— Я зло! — сверкнула черными глазами Зулла. — И Виктор зло!
— Совершенно с тобой согласна, — буркнула я. — Он абсолютное зло, тебе у него ещё учиться и учиться.
— Я всё умей, ты зло меня будить, тебе ходить и ехать. Труп новый.
— Иду, иду, сумку только возьму, — я скинула шлепки и влезла в дриадские сапоги без каблуков. Повесила на плечо сумку эксперта, что у меня всегда наготове, и бросила мельком взгляд в зеркало. Проверку зеркалом я взяла за правило после того, как однажды заявилась на место преступления с лицом в кровище, доведя до обморока молоденькую служанку, которая нашла труп. Мало несчастной было кишок и мозгов по всей комнате, так ещё и я с рожей упыря после кровавого обеда. Сейчас, кажется, всё в порядке, глаза, правда, после голодовки как у призрака — в глубоких тенях, а с моей кожей цвета сливок, как пел мне в ухо Мэллан, когда хотел затащить в постель, закрасить эту синеву могла только эльфийская пыльца номер два, но она у меня кончилась, а злотых на новую нет. Пучок темно-каштановых волос пока держится, не рассыпается, и слава Икабоду, возиться с гребнем некогда, сойдёт и так.
— Ты хорош как вырви глаз, мы быстро идти, да? Зачем наряжай мешок, твоя форма надо показать, как я, — Зулла притопнула ногой, она уже гарцевала, не в силах устоять на месте, её энергией бы артефакты заряжать. — Моя хотеть твой глаз миндаль светлый голубой как кошка. Мои тёмный, общий, как род Дианэ. Родинка над губой я тоже хотеть. Я рисовал, но самцы стирать слюни.
Я хмыкнула, застегнула кожаную куртку, которая так не нравилась Зулле, но вещь была свободной, мягкой, не стесняла движений и у неё была куча нужных мне карманов. Мне живо представилось, как на мне с треском расходятся штаны прямо на заднице, когда я на карачках лажу по полу на месте преступления. Нет уж, спасибо, мои свободные штаны и куртка — самое то, что мне нужно, да и цвет, серо-коричневый, неброский, он для меня как знак уважения к чувствам убитых горем родственников, на мой взгляд это лучше, чем нарядиться на выезд к трупу в цвета карнавала. Правда, бывали и такие родственнички, что на месте преступления были уже готовы праздновать, но это отдельная песня. В моей каморке на чердаке Ордена, где я пережидала свои приступы или, когда времени не было ехать домой, ночевала, для платьев места не было, кровать, комод, стол и стул — где уж тут гардеробы развешивать, только смена чистого и влезала. Так. Зулла, кажется, меня сейчас огреет по башке и выволочет бесчувственное тело во двор, с неё станется. Я вышла, захлопнула дверь, тщательно закрыла на все пять замков и пошла по лестнице наверх следом за Зуллой, горной козой ускакавшей вперёд.
2
Оказывается, уже день, я и не заметила в своём подвале, как пробежало время. Жара окутала горячим влажным облаком, я полной грудью вдохнула свежий воздух, напоенный ароматом яблок, цветов и моря, с непривычки закружилась голова. Подбежали Курт и Морт, собаки монастыря "Трёх Лун", похожие не на собак, а на два черных стога сена с умными карими глазами, если их, глаза, конечно, удастся откопать под густой длинной шерстью, лично у меня на откапывание уходила уйма времени. Псы, приветствуя, ткнулись холодными мокрыми носами — Курт мне в руку, Морт — в сумку, я потрепала их по тому, что казалось головой, мягкая шерсть струилась под пальцами, её хотелось перебирать и перебирать.
— Где Овод? — спросила я Зуллу, ища глазами напарника.
— Мух отдыхать, наверх спать.
— Он не мух, он Овод, Зулла.
— Он пить и спать, не ехать, настоящий мух. Большое не дело. Ты могут убить, рана ткнуть.
Я промолчала. Зулла права, спорить не о чём, но Виктор не должен ничего знать. Я кажется, нашла рецепт зелья, для дроу-полукровки должно подойти, но оно туманит мозги, что скверно для воина, но все равно хуже, чем сейчас, не будет. Семи — десяти дней, думаю, хватит, чтобы снять привязку, пусть и не совсем, но муки его разбитого сердца залягут на дно. Хоть что-то. Виктор пока не знает, но это "пока", долго нам с Зуллой запои Овода не скрыть.
