Возможны и ошибки.
Даже из простого бытового заклинания можно сделать убойный вариант, принципов усиления много, методом подбора можно добиться почти всего, но обычно не того, что желается. Бессмертная фраза Первого министра, что "хотели как лучше, получилось как всегда", как раз наш случай. Да, маги и дисциплина неразделимы, но магом надо ещё стать, пережить годы учёбы, и случай исключённой с позором, но, к счастью, живой адептки только доказывает, что нарушение правил чревато. Тот, кто мечтает превратить соперницу в жабу или цыпу в суп, влюбить в себя ректора, короля или, на худой конец, прибить, или, по доброте душевной, всего-навсего ослепить или заставить плясать мерзкую соседку, пока та не упадёт, за то, что та нечаянно увидала, что ты куришь запрещённый магам табак на заднем дворе, тот пусть готовится в лучшем случае к тюрьме, а, в худшем... магия— не орудие мести, не слуга, не раб раздутому эго, магия может быть карающим мечом, и — не дай никому боги! — оказаться под его дланью. Рано или поздно она отомстит и без нашего суда, у неё свои законы. Плюнь в зеркало, посмотрись в него — что, кого ты увидишь? Какого себя? Магия — это ты за стеклом, твоё отражение, только уже с навек прикипевшей к тебе грязью, жаль, не все это понимают, и, главное, не могут принять, ведь каждый думает, что его минует чаша сия, вот и отчисляли адептов пачками.
Отсев в академии шёл чуть ли не еженедельно, выпуск, как правило, хорошо, если состоял из пяти-трёх магов и чародеек, остальных, тем, кто не прошёл испытание тяжёлой учёбой, палочной дисциплиной и, главное, медными трубами, кто холил и лелеял в себе гордыню, тем стирали знания, глушили силу и отправляли с позором восвояси. Шутники и те, кто явился на учёбу, чтобы завладеть грозным орудием власти и исполнения грязненьких желаний, быстро и безжалостно отсеивались. Бывало, что такое желание возникало со временем, на момент поступления это мог быть обычный ребёнок с силой, добрый, улыбчивый, желающий творить добро и спасать брошенных котят и щенят. Ребёнок рос, у ребёнка появлялись "друзья", в кругу "друзей" зачастую кипели страсти, а уж когда наступала половая зрелость, тут и говорить нечего, вчерашний милый ребёнок превращался в хмурого худого подростка мага-недоучку с тараканами и испами в голове. Если у обычных детей период становления-взросления позволял любящим родителям ждать, терпеть, попытаться перевоспитать, смягчить, то у детей с силой такой возможности не было. Как сказала Лорна: "Чтобы гангрена не убила, гнойный член необходимо немедля отсечь". Вот и отсекали. Преподаватели, маги ментала, проводили внезапные частые проверки, отсеивая студиозусов пачками. Процедура болезненная, неприятная и унизительная, поэтому ту несчастную девочку, что отчаялась и решилась на крайний шаг, я могу только пожалеть, но она, как маг, пусть и недоучка, должна была предвидеть, должна знать, что ректор не вьюнош кучерявый, что ректор и сам маг, и жена его маг, и дети его маги, и он готов ко всему, от змей в ночном горшке и жаб в портфеле, до демона, призванного несчастной влюблённой. Деве стоило учесть, что оный демон за чаркой вина вряд ли примется убеждать ректора бросить всё к им же, демонам и, наплевав на жену, детей и руководство вверенным ему заведением, сломя голову, униженно бегать за адепткой, становясь на колени и клянясь в любви при всех-всех студентах, чтобы все-все видели, какая она вся из себя растакая. Демоны знают, что обязанный им ректор много лучше сбрендившей влюблённой девчонки, и услуг демону может оказать гораздо боле, например, освободить от плена безумной адептки, а может и развоплотить, хотя это и запрещено без дозволения Ковена, но тут ведь прямое покушение на разум и чувства руководства академии? Ферно весьма меркантильны и расчётливы, знаете ли. Ага. Пора вернуться и к нашему чудовищно-прекрасному ферно-убивцу, что-то меня занесло, но одеяло было таким мягким, таким тёплым, Мисти так умиротворяюще мурчала и мяла меня лапами, словно я тесто на пирог, мне так не хотелось покидать постель, что я, кажется, немного отвлеклась.
