— Я бы пока не стала утверждать, что это инкуб, — сказала я. — Ферно не связываются с магами, и у Анн была защита. Наши инкубы все наперечёт, с такой силой инферно в Венгерберге нет, граница Арканума на замке, ауру можно подделать, да, метод убийства похож на инкуба, но есть зелья, которые могут вызывать такой же эффект на коже и внутренних органах, а то, что она умерла во время оргазма, тоже можно объяснить тем, что её могли опоить. Мало ли афродизиаков?
— Я считал слабый оттиск инкуба, — возразил Мэллан, он закопался в ворохе бело-кремового, воздушного, кружевного, ему было явно не до нас.
— Всё может быть, — я не хотела отступать. — Вы, маги, лучше всех должны знать, что не стоит верить тому, что видят глаза, чувствует нос и слышат уши.
— Иллюзии дороги и нестабильны, их видят многие, надо быть полным гоблином, чтобы в Аркануме идти на убийство в эфирной личине, даже самого высшего качества. Определители у многих есть, это стандарт безопасности.
Мэллан достал небольшой фолиант из складок плаща и стал делать заметки, бросая взгляд по комнате, описывая место преступления, что ж, это тоже надо. А я... мне пора в путь.
Я бросила взгляд на Виктора. С ним спокойнее, он подстраховывает меня, однажды я чуть не осталась в бездне. Вампир знает, чувствует меня, знает, здесь я или нет, он даст сигнал Мэллу, если что-то пойдёт не так. Мэлл маг, он меня вытащит. Это будет больно, но жить буду. А всё ментал менталский, чтоб ему пришёл Икабод. Не знаю, получится "увидеть" или нет сейчас, тело Анн безжизненно до абсолюта, но моя магия, как объяснила мне Лорна, это связь времён, даже миров, это магия Смерти, или магия Тенет. Для меня остаточная сила Жизни, то есть сила Эйроса, в теле жертвы важна, но не значима, может, что-нибудь и получится.
Да, я тёмная, и мне с этим жить.
Пока разрешает Ковен. Пока на руке браслет.
Что ж, Кайра, соберись, ты нужна Анн.
Вампир стал рядом, заложив руки за спину, покачиваясь с носка на пятку. Серые глаза смотрят сочувственно, серьёзно.
— Готова? — спросил он и взял меня за руку. Странно, но холод его пальцев успокаивал, казалось, он проник мне в кровь, охладив её, замедлил ритм сердца. И хорошо, в самый раз. Я выдохнула, закрыла глаза, посчитала про себя до десяти.
И вперилась взглядом в безжизненные распахнутые глаза Анн.
Темно-каряя радужка в крапинках янтаря, агата, цветов отца, и малахита, цвета матери. Зрачок, как омут смерти. Я расширила свои зрачки почти до потери зрения, мир исчез в тумане, зрачки Анарьетт расширились, выросли, заслонив собой мир. Омут закружил, увлёк, я пошла камнем вниз, в бездну, я утонула, забыла, потеряла себя.
Умерла.
Кайра умерла, родилась Анарьетт, чтобы умереть. Миг, доля мига, ничто, и бесконечная Вселенная.
Черные волосы до плеч, длинная чёлка небрежно отброшена со лба, глаза серо-синего цвета, подчёркнутые линией густых ресниц. Брови вразлёт, скуластое, загорелое лицо, прямой нос с немного вздёрнутым кончиком, чувственный, чётко очерченный рот, смуглая кожа, слова пусты, напрасны, ими не передать того, как хорош, смертельно-привлекателен убийца. Средний нос, среднего размера глаза, среднего размера губы, если описывать художнику Ордена для портрета, но его глаза, взгляд... властный взгляд самца, нет, вождя самцов, встретив такой взгляд, самке остаётся только немедленно начать сдирать с себя одежду, чтобы не затруднять божество излишними трудами. Впрочем, самка, думаю, сдирая одёжку, будет вполне себе счастлива, у меня и самой внутри что-то ёкнуло, перевернулось и зажглось. Я знала, что смотрю в глаза убийце, но мне было плевать. Как говорится, хоть раз, но быть его, и пусть весь мир подождёт!