— Любимая, как ты? Как сегодня себя чувствует твоя прелестная головка?
Мэллан. Походка, как у кота. Как всегда, необычайно хорош, как всегда, необычайно заботлив. Взял за плечи, крепко сжал, смотрит, в глазах искреннее переживание и сочувствие. Я улыбнулась:
— Хорошо, Мэлл, мне лучше, я...
— Кайра, Мэллан, время — деньги! Быстро в коляску! — рявкнул Виктор, едва сдерживая пляшущего Ворона.
Фаэтон ожидал нас за воротами, у арки, что украшала мост. Ворон, здоровенный злющий конь, подаренный вампиру за одно из тех дел, о которых Глава никогда ничего не рассказывал и не расскажет, пытался укусить возницу фаэтона, красноносого старичка в широкополой шляпе, похожей на здоровенную шляпку белой поганки. Дед отмахивался хлыстом и голосил на весь двор, да что там, весь Венгерберг слышал, наверное. И коляска с возницей, и вампир на пляшущем коне опасно балансировали на краю рва, вот-вот, и свалятся в отнюдь не в чистые прохладные воды. Ров был наполнен ядовитой едкой жидкостью бурого цвета, из-за которой магистрат драл с нас огромные деньжищи, якобы за порчу экологии. Да нам ещё и доплачивать надо было за обезкомарение и обезмухивание! Эти вездесущие насекомые, пересекая невидимую границу надо рвом, превращались в серый дождь из сухих трупиков. Но магистрат считал, что комары и мухи есть ценный мазок на картине нашего Арканума, и требовали вести учёт безвинно погибших и платить, платить и платить. Ал'Аллоны просто душки по сравнению с магистратом и его налоговой гильдией. Что сказать, юристы в Венгерберге купались в злотых. Вот и сейчас нам грозят выплаты старичку-грибу и гильдии извозчиков, если Виктор не угомонит своего Ворона, явно близкого родственника самого упрямого из ослов. Вампир натягивал поводья, сжимал бёдрами круп коня, давал шенкелей. Вороной всхрапывал, вращал глазами и выделывал вензеля, но попыток цапнуть деда-гриба не прекращал. Казалось, Ворон решительно вознамерился освободить очаровательную каурую кобылку от тирании кучера. Я невольно улыбнулась:
— Едем, Мэлл, ещё чуть-чуть, и Виктор полетит в ров, этого он нам не простит. Позор на весь двор. Я не говорю уже о возрождении вампира, восстановлении внешности и безнадёжной порче одежды, сшитой на заказ самим несравненным и непревзойдённым Икабод его побери Моцареллини, а этот зазнайка дерёт неприличные по любым меркам деньги. А ещё траты на выплаты родственникам дедули, коих внезапно окажутся десятки, страховка и прочее, мы же без штанов останемся, если только не докажем, что дед напал на нас первым и был прямой угрозой жизни архивампиру. И всем нам.
Мэллан хмыкнул.
— Я скучал, — мурлыкнул он, взял у меня сумку и повёл к фаэтону, двухместной коляске, что вот-вот останется без кучера. Оглушительно-пронзительный свист хлестнул по ушам, я споткнулась, Мэллан помянул орков и орковские интимные части тел. Зулла, довольная, как исп со стыренным горшком злотых, вынула пальцы изо рта и, лыбясь до ушей, крикнула:
— Теперь ехать! Кобель слушаться!
Ворон исподлобья сверлил Зуллу взглядом, но выплясывать перестал, кобылка изучала коня, кокетливо прядая ушами. Дедок-кучер, открыв рот, пялился на нашу красотку-воительницу, художественно подпиравшую ворота Ордена, вверенного ей в охрану. И этот шляпный сморчок туда же. Полку Зуллиных ухажёров прибыло.
Мэллан закинул сумку под сиденье коляски, легко поднял меня на руки, вскочил на ступень и сел в коляску, так и держа меня на руках. Крепко обняв за талию одной рукой, другой поднял кожаный верх фаэтона, задёрнул шторы, скрыв нас от любопытных глаз. Я чувствовала его дрожь, он пожирал меня взглядом, мне стало не по себе от того, что я увидела в его глазах. Я обмякла, запрокинула голову, подставив рот его жадным губам, закрыла глаза. Фаэтон мягко покачнулся, тронулся, Мэллан впился мне в губы, его руки проникли под куртку, ремень, ловкие, опытные пальцы выдернули рубашку из-под пояса, пробежались по моей талии, обнажённая кожа предательски покрылась мурашками, содрогнулась, руки Мэллана проникли ниже, под ремень, пальцы вцепились в тесёмку моих трусиков, дёрнули, развязав узелок.