— Как им пользоваться? Может, есть что попроще? Мы идём в Гавань, при виде этой безделицы Мисти на первом же углу попытаются убить, — спросила я Лорну, разглядывая ошейник. С виду литой металл оказался переплетением сотен золотых нитей, что слились в затейливом рисунке незнакомых мне рун.
— "Collarcoluber" изменчив, не беспокойся за него. Третий, первый, четвёртый камень — заморозка, в обратном порядке дважды — отмереть. Это при близком контакте. Дальнюю команду я зашила в песне Кэсс, что она тебе пела на ночь, только ты её знаешь и помнишь. Третья строка — зеро, четвертая — свобода. И, есть ещё одна комбинация, надеюсь, обойдёмся без неё. Благодарю, Лорна, — хмыкнула чародейка. — Не благодари, Кайра. Пустяки... Да, вижу, вижу вопрос в твоих глазах. Итак, Мэллан. Виктор передал, да я и сама поинтересовалась, есть кое-кто и мне обязанный среди дриад. Эльф стабилен. Ты знаешь, первая ночь решит всё, и она только началась.
Лорна склонила голову, вглядываясь в текст, продолжила писать. Ни слова, ни полслова пожеланий здоровья, крепиться, держаться, и прочей полагающейся по этике словесной шелухи, как будто знает, уверена, что Мэлл будет жить. Для неё он тоже не чужой, столько лет друг друга знают, Мэллан вхож к нам с детства, маги, даже маги разных рас, обычно держатся своего круга, Лорна вела у Мэлла курс, он часто бывал у нас дома, вот так, в один прекрасный день, и переросли наши детские игры с ним в игры в постели. Он старше меня на восемь лет, он учился, вернулся и вдруг, надо же, разглядел во мне девушку. Прекрасную, как сама Тиматт, как он сказал, пожирая меня глазами. Банальщина, было и будет тысячи раз, но это моя банальщина, моя жизнь, мой любимый, что есть, то есть. Мэлл, любимый, живи, Мэлл, как бы там дальше у нас не сложилось, мы стали слишком часто ссориться, но эта беда должна нас сблизить, по-другому и не может быть! Я переживаю — и Лорна должна переживать, пусть не так, как я, конечно, но — нет, лицо чародейки спокойно, как лицо статуи, хоть сейчас на пьедестал. Чем дальше в лес, тем толще эльфы. Я люблю загадки, но не такие, когда стоит вопрос о жизни и смерти любимого.
— Лорна, я видела, он был мёртв. Как это объяснить? Как это вообще возможно, такие смертельные раны, и не одна, а...
Она подняла голову, пристально посмотрела мне в глаза.
— Ты ничего не видела. Ты была в шоке, кроме того, не забывай, то, что взорвалось в хранилище и в доме Эллои имело магическую природу, неизвестная нам магия могла исказить восприятие, особенно в твоём случае, когда чувства кричат громче, чем разум. Кроме того, если сердце эльфа цело, есть вероятность его оживить. Редко, единичный случай, но да, шанс есть. Дриады это умеют, и не спрашивай меня, как.
Я только хотела было возразить, что иллюзиями и миражами не страдаю, как открылась дверь, в комнату вошла Кэсси. Поставив полный поднос на письменный стол у окна, зажгла шары, осветив комнату, в которой стало совсем темно, не считая неяркой Лорниной розовой сферы.
Я поднялась нехотя, побрела к умывальнику.
