ища место, где было бы сухо, но напрасно. Пена была везде.
А мне нужно работать, чтобы не сойти с ума.
— Сто? Cа дело? — бодро поинтересовался Йонни, крутнувшись вокруг себя.
— Скажи-ка мне, мой дорогой летучий друг, откуда, как вы узнали, что сейчас будет взрыв?
— Мы не снай, мы сюствовай, — Йонни повис головой вниз, спиной ко мне. — В этой пых суть-суть есть кроличьих ухов.
Ага, "ekklediumim". Так называемые "уши кролика", сам этот цветочек наркотиком не является, но он частый ингредиент дурманящих смесей, эти "ушки" "дружат" почти со всеми отравами, усиливая их свойства, так называемое синергетическое усиление — то есть две унции наркотика мановением руки можно превратить в две с четвертью. Дорогая штучка, но, к сожалению, всё же дешевле наркоты.
Я осторожно взяла его за локон, подтащила к себе, как таскал сам Йонни давеча братца Ройни.
— Ты сто! А-а-а-а-ааа! — заверещал Йонни.
— Скажешь правду, дам двойную дозу, у меня в суме осталось немного. Может, вы своим невероятным наркоманским чутьём почувствовали, как и кто активировал отраву?
— Мы снаем, когда нада драпать, мы много рас варили, "ушка" перед всрывом насинает вонять! Котами! — голосил Йонни.
Ройни кружил беременным шмелём-переростком вокруг моей головы, но пока к боевым действиям не приступал. Впрочем, им нельзя и мне нельзя, но я ведь только придержала Йонни за локон, мало ли, сквозняк, ветер, может и сдуть бедолагу.
— Это правда, Йонни, крохотная душа моя? Я ведь и обидеться могу, и от обиды забыть рецепт. Как нейтрализовать эту гадость? — я сама себе была противна, но эти крошки отнюдь не безобидны, показания из них добывать всё равно что выжимать воду из камня, но у меня, к счастью, было то, в чём они нуждались. А у меня — убита подруга, смертельно ранен любимый, женщина, которую я смело могла назвать второй матерью, под угрозой смерти, могут погибнуть все её домочадцы, которые мне были, как друзья.
— Ни-как! А-а-а-а! — разорялся Йонни.
— Мы не снать, большая селовеска, клянёмся прелестью, — Ройни замер перед моим лицом, хмуря брови. Стало прохладно, мой разгорячённый лоб овеял ветерок от его крыльев. — Мы спасти твою жиснь. Пусти Йона! Дай селье!
Мне стало стыдно. Они и правда спасли, а я тираню малышей, мучаю, будто я Коркоран. Даже от имени эльфа повеяло холодом.
— Пошли, в суме было немного, — сказала я устало. — Сумка на леднике.
— Я лесу туда! — заволновался Ройни. — Смотрю первый!
— Посему ты? А я? Ах, ты! Ты! Ты кикнутый! Вот! — Йонни зажужжал громче.
— Я? Я кикнутый? А ты кикутый! Вот! — Ройни налетел на Йонни, вырвал братца из моих рук.
Клубок с крыльями шмякнулся об стену, о пол, поскакал, как сумасшедший мяч, отлетая от полок и коробок. Мисти с интересом наблюдала за сварой, ещё немного, и чёрный пушистый зверь молниеносной клыкастой смертью кинется на забавную вопящую и жужжащую игрушку с крыльями. Мало мне Пасюка, ещё и этих прячь. Эдак к вечеру жильцов у нас поубавится, а на новеньком погосте будет три могилы, правда, где его копать, я пока не придумала, всё, что приходило в голову, это бросить крыса в ров, но Пасюк не заслужил таких последних почестей, не говоря уже о Йонни и Ройни. В Венгерберге земля на вес злотых, просто так не купишь, да и кто мне её продаст под тушку крыса и двух феев-наркоманов? Огонь — это всё, что может предложить столица почившим гостям, преступникам, и прочим неблагополучным элементам. И это я уже не говорю о расследовании, куче бумаг и писанины, даже смерть от когтей ак-мора должна быть описана, учтена и положена на полку с вердиктом судьи. Да что там говорить, мне просто нравились эти забияки, и смерть от Мистиных зубов они не заслужили. Впрочем, феи тоже могут дать кошке отпор, и неизвестно ещё, кого надо будет спасать.
— Я сейчас закрою вас здесь, — сказала я, стоя в дверях. — Никаких зелий, никакой пыльцы. Может, через месяц мы вас и выпустим, если, конечно, будете паиньками.
Клубок распался, на камни хранилища, залитые пеной, испачканные гарью, отмеченные следами сапогов, звучно шлёпнулись два тела. Локоны в художественном растрёпе, новенькие, с иголочки, наряды превратились в кошмар. Оба тяжело дышали. Икабоды мои, как они до сих пор друг друга не поубивали? Хотя, годы в заточении и ангела превратят в убийцу. Того, кого ищу.
Кого найду.
За дело, Кай. Без жалости и снисхождения. Времени нет.
— Этот поросок, охх, секрет, — сказал Ройни. Я пожала плечами и стала закрывать врата.
— Это "Огненный дзинь", то есть дзин, который иприт, но он не иприт, он пыльса, всвесь в воздух — у-уу-у-у, и пых-пых, бо-ольшой пых, вот, он пых по заветному слову, — громко, быстро заговорил Йонни. — Мы его давно-давным не встресяли. Брокенмор только делать, больсе нигде секрет нет. Серный, то есть серного цвета дракон дал секрет Амадею, вся история вот. Дай селье! Насу прелесть!
— Я вас не для этого вызывала,— буркнула я устало. Страх за жизнь Мэлла рвал душу, а ведь ещё недавно мне казалось, что я почти разлюбила его. Что ж — я ошибалась. Чувства проверяет смерть, этот ревизор безошибочен и неумолим. А сейчас — что я могу? Я могу только найти этого гада, что рассыпал отраву в доме Д'Хон, чуть не убил Мэлла, а, может, и убил, того, кто забрал жизнь Анн и едва не прикончил меня.