Сволочь. Тварь. Гад. Убийца. Но. Инфернально хорош. Черты лица могли показаться чертами салонного красавца, любимца дам, да и не только дам. Любая — замужняя, невинная, пожилая, даже древняя старуха, глядя на него, подумает одно и то же, разве что разными словами: "Хочу, чтоб был мой, только мой, и чтоб все видели меня с ним, и писали кипятком от зависти".
Если бы не взгляд.
С таким взглядом "он мой" не может быть, потому что не может быть никогда. Можно быть только "его раба" или "его жертва".
Он смотрел на меня с холодным интересом, так вивисектор смотрит на распятую ещё живую мышь, примеряя, куда войдёт скальпель, собираясь сделать идеально-ровный надрез нужной глубины.
Я вынырнула, хватая ртом воздух. Это было видение, всего лишь иллюзия, тогда почему меня охватило предчувствие страшной беды? Откуда это чувство, что я знаю убийцу? Знала всегда?
Я понемногу успокаивалась, приходила в себя. Встревоженные глаза Мэллана, перепуганный вампир с серыми пятнами румянца на впалых щёках, ещё бы, мои чувства и меня саму напугали.
Да, что сказать... красавцев, как и красавиц, и в Венгерберге, и вообще в Аркануме, пруд пруди. Кинь камнем, в красавца и попадёшь. Дошло до того, что интересом стали пользоваться типусы неидеальной внешности, с изюминкой и червоточинкой, с отличиями и недостатками. Лысые не знали, как отбиться от дам, толстые пользовались бешеной популярностью, перебитые носы, большие торчащие уши стали предметом гордости, некоторые даже решились на крайние меры, не став выправлять магией носы, изувеченные во время стычки или падения. Таких особей пока мало, но дриады уже собирались добавить в перечень своих услуг слом носов за нереальные деньги, ждали только разрешения на процедуру от Ковена и заключение законников. Думаю, в список надо добавить ещё и мордобитие клиента, зачем ограничиваться только носами, должно получиться художественно и разнообразно. А пока в Венгерберге толстого и лысого эльфа или оборотня было днём с огнём не сыскать. И, вот, случилось страшное.
В этом море красавцев и красавиц появился Король.
Взять наших орденских... Виктор — красив, породистое лицо аристократа и стройная, идеальная фигура на зависть даже эльфам у многих дам учащали биение сердца, но он брал больше манерами, аурой вампира. Мэллан по сравнению с инкубом казался курносым конопатым деревенским мальчишкой, сравнивать ферно и Мэлла было затруднительно, всё равно как сравнить дракона и выверну. Видела я только лицо, глаза инферно, но и этого хватило. Если убийца и взаправду инкуб, то, во-первых — он не наш, Арканумский, я его не знаю, а, во-вторых, теперь я могу понять, почему Анарьетт потеряла голову и бросилась в объятия незнакомца, если, конечно, тут не был замешан афродизиак. Хотя, к чему зелье?
Убийца сам ходячий афродизиак.
Но! — внешность инкуба, его личина — крючок с наживкой, это его рабочий инструмент, и об этом надо знать и помнить всегда и всем, я сама чуть не клюнула. Не ври себе, Кайра, клюнула же...
— Как ты, любимая? — сказал Мэллан. — Кого видела? Это инкуб? Ты узнала его, Кай?
— Тебе так хочется, Мэлл, чтобы это был инкуб? Так просто, быстро, дело закрыто, получите мешок злотых, да?! — не знаю почему, но сегодня мне с ним хотелось спорить, даже безо всяких причин. Подумаю об этом потом.
— Если что-то выглядит как гоблин, смердит, как гоблин, и верещит, как гоблин, то это скорее всего гоблин и есть. Кай, ты устала, ты ещё слаба, я не пойму, почему ты против ферно?
— Потому что я знала Анн. Я с ней росла, — устало проговорила я. Я устала, я голодна, я до сих пор в шоке. — Она не могла прыгнуть в постель с первым встречным, пусть даже и инкубом, наши столичные ферно никак на неё не влияли, Анн была под защитой стихий. Этот ваш инкуб — откуда бы он взялся? Как он проник в Венгерберг? Он что, самоубийца — убивать без ведома Ковена? И почему именно Анарьетт? За что? Ни Эллоя, ни Анн, они никому никогда не причинили зла...