— Чем бумагу марать, лучше бы девочку каким защитам обучили, опять прется к демонам в пасть, а вы ей и мечика ржавого не дали, шо ж ей, руками-веточками отмахиваться? — пропыхтела Кэсси, выкладывая на тарелку филе рыбы под соусом цвета лосося, на гарнир сегодня была спаржа и ложка дикого риса. Я ела перед сном, но аромат блюда был само волшебство, у меня слюнки потекли, не говоря уже о моей пушистой напарнице. Мисти, принюхавшись, вмиг оказалась на стуле, гипнотизируя тарелку взглядом.
— Брысь, нечисть немытая, — беззлобно проворчала Кэсси и поставила на пол блюдце, в котором алели куски свежего мяса, наложенные горкой с верхом. Мисти спрыгнула на пол и принялась за еду, закрыв глаза от удовольствия.
— Кэсси, ржавые мечики — это не ко мне, ты не носишь меча, а любого способна разделать на рубленную котлету, — рассеянно проговорила Лорна, что-то отмечая в своём секретном досье. — Кайре лишняя орясина у бедра совсем ни к чему, синяки да шишки...
— Как же, Вашмилсть, "ни к чему", сами-то мечом орудуете, как ведьмак завзятый, а дитю што ж, подручными предметами пользоваться? Скалку ей дать свою? Иль рогатину?
— Я дам "молнию". Ещё слово, и превращу в галку. Нет, чучело галки... птицей тоже слишком много шума. Месяца на два.
Я переоделась в чистую, приготовленную Кэсси одежду, слушая ленивую перебранку, принялась шнуровать сапоги. Легкие, бесшумные, непромокаемые, на ноге не чувствуешь, будто вторая кожа, но, Икабод подери, замучаешься вязать затейливые рисунки-переплетения из разноцветных шнурков, зато эльфийские, не хухры-мухры, всё у них так, ушастых, витиевато. Потрудиться всё-таки стоило — в этой обуви ноги не устают, шаг пружинист, лёгок и бесшумен, кроме того, к ним не пристаёт грязь и зараза, чего в злачных местах предостаточно.
— Всегда Вы так, Вашмилсть! Словечка не скажи, сразу воронами грозите да чучелами, а я за дитё переживаю, кто ж за него будет переживать, Вы вон опять за новые выпендрясы магические взялись, а мы тут сами по себе, да ещё... нечисть... эта.
Нечисть, смахнув в один присест мясо с блюдца, принялась усиленно тереться о ноги служанки, оглушительно мурча, хвост, победно задранный, то и дело поднимал подол Кэсси, показывая игривые шерстяные чулки в весёлую полосочку, связанные Кэсси, на лодыжках красовались забавные кружевные мордочки котят с глазками-бусинками. Контраст по сравнению с суровым глухим платьем монашки бил наповал.
Кэсси с умилением глянула на кошку, что, как заведённая, вилась у её ног, и шлёпнула на блюдце вторую порцию мяса. Мист прекратила карусель и, уже не спеша, вежливо, то и дело поглядывая на божество Мясных тарелок, принялась есть.
— Эдак мы не прокормим прорву-то, Вашмилсть. Я могу, из своей шкатулки-то...
Лорна посмотрела на кошку, на служанку, на меня, что до сих пор воевала со шнуровкой сапог, и вновь погрузилась в работу.
— Ну да, где один рот, там и три, Вашмилсть, согласная я, вот только жаль, что мышов у нас нет, так бы и стол отработал бы, зверь-то.
— Кэсси. Это зверь когда-нибудь отработает кусок мяса тем, что спасёт жизнь Кайры, никаким мясом за эту услугу не отблагодарить. Мисти рядом с Кайрой, и я спокойна. Этого достаточно. Оставь нас.
Кэсси присела в неглубоком поклоне, больше похожем на пародию на реверанс, и вышла, закрыв за собой дверь.
