— Я идти туда, вниз, ты смотреть кобыл, ты ходить никуда нигде, да? — Зулла перешагнула порог, обежала цепким взглядом комнату, ладонь на рукояти меча, второй рукой она так и держала повод Сильфы.
— Нет, — отрезала я. — Я ходить где и куда.
Подруга долго, пристально разглядывала меня, словно примерялась, куда и как стукнуть.
— Даже не думай, у меня "молния", — буркнула я.
— Виктор попечений... приказ охранять ты, приказ выполнять я. Я воин. Стража был, ушёл обход, тебя охранять я сама.
— Виктор выбыл из попечений, теперь командир я.
— Ты нет меч, нас бить, когда бить, воин — командир. Ты алхимик, пробирка, я защищать, командовать — я.
— Зулл, хочешь охранять меня — охраняй, но ты бы лучше смотрела, чтобы в трактир не проник враг, да и кобылу же не бросишь одну в таком месте? Ты же не хочешь, чтобы Сильфу увели?
Зулла прищурилась, смерив меня взглядом с ног до головы, вздохнула. Так вздыхает кухарка, глядя на тощего синего цыплёнка, из которого надо умудрится приготовить жаркое на десяток голодных ртов. Вздох приподнял, увеличил, округлил грудь, несчастный мальчишка, который вновь возник за стойкой, пригладил вихры, шумно отхлебнул что-то из кубка, поперхнулся и закашлялся, отважно не сводя с Зуланны блестящих глаз.
— Кобыла твой, она вернётся тебе, — буркнула воительница. — Кто рискнёт свой жизнь, если Орден Сильфа есть?
— Надеюсь, ты права, но всё равно, за урон и погром, которые она запросто может учинить, мне платить нечем. Зулл, в конце-то концов, ты не могла бы поправить одёжку? — спросила я.
Зулла оглядела себя, пожав плечами, не торопясь, прикрыла грудь. Нет, кожаные верёвочки, это, может быть, и затейливо, и полезно — как-то Зулла мне показывала, как она ловко делает из них ловчую петлю, сумку, сеть для ловли рыбы, с этой одёжкой можно было смело лазить по горам, перелетать пропасть, укрощать лошадей и, как оказалось, это были ещё не все достоинства выделки. Поначалу я удивлялась, как бархатистая, нежная кожа Зуллы под этим вервием не истирается в кровь, но кожа полос была на удивление мягкой, та сторона, которая имела честь касаться тела амазонки, была пропитана специальной мазью, секрет которой воительницы никому не открывали, и эта мазь, как выразилась подруга, "делать я быстрее, ловчее, удалить жиросало, защита чужой клинок". Ну, пусть так. У каждого свои тараканы и полосочки.
— Не понимай, что такой, почему вы разный стыд для постель, трактир и бал, вы, людь, двуличный закон, амазонки честны, щедры мы, прелесть не таим, — буркнула Зулла.
— Твоя "прелесть" уже довела нескольких поклонников до сердечного приступа, не говорю уже о дуэлях, будь же милосердна, — улыбнулась я. Зулла надула губы. Бедный пацан, судя по звукам, чуть не захлебнулся зельем в кувшине. — К тому же, твой любимый может и не захотеть, чтобы твою красоту видели другие мужчины. Он может захотеть ... иметь... только сам.. твою красоту, — закончила я, чувствуя себя полной дурой. — Один.
— А, Овод да, не хотеть, почему? Он будут все завидовать, что есть я у он, зачем прятать? Гордый надо ходить! Верить мне, хвастаться всем! Племя мы хвастаться самцом! Выше ранг — лучше сильнее самец!
— Он и ходить гордый, но, Зулла, мужчины... обычно собственники, даже без любви, и уж точно мало кто согласится делиться любимой. Я не говорю о пресыщенных долгожителях эльфах и вампирах, я сейчас о тебе и Оводе. Он, правда, тоже эльф, но он молод, испортиться ещё не успел...
— Почему? Мы племя иметь много мужчин, мы делиться подругой лучшим, наш мужчин молчать!