— Стена не сплошная, граница слишком длинна, кроме того, у нас море, водная стихия коварна и нестабильна, блок на воде надо постоянно поддерживать. Сильный маг или ферно могут продавить, найти лазейку. Поддерживать стену на всём протяжении границы накладно, требует огромных затрат сил, это делается только там, где опасная нежить и прочие твари, которые могут напасть на жителей Арканума. Патрули и посты магов, это не панацея и не стопроцентный заслон, — сухо сказал Мэллан. — А вот "за что" и "почему Анарьетт" ... прости, но инкубу не важно. Он просто хочет жрать.
— Ты мерзавец, Мэлл.
Ну, вот. Я это сказала.
— Тихо-тихо, золотые мои, не ссорьтесь, сейчас мы должны отдать тело, гарпии из "Крошки Енота" ждут, время их дорого, очень, а уже у себя, Кайра, ты спокойно и не торопясь сможешь вскр... изучить тело.
— Моё заключение уже ничего не значит, Виктор? — Мэллан поджал губы, в зелёных глазах блеснул гнев.
— Я его ещё не слышал. С аргументами, доказательствами и свидетельствами у нас пока не густо, да, не густо.
— Я дам полное заключение утром, ночь на дворе. Не забудьте забрать постель, ковёр, всё должно быть в хранилище Ордена как можно скорее, даже веник из роз, — Мэллан захлопнул блокнот, круто развернулся, полы плаща взмыли серыми крыльями, эльф быстрым шагом вышел из комнаты прочь.
Хлопнула дверь. Я вздрогнула, села, вернее, рухнула на край постели, ноги отказались держать. Да — нельзя, это место убийства, но если бы я не села, то Виктор бы получил второй труп.
Во мне всё восставало против версии с инкубом. Я знаю, чувствую, не могла Анн броситься в постель даже с раскрасавцем-инкубом, даже неимоверной силы! В её крови текла гремучая смесь дроу и лесных эльфов, и, если Эллоя была слабым магом, то Анн пошла в отца, боевого мага. Подруга решила стать свободным репетитором, как мать, Анн уже потихоньку брала учеников, Эллоя начала с ней вместе работать. В Магикум Анн отказалась идти, хотя тамошние академики её звали, и не единожды, она прошла только стандартный обязательный курс стихий. У неё была защита, и эта защита была как броня. Правда, наш вероятный ферно неимоверно силен, но, если не инкуб, то кто или что? Чёрный рынок зелий, артефактов и афродизиаков процветал, несмотря на Ал'Аллонов. Аллы задрали цены до небес, вот и получили головную боль себе на задницы. Ауру можно подделать, ложный след я могу выявить у себя в лаборатории, я взяла образцы, осталось немого... но, всё равно — кто он? Кого я видела?
И почему Анн?
— Не переживай, Кайра, ты все сделала правильно. А Мэллан повзрослеет, надеюсь. Надеюсь, да...
У меня загорелись щёки. Всё-то он знает и чувствует, вампир.
— А теперь скажи мне, девочка, что ты видела? Кого? Мы его знаем?
— Брюнет, волосы до плеч, безумно красив, молод, серо-синие глаза, почти не заметный шрам у кромки волос. Сила Эйроса зашкаливает. Вам о чём-нибудь это говорит? Вы знаете кого-нибудь похожего?
— Нет, — слишком ровно, слишком безразлично ответил вампир.
Значит, знает. Если тронул мочку уха, значит, врёт. И, самое поганое, если не захочет говорить, и не заставишь. Лорна бы могла, но я не Лорна, к сожалению, или счастью. Они с вампиром были странной парой, расходились и сходились тысячу раз, но всё равно их тянуло друг к другу, как Эйрос и Тенет, это была любовь на разрыв, на ненависть-страсть-примирение. Сейчас у них период "я тебя не знал и забыл", так что Лорну просить нечего и думать. Проще разжалобить камень.
— Пойдём, девочка моя. Служанка Анарьетт уже должна прийти в себя, Флору ты знаешь, она знает тебя, ей будет легче, да, легче поговорить с тобой, — он протянул мне руку.
— Я... не могу, я не могу вот так...
Он помедлил, кивнул, заложил руки за спину, покачнулся на носках.
— С тобой остаться?
— Благодарю, Виктор. Не надо. Я сама.