Мисти доедала, Лорна что-то записывала, не обращая на меня внимания, я села к столу и принялась за лёгкий ужин. Кто знает, когда теперь удастся перекусить. Мисти, растянувшись у моих ног с округлившимся, набитым как барабан животом, закрыла глаза и собралась сладко подремать, судя по её довольной морде. Даже не умылась после еды, сил, наверное, не осталось. Или живот, округлившийся раза в два, мешал?
Заглянула Кэсси и буркнула, что по резонару из Ордена передали, мол, "в гавани, этой кишке вонючего ящера, у фонтана с бесстыжим гномом, где трактир "Семеро гусей", дите будет ждать тот хмурый тощий тип, весь в мечах, что все время таскается с Кайрой, и черноволосая, вся в косицах девица разбойничьего вида, и с каких это пор таким сабли давать стали и зачем они им и как нашу дитю с такими-то отпускать".
Лорна захлопнула фолиант.
— Кайра, у портала выхода в кованном сундучке возьмёшь "молнию", доверяй только себе и своей интуиции, не верь никому и никогда, даже мне. Кэсси, займись тем, за что я тебе плачу. Не освежила постельное белье, вода в умывальной с обеда, я заказывала тройной суп из мидий, скоро ночь, а я так и не попробовала.
— Вашмилсть не Вашмилсть, а ужасное тиранство и сатрап! Я буду жаловаться в Совет Прислуги, может быть, и в Общество Служанок магов, нам пришлось объединиться, Вашмилсть, потому как хуже хозяинов, чем маги и чародеи, быть не может! Самодуры вы и угнетатели с... нездоровым образом жизни, вот!
— Может, Кэсси, может, — рассеянно уронила Лорна, собирая листы-черновики со стола.
Она их сожжёт позже, Кэсси удар хватит, если палить в комнатах открытый огонь, служанка и к каминам-то относилась с недоверием, у себя никогда не зажигала, даже в самый лютый мороз, исключение она делала только для печи в кухне, да и то с превеликими предосторожностями.
— Да? И што ж это за чудо такое юдо? — подбоченилась Кэсс.
— Людоед, циклоп и служанка из бывших, что выбилась в госпожи. Подарить тебя, что ли? Есть у меня одна семейка на примете...
— Шутите, Вашмилтсь! Вы же ж без меня как...
— Дите малое, — закончила за неё Лорна. Льдистые глаза оттаяли, краешек губ дрожал в улыбке.
— Я пойду, берегите себя, — сказала я, надела куртку, подхватила с пола тяжеленую кошачью тушку, у дверей взяла сумку, нацепив ремень на плечо, и побрела на лестницу, что вела к порталу. В дверях обернулась и сказала:
— Кэсси, личная просьба. Под кроватью в мешке-льде покойник, с ним надо обойтись достойно, он заслужил почёт и уважение своим несгибаемым характером, он ушёл от нас непокорённым, победителем, он был настоящим членом нашей дружной Орденской семьи, настоящим бойцом, — Кэсси заморгала, глаза заблестели от слез. — К сожалению, членов не выбирают, но он был наш, свой, а своих мы не бросаем, я верю в тебя и твои возможности, ты, Кэсс, достойно предашь героя земле или огню!
— Хто э-это? Имя, Кайра, имя? — всхлипнула Кэсси, вытирая глаза огромным белоснежным платком, выуженным из кармана фартука.
— Мы звали его Крыс. Земля ему норкой.
Сопровождаемая беззлобной руганью Кэсси, улыбаясь, я пошла вниз, по витой узкой лестнице. Одна забота разрешилась, осталось всего-ничего — чтобы Мэлл поправился, а я теперь верила, знала, что с ним всё будет хорошо, нам же остаётся всего-навсего найти убийцу, поджигателя и взрывателя, и его дружка-мага, и можно будет отоспаться. Да, враг силен, но мы в Ордене и не таких видали, да ко всем Икабодам, мы вместе, мы сильны, мы должны победить! Как там мой Веллакез? Юлиуш, наверное, честит меня и Виктора почём зря, но такова жизнь, и не ты выбираешь, кого и когда вскрывать, и клеить. Честно говоря, узнав, что клейка достанется не мне, я только порадовалась. Тихо и про себя.