— Это природа, Зулл, инстинкт и животное начало. Разум отдыхает. По твоим понятиям, самец с сильной природой и инстинктами намного приори... лучше умного кобеля-книжника, но без сильного начала самца. Вождь стаи, альфа, не зря может покрыть любую самку клана, его начало обеспечивает стае выживание. Вспомни, как "склеивается" собачья пара, ведь именно так кобель не даёт попасть сперме других псов в чрево самки. Это будет его помет, и только его, сама природа дала ему защиту. Так и у разумных двуногих. Самец должен быть уверен, что ребёнок от него, что это его род, его наследник. Тебе, как матери и роженице, сомневаться просто глупо, да и без разницы, ты амазонка, сама себе властелин, а вот самцу, тем более неуверенному в себе, раздолье для сомнений, его ли это отпрыск, если, конечно, у дитя нет явных родовых признаков, что передаются по наследству, как, например, шестой палец или волчья губа.
— Ты много думать. Ты хороший самка, разумный мать помету хорошо. Отец-книжник хорош, но не главен, главные — воин, дух и крепкий корень, здоров частями тел, мы выбирать так. Зачем слабый, пусть умник? Слабый не множится, род не продолжать! Щенок мой при любой самец, если меня любить, любить и мой дочь! Даже и сын!
— У вас, амазонок, свои традиции и законы. Овод, как воин, как защитник, хорош, без сомнения, но, в ином смысле, есть и другой страх. Подумай сама, он же боялся тебе признаться, боялся, что ты откажешь ему, этот страх другого рода, он как бы умирал каждый раз, когда ты "сплетала ноги" со своим лейтенантом дроу. Это сердце, Зулл. Ему не прикажешь.
— Это не сердце. Это орган другой. Я хотеть Овод, я думать, он хотеть брать течная сука Аэринн, гордость мешать я говорить он, отказ амазонке смерть, долг мне убить Овод, я не хотеть его убить. Я сплетать ноги другим — здоровья для, скука, месть, зачем умирать?
— Ну хорошо, Зулл. Есть такое чувство — ревность, может, тебе хоть раз довелось его испытать... Овод ни с кем не гулял, ни разу ни с кем даже не поцеловался на твоих глазах, никогда, сколько вы вместе в Ордене. Я спрошу тебя, и ответь мне — честно ответь — я — я — могу переспать с Оводом?
Мальчонка уже, кажется, протёр тряпкой дыру в столешнице. Багрянец щёк сменился бледностью, глаза сверкали, как у фея под пыльцой, хотя, чем уж мы с Зуллой могли его удивить, не знаю, в "Семерых гусях" гулящие девицы оказывали интимные услуги чуть ли не у всех на глазах, да что там "чуть", после пары бутылей крепкого никто никого не стеснялся.
Зулла, склонив голову набок, изучала меня, и под этим взглядом мне становилось всё больше и больше не по себе.
— Если он хотеть, да, я добра. Друг — не жалко. Нет, я убивать. Если ты захотеть отобрать Овод, я убивать. Да, теперь понимать. Путанно, сплетение ног — просто, сплетение "уммы" — и книжникам не понять, я не понимать, я просто убивать, так просто, точно. Рубить узел.
Да, Зуланна, ты права, это так сложно. И, одновременно — так просто.
Сильфида всхрапнула, забила копытом. В трактир вбежала пара палевых борзых, обежав комнату, собаки уселись у входа, замерли, лишь дрожание высунутых розово-черных пятнистых языков говорило о том, что это живые, настоящие псы, а не изваяния тонкой, чудесной работы. Сильфа разглядывала новеньких с интересом кота, узревшего упитанную ленивую мышь.
Склонив голову, чтобы не стукнуться головой, в трактир вошёл Вэлмор, Глава Ковена.
На вид магу было лет тридцать пять — сорок, высокий рост, крепкое сложение, Глава Ковена мог перещеголять нашего ночного знакомца, стражника-великана. Темно-серая мантия прикрывает винного цвета кафтан, на груди блестит золотая цепь со знаком Главы, лосины в цвет кафтана, высокие сапоги из кожи пустынного буйвола, в руке скрученный кнут с рукоятью в золотой оплётке. Одежда, если не брать во внимание цепь, ничем не отличалась от обычной одежды богатого арканумца. Скромник наш Вэлмор. Если не считать того, что каждая из его собак стоила как сотня опытных наёмников.