Он вздохнул, ещё раз окинул взглядом комнату, и вышел.
6
Стало странно тихо, лишь дом потрескивал, да еле слышно где-то пел сверчок. За окном плескалась ночь. Свет лун казался живой бледно-жёлтой паутинкой, что колыхалась на фоне густой черноты.
Я встала, подошла к изголовью. Вспомнив улыбку Анн и её смех, не сдержалась, прерывисто вздохнув, смахнула слезу. Наклонилась и осторожно, едва прикасаясь к сухой, хрупкой коже, будто бы это был тончайший папирус, закрыла глаза Анарьетт.
Бесшумно вошла Эллоя, молча подошла, стала рядом. Она смотрела на дочь, молчала, в глазах расплескалась такая боль, что мне стало не по себе.
— Я не буду просить тебя ни о чём, — тихо сказала она. — Ты и сама знаешь, Кайра, как тебе следует поступить.
— Вы узнаете первой, обещаю, — выдавила я. Горло сжали невидимые железные пальцы.
— Плачь, Кайра. Это не позор. Позор оставить неотмщённой мою дочь, — она наклонилась, коснулась лба Анн кончиками пальцев, губ, поправила разметавшиеся волосы дочери на подушке, мне показалось, будто бы у неё вырвался тихий стон, но, наверное, показалось.
В дверях появились гарпии, Хенна и Рииста, хозяйки "Крошки Енота", молча поклонились нам, застыли в проёме, ожидая, когда мы с Эллоей уйдём.
Высокие, лысые, худые, с серой кожей, с длинными шеями, с близко посаженными темными глазками, в черных балахонах и сложенными за спиной пепельного цвета огромными крыльями, гарпии показались мне сёстрами смерти. Они молча, неподвижно ждали, когда мы уйдём. Скоро здесь будут голые стены. Обстановка, мебель, одежда переедут к нам в Орден в хранилище, где их ждёт глубокий вторичный осмотр Мэллана. А мне предстоит вновь увидеться с подругой на моем алтаре, как бы мне это не было тяжело и горько. Если мне, Эллое, Анарьетт и даже Гленну нужна истина, я должна сделать это.
Аутопсию Анн.
— Оставим их, — тихо, твёрдо сказала Эллоя. — Идем.
Она вышла первой, я ненадолго задержалась поговорить с Риистой:
— Уважаемая, мне нужны будут ночные горшки с содержимым, пробы воды изо всех труб, главный нижний слив тоже, возьмите во всех местах, где могли задержаться вода и моча, стояки, сифоны, магистраль тоже надо проверить, везде, где только можно и где нельзя. Мусор, отходы собрать все, с одеждой осторожно, берите в перчатках, свечи, светильники, книги, с кухни всё, что можно пить и есть, приправы и запасы, все кувшины в доме c их содержимым, земля под окнами, у дверей, везде. Проверьте на влажность, дождя давно не было. Мне нужно всё, Рииста.
— Должна предупредить, что канализация много не даст, у них система биоочистки, в вашей лаборатории Ордена такая же, — прошелестела Рииста, изучая меня, словно снимала размер, даже не буду предполагать для чего.
Кисель, Икабод его дери, я и забыла.
— Я полагаюсь на вас. У вас огромный опыт, кроме того, до очистных идут трубы, возьмёте оттуда всё, что можно взять. Есть всё необходимое?
— У нас заведение высшего разряда. Счёт будет включён в общий.
Знаю, и даже знаю, какой это будет счёт. Виктора удар хватит. Нет, два удара. Или три.
Ничего, он вампир, сердца нет, значит, выживет.
7
Я вышла во двор, стала рядом с Эллоей.
Огромная Тиматта, с её ярким жёлтым светом, в зените бархатного сине-чёрного неба, свысока смотрела на сестру, Деедра, бледно-голубая, младшенькая, пыталась догнать старшую. Прохлада дома, запах роз, дерева и мастики сменились влажным, душным одеялом ночи. Воздух немного остыл, стало легче дышать, насыщенный, мощный аромат моря наполнил грудь, даже слегка закружилась голова. Левобережье, элитный анклав, стоял высоко, на горе, от запахов Морского рынка его защищала естественная гряда, воздух здесь всегда был чист и свеж, насыщен солью и морем.