Как таковых дверей в замке не было, была калитка для Кэсси, посыльных, служек доставки из магазинов, и несчастных торговцев, которые решили, что Кэсс должна что-то у них купить и решились настаивать на этом, есть у нас и главный вход, обычно запертый, Лорна им пользовалась для выезда в упряжке, но это бывало редко. Порталы и её любимец — серый в яблоках конь, гордый Артос, её вполне устраивали. Экипаж был не нужен, трястись по дорогам до границы добрых десять дней Лорна не желала, чародейка пользовалась прямыми порталами до границы, а там уже ей предоставляли коляски и лошадей жаждущие магических услуг клиенты, ведь у королей, князей и баронов должен быть транспорт, иначе какие же они короли и прочее?
Внизу лестницы, под длинным рядом разноцветных плащей и накидок, я достала "молнию" из сундука, повесила на пояс, скрыв полами куртки. У оружия был удобный крючок, который крепко фиксировал артефакт на поясе, одним движением руки его можно было отстегнуть и пустить в дело. Заряда хватало выстрелов на пятнадцать-двадцать, зависело от дальности и мощности стрельбы, а сила поражения регулировалась захватом ладони и нажатием пальцами на определённые руны, как на флейте. "Молния" обманчиво напоминала незатейливый жезл фонарщиков, которым те зажигали огни шаров, но была способна отбросить даже элементаля земли, проделав в великане огромную дырку, не говоря уже об элементалях огня и воды. Огненные, получив заряд энергии, рассеивались красивым огненным флёром, водные вскипали, исходя паром. Элементали — неразумные сущности, порождённые всплесками стихий, так из жерла вулкана вылетают огненные искры и вулканические бомбы, а при грозе рождается шаровая молния. Столица была защищена от этих жутковатых порождений магии, иначе бы давно сгорела бы ко всем Икабодам, но в Гавани, Дворе Нищих и в Раздолье водились хищники похуже элементалей, но и этих хищников лишь один щелчок, проблеск "молнии" мог привести в чувство. Разрешение для меня на грозное оружие Лорна выбила из Ковена под свою ответственность, просто так венгербергцы с такими вещицами по улицам не разгуливают, запрещено, как и мечи и луки. У нас мирный город, и стража нас бережёт, так по крайней мере считается. Открыто никто ничего не носит, а там Икабод знает, что у тебя под плащом. В столице живут те, кто и без меча и лука убить может, хватает зубов, когтей и слова, не говоря уже об артефактах, ловушках, боевых кольцах и свитках. Жизнь в Венгерберге бодрила, не давая расслабиться даже в хлебной лавке, булочник-лавочник мог оказаться обидчивым оборотнем, а безобидная ручка-кольцо на двери сторожем-убийцей, но мы, жители, не жаловались. Лучше так, здесь, среди своих, пусть мы такие разные, чем быть загнанным за флажки сворой охотников, гонимым, ненавидимым. Если ты и умудрился чудом уцелеть, то сиё счастье обычно длилось недолго. Через мои кости бы уже проросли деревья, если бы не Лорна. Правда, для меня был и другой путь — Брокенмор, хотя, кто знает, нужна ли даже там, даже темным ходячая смерть? Там меня могли окольцевать, связать силу, не говоря уже о том, чтобы использовать меня в чёрных целях, превратив в тупое бездушное орудие. Слухов, жутиков и страшилок бродило множество, Брокенмором пугали непослушных детишек, ни один номер "Вестника Арканума" не выходил без того, чтобы не поведать душераздирающую историю о злодействах подданных Амадея, хотя, откуда писаки брали материал, для меня оставалось загадкой. Такое ощущение, что сами брокенморцы взахлеб, радостно сообщали напрямую в редакцию о свежих кровавых злодеяниях, прямо кушать не могли, чтобы не поведать, какие они убивцы, маньяки и людоеды.