— Ммм, я скучал, Кай, — он наступал, властный, сильный, я была в кольце его каменных мышц рук и ног, чувствовала, видела его желание. Он приподнял меня, не отпуская, одной рукой ловко приспустил мои штаны, зажал рот поцелуем, застонал глухо. Возница правил мягко, прикрикивая лишь иногда, коляска, покачиваясь, несла нас на волнах. Жадный, требовательный рот, плен железных рук, головокружение от голода, ласки рук мага, дремлющая сила стихий которых покалывала, холодила и обжигала одновременно, возбуждая во мне страсть. Тело отвечало на ласки, желало их, но рассудок был трезв и настороже, я как будто наблюдала за нами со стороны. Фаэтон тряхнуло, пряжка Мэллана оцарапала мне спину, на миг остудив жар в паху, я завозилась, попыталась вырваться, сесть:
— Мэлл, нельзя, ну мы же не одни, люди вокруг, дед же, услышит...
— К оркам деда, — хрипло прошептал, развернулся, опрокинул меня на скамью, навалился на меня сверху, взял мои запястья в захват.
— Я не могу... так! Мэлл... Мэллан! — его пах впился, впечатался, вбился в мой, я задохнулась от вспышки желания, что ожгла лоно.
— Я ... могу! Я хочу тебя, Кай, я порву, уничтожу твоего деда... Кай, дай мне напиться, Кай, моя fАilte, жизнь моя, моя любовь, моя Кай, — он поднял голову, глянул затуманенным взором, видя и не видя меня, он был сейчас так хорош, этот дикий эльф, потерявший голову, что у меня ёкнуло в груди, клубок в животе сжался и распустился, коляску тряхнуло, вжав нас друг в друга, он простонал, рванул на мне штаны, стаскивая их с меня с остервенением страсти.
— Мэлл! Я же только-только после приступа! Я не могу так! Не могу здесь! Я ... не! хочу!
Он замер, окаменел, дыша мне в шею, кольцо его рук осталось пленом, я чувствовала его бедра, его силу, естество, дрожь желания. Гнев и страсть.
Ярость.
Он медленно отстранился, сел, отодвинулся на край скамьи и, не глядя на меня, принялся поправлять одежду. Проверил пуговицы чёрной рубахи, поправил кружевной ворот, неторопливо, аккуратно сложил серый бархатный плащ и положил себе на колени, прикрыв пах. Его молчание, если бы было силой стихии, могло бы убить.
Мне хотелось плакать. Кричать.
Я тоже села, начала кое-как приводить себя в порядок, стараясь ненароком не задеть Мэллана. Ну почему, почему я опять виновата? Я посмотрела на Мэлла, на твёрдо сжатые губы, на до сих пор сверкавшие гневом и голодом страсти зелёные глаза, растрепавшиеся светло-русые волосы, на кусочек кожи груди в разрезе чёрной шёлковой рубашки, и, несмотря на ссору, залюбовалась им. Когда-то при взгляде на него у меня перехватывало дыхание. Густые волосы до плеч, мягкой волной спадающие на лицо, плечи, зелёные глаза, чувственные губы, скуластое, чётко-очерченное лицо аристократа-эльфа, даже по меркам ушастых Мэллан был красив, перечень достоинств можно длить и длить, пока не надоест. Мэлл — то самое исключение, которое подтверждает правило — он эльф, но он любит меня, человека, он предложил мне руку, сердце, силу и имя, что для меня, изгоя, дочери нищих дворян, вассалов княжества, которого больше нет, было дверью во власть, в высший свет Арканума. Боевой маг-стихийник с перспективами на повышение в Ковене, родословная, как у драконов, да и по мужской части силен, этой пикантной деталью со мной поделились, скверно ухмыляясь, ехидные девицы в борделе. Как будто и сама не знаю, эта самая часть сейчас дуется вместе с хозяином.