Лунные псы. Легенда. Я залюбовалась тонкой лепки изящными мордами, раскосыми черными глазами, казалось — тронь и сломаешь. Но нет, с виду хрупкие тощие собаки, ростом в холке мне по пояс, могли задрать почти любую нежить. Укус борзой лишал магической силы на долгое время, в зависимости от силы магии укушенного, мог и навсегда обезмагичить, если можно так сказать. Вэлмор рисковал, держа псов, видимо, был уверен, что питомцы его не тронут, да и впрямь, зачаровать, заколдовать собак, чтобы они напали на хозяина было невозможно, а одежда и перчатки мага, если что, могли защитить Вэлмора от случайных покусов, в собачьей драке такое частенько случается, если влезть в свару и попытаться разнять псов.
Эльфы ненавидели лунных, считая их порождениями Ллост, богини дроу, дроу возражали, что это дети Дану, только она могла создать таких собак, маги-люди избегали псов, а люди — обычные люди, которые жили за границами Арканума и Брокенмора, скупили всех на корню. Вот и стоил щенок, как войско отличных наёмников, магия, что ни говори, навевала ужас, даже маг-целитель за Стеной сталкивался с недоверием и злобными шепотками в спину. Даже от тех, кому вернул жизнь, можно было ждать подлого удара ножом.
Маг всегда изгой.
Даже в Аркануме.
— Эллия, Кэллор, ждать, — буркнул архимаг псам и уставился на нас с Зуллой.
Светло-русые растрёпанные волосы, серые глаза, широкий, курносый нос, круглое розовощёкое лицо деревенского парня, крепкое, коренастое сложение, Вэлмор походил на селянина, а не на главу Ковена, архимага, некроманта и короля магии иллюзий в его едином конопатом лице.
— Извольте ответить, дамы, где все? Где Главный дознаватель? Глава Ордена? И не надо смотреть на меня таким взглядом, дамочка, морфолк не являлся смертельной угрозой городу. Вы, как представитель организации, которая непосредственно сталкивается с убийцами, должны изучать таковых и знать, как с ними бороться. Отсутствие знаний об элементарных вещах не является заботой Ковена, наши силы не для того, чтобы распылять их на единичный случай появления морфолка. Я желаю слышать, найден ли создатель твари? Молчите? Я устал твердить, что Корона не нуждается ни в услугах Коркорана, ни конторы вампира, это неприкрытое узаконенное мошенничество, дабы обирать доверчивых жителей, да и шантажом издалека пованивает, давно следует прикрыть ваши лавчонки. Нет, у нас самая добрая в мире королева, у нас всем дорога, всем открыты пути, мы же не Брокенмор какой-то... — Вэлмор подобрал полы плаща, окинул брезгливым взглядом комнату. — Что ж, сегодня я получил достойный повод обратиться к королеве. Едва не погибло множество жителей Гавани, взрывы на в Левобережье, пожар в Ордене, смерть уважаемой эльфийки, её дочери и слуг, позвольте спросить, хоть какие-нибудь, хоть крохотные успехи есть? Есть хоть что-нибудь, о чём я могу доложить Их Светлостям, чем я могу подтвердить, что ни вы, Орден, ни мы, Ковен, даром не вкушаем пирожных?
Я слушала, онемев от возмущения. Зулла подбоченилась, постукивала краешком сапога в такт тираде мага, соболиные брови сходились все ближе и ближе, глаза-вишни, если бы могли, уже бы испепелили Вэлмора молниями. Ещё пара слов, и Вэлмора и псы не спасут. Я видела, как один токующий назойливый дроу, из самой верхушки дроу, был пригвождён броском сабли к стене. К счастью, Зулла проткнула незадачливому ухажёру только ворот да отсекла косу, гордость дроу, их отличительный знак. Ко всему, Зуланна, хоть и была изгнана из Амазонии, но и будучи изгнанной, она оставалась подданной её Высочества Дианэ Великой Охотницы на Песчаных Волков, что означало немедленное объявление войны Аркануму, если с головы Зуллы упадёт хоть один волосок. Имелась ввиду не пьяная кабацкая драчка, а "злонамеренное причинение вреда подданной Дианэ", как пояснил мне Виктор, иначе бы войны с амазонками не прекращались, причинённый амазонкам ущерб Короне итак дорого стоил. У воительниц ответ на оскорбление обычно означал получить голову врага, иное их не устраивало, если только это не был конь редких статей или мужчина-производитель со здоровой наследственностью, амазонки предпочитали сильных, крепких мужчин с магической силой, но маги дарами на блюде быть не желали, не говоря уже об участи раба в гареме. Свободолюбивые они, наши маги, по пьяни "с кем" и даже "с чем" попало можно, а вот спасти Арканум от войны — ни-ни, честь не дозволяет. Вэлмора, этого мерзавца, я бы отдала Дианэ, по всем статьям подходит. Впрочем, шучу, такой участи и потерявшему берега Главе не пожелаешь. Насилие — оно насилие и есть, даже причиняемое прекрасной амазонкой.