Мэлл уже год терпеливо ждал, когда я назначу день свадьбы, пылинки с меня сдувал; он и любовник, и жених, заботлив, как отец, щедр, балует меня, терпит. Великолепная партия, так говорит Лорна, я и сама это знаю, но так до сих пор и не могу сама себя понять, что же меня останавливает — боязнь связать свою жизнь с эльфом? Само замужество? Или то, что я ... такая? Тем ценнее должна быть для меня его любовь, ведь, несмотря на мои "таланты", он хочет быть со мной. Не боится меня, не шарахается. Бережёт, любит. Иногда, правда, его заносит, как сейчас, но это страсть, от неё мозги плавятся, с кем не бывает, эльфы тоже люди, а он ещё молод, даже по людским меркам, ему всего-то 28 лет, вьюнош с кипящей кровью. Ко всему, если быть честной сама с собой, уродом я не была, меня даже считали красивой, но в Аркануме, с его дриадами и прочими нимфами, сиренами, эльфийками темными и светлыми, с его магичками, эталонами красоты на любой цвет и вкус, быть просто красивой было мало. А Мэлл выбрал меня. Первая любовь, первый мужчина, он не такой, как Ллоретиль, он более человечный, тогда что же мне надо? Что меня останавливает?
Что?
Я машинально покрутила браслет. Разгул чувств и страстей не для меня. Сегодня Мэллан в безопасности, но в этом мире нет ничего постоянного. Если мои силы вырвутся из-под контроля, если я каким-то образом останусь без браслета, он умрёт.
Умру и я.
Я проверила одёжку, убедилась, что вроде бы всё в порядке, и принялась собирать рассыпавшиеся волосы в любимый пучок. Не хватало ещё вывалиться на место преступления в растрёпанном виде, с признаками приватной возни. Икабод дери, куда-то в пылу борьбы-страсти выпала шпилька, они у меня именные, подарок Лорны на двадцатилетие, надо искать, но как искать, если рядом восседает сам "король льда"? Мэллан приоткрыл створку окошка, демонстративно меня не замечая, и изучал проезжавшие мимо дома с таким видом, будто в Венгерберге впервые. И Икабод с ним.
Где мы? Я приоткрыла свою створку. Проехали аллею Поющих фонтанов, сворачиваем в квартал Мастеров, значит, ещё Левобережье. Элитный анклав города, а чего ещё я ожидала, если Орден Ловчих занимается преступлениями, где замешана магия, высший свет и крупный капитал? Бытовуха, пьяные драки, воровство слуг и прочее не про нас, с этой бедой прекрасно справляется городская стража, у них тоже есть свои в эксперты — оборотни и маги, слабенькие, первого-второго уровня или студиозусы Магикума на практике, но страже хватает. Виктор же предпочитает не банальные душегубства и разбой, а те преступления, что затрагивают интересы сильных мира сего. Весьма небедных сильных, наши расследования стоили очень дорого. Казна Ордена, знаете ли, любит звонкие, тяжёлые мешочки злотых, как и Виктор, впрочем, в других жизненных перипетиях добрейшей души вампир, и мухи не обидит. Он и набрал экспертов в Орден, которых и эксплуатирует себе на радость, в хвост и в гриву, тиран и скупердяй. Мэллан, маг-стихийник и менталист, не совсем наш, он в Ковене Магов, но ему надо было ещё три года подтверждать свой диплом, чтобы снять приставку "адепт", из-за этого услуги Мэллана стоили дешевле, чем маг с полноценным дипломом, плюс за него кто-то замолвил Виктору словечко, вот Мэлл и оказался у нас. Я сама попала в Орден благодаря Лорне, но я (смею надеяться) не одна из тех дочурок влиятельных знакомых, коих надо пристроить на тёплое местечко. Уж чем-чем, а Орден Таковым не был. Учёба мне всегда давалась легко, знания я схватывала на лету, кроме того, я с шестнадцати лет проходила практику в Ордене, целых четыре лета подряд, до прошлого года, когда меня официально признали экспертом и я сдала в Магикуме все экзамены на диплом, низкий поклон Лорне. Сейчас мне двадцать один, и уже год как я полноценный алхимик-эксперт второго уровня, благодаря моей приёмной матери. Очередь устроиться в Орден не стояла, нормальные родители не хотели пристраивать кровиночку туда, где она, кровиночка, столкнётся с кровью, горем, предательством, увидит пороки и разврат наяву.