— Дохлый дракон воняет весь лес, — пробормотала Зулла.
Казалось, Вэлмор и пальцем не шевельнул, но кожаный хлыст зазмеился по полу, заплясал. Глухо зарычали псы.
— Айунн доу роу соэнеморика, ум лемодиуа, ас саэдриэн, — тихо запела Зулла.
Псы, тихо поскуливая, легли, поползли к Зулле, глядя ей в глаза, виляя тонкими длинными хвостами, разметая по полу солому и мусор. Думаю, выражения наших лиц — моё и Вэлмора, не сильно отличались друг от друга.
— Как? — выдохнула я.
— Откуда ты, женщина-варвар, можешь знать язык зверей? — прошипел Вэлмор.
Зулла, присев на корточки, трепала псин по головам, те довольно жмурились, подставляли уши, лбы, хвосты отбивали барабанную дробь о доски пола.
— Книга мне дарить маг, разводчик грифон. Я дарить маг себя, он дарить мне, учить книга с картинкой. Забавно, постель и учить, да. А тебе, дохлый дракон, давно никто не давать, ты злой, женщин не любить, мужчин не любить, детей, собак не любить, ты только себя любить или пить зелье любовный мираж. Самообладать плохо, часто нельзя, корень не стоять. Наш шаман мог помочь, но тебе не стать. Ты сам не хотеть.
Я закашлялась, Сильфида, просунув голову внутрь комнаты, закивала, тоненько заржав. Мальчонка скрылся за прилавком, кнут Вэлмора бесшумно выписывал кольца, подбираясь всё ближе и ближе к ногам Зуллы. Я положила ладонь на рукоять "молнии", выбрав сочетание "сбить кабана с ног". Наверное, надо выбрать что-то поближе к медведю, нет, слону, судя по весу клиента...
Вэлмор потёр бровь, пожевал губами, что-то, видимо, хотел сказать, и, к моему искреннему изумлению, расхохотался от всей души.
— Ты, красавица, права, да, — вытирая слезы, пробормотал маг. — Может, ты меня и полюбишь? Согреешь старые кости, так сказать? А то мне всё больше колдуньи да чародейки попадаются, у которых ни на грош ни тепла, ни души. Знаешь, я ещё ничего старичок, тебе должен подойти.
— Ты знатен, стать крупна, корень смолить притиркой, кувырок интересен должен быть, я чую, но... я..., — Зулла засмущалась, ковырнула носком сапога пол, — я не мочь. Не хотеть, да.
Насколько я знаю, засмущалась она в первый раз. Что любовь с амазонками делает! Эллия тихо гавкнула, подбежала к двери в подвал. Как ни странно, присутствие псов полностью оправдывало Главу, ведь убийцы — маг и инкуб, вряд ли бы заявились в Венгерберг с собаками, этих псов не зачаровать, глазами не посмотреть, их не изменить иллюзией. Лунные слушались Вэлмора, значит, знали его, знали его суть, мага под внешним влиянием они бы слушаться не стали. Ну, а Зулла не в счёт. Общение с миром зверей сильная сторона амазонок, боевые пары с волколаками и выворотками для них обычное дело, не говоря уже о лошадях, те у девушек с рук ели.
Эллия замерла настороже. Кэллор напрягся, шумно потянул носом воздух из подвала, медленно, крадучись, подошёл к подруге, псы вновь застыли изваяниями, обе собаки смотрели вниз, во тьму подвала. Пол едва заметно тряхнуло, дверь, скрипнув, качнулась туда-сюда и замерла, будто бы ничего и не случилось.
