В начале пути

— Осмотреться в отсеках!

Бенджамин добросовестно покрутил головой, воды не обнаружил, о чём и доложил. Несколько минут спустя, когда прозвучал последний доклад, Бейли приказал:

— Право руля, экономический ход, держать глубину.

Бенджамин облегчённо выдохнул — течей не было, а значит, рискованное бегство в Бари отменялась. Охота продолжалась, и Бенджамин почувствовал подзабытый уже азарт... А всего час спустя услышал шум винтов.

— Цель надводная, групповая, азимут сто пятнадцать, дистанция десять миль, — доложил он.

— Право руля, полный ход, — откликнулся Бейли.

Следующие три часа "Старфиш" гналась за конвоем, но догнать так и не смогла — слишком уж неудачным оказался угол, почти строго по корме. По мнению Перкинса, это было и к лучшему — он отчётливо слышал дизели охотников.

И на борту снова воцарилась скука...

Странный шум первым услышал Перкинс, но опознать его не смог. Бенджамин, явившийся на помощь, звук опознал сразу — и нехорошо улыбнулся.

— Подводная лодка прямо по курсу, сэр, — доложил он. — Идёт прямо на нас.

— Лево руля, стоп. Левый — малый вперёд, правый — малый назад. — распорядился Бейли, припав к перископу. — Второй, четвёртый — товьсь.

Гулкий рокот лодочных дизелей приближался, Бейли не отрывался от перископа, что-то бормоча себе под нос, команда замерла, едва дыша...

— Пли!

Присвист торпедных аппаратов. Шум воды в заместительной цистерне. Двойной взрыв. Скрежет рвущегося металла...

— Попадание!

— Джентльмены! — коммандер опустил перископ. — Сегодня знаменательный день: впервые американская субмарина потопила вражескую субмарину, и это сделали мы! Мы добились победы лишь благодаря слаженным и умелым действиям, и я рассчитываю, что и в будущем вы продемонстрируете эти прекрасные качества. А теперь — по местам, джентльмены. У нас осталась последняя торпеда, и нам необходимо потратить её так, чтобы потом не было мучительно больно за впустую истраченную взрывчатку!..

Команда отреагировала ожидаемо — одобрительным гулом, рулевые закрутили штурвалы, меняя курс и глубину, двигатели загудели, боцман полез за краской — как только "Старфиш" всплывёт, на рубке появятся новые рисунки...

Подводная лодка выставила над водой рубку и подняла антенны, разыскивая достойную цель. Бенджамин задумчиво крутил ручки настройки в поисках передач какого-нибудь одиночного корабля, первый помощник торчал на мостике, вглядываясь в горизонт, но особого успеха не имели ни тот, ни другой. Горизонт был чист, в эфире царило почти полное молчание, а время от времени доносившиеся передачи были совершенно бесполезными — или слишком далеко, или же цель оказывалась слишком мелкой... И всё же им повезло.

Сигнал был довольно слабым, но чётким — и, что самое главное, это был сигнал плавбазы. А потеря плавбазы — очень болезненный удар для австрийского флота: таких кораблей у него осталось два. И набеги на Гибралтар, один из которых вполне мог оказаться успешным, станут куда более редкими и слабыми...

— Пеленг сто, дистанция около десяти миль, — доложил Бенджамин. — Удаляется. Сэр, разрешите предложить план?

— Разрешаю, мистер Франк.

— Нужно или спустить флаг, или как-то его зажать, чтобы сразу было не разобрать, чей он. Подходим в надводном положении, как будто свои, поднимаем флаг и в упор пускаем торпеду. Позывные я фальшивые передам, так что заподозрить не должны...

— Попробуем, — согласился Бейли. — Должно сработать, ну а если нет — всегда можно погрузиться и атаковать из-под воды или уйти. Мистер Франклин, займитесь флагом.

Пять минут спустя "германская" субмарина легла на новый курс, сближаясь с плавбазой. Бенджамин выдал в эфир нечто, из чего любой радист неизбежно сделал бы вывод о поломке радиостанции, и замолчал, записывая все австрийские передачи. Оставалось только ждать...

Сорок минут спустя Бейли опустил бинокль и отдал приказ:

— Пли!

Боцман полоснул по фалу ножом, и над субмариной развернулся звёздно-полосатый флаг. В тот же момент последняя торпеда вылетела из аппарата, на предельной скорости преодолела последние полтора кабельтова и врезалась в борт корабля под самым мостиком.

Австрийцы, лишь в последний момент понявшие, что их обманули, попытались отвернуть, но только ухудшили дело — торпеда ударила почти под прямым углом, разорвав корабль надвое. Подлодка, отвернувшая сразу после выстрела, полным ходом шла на юго-запад, а высыпавшая на палубу команда наблюдала за гибелью плавбазы "Нойштадт".

— Полагаю, мы добились весьма существенного успеха, джентльмены, — объявил Бейли, спускаясь в центральный пост. — Мистер Стеббинс, проложите кратчайший курс к Бари. Видит бог, мы нуждаемся в отдыхе...

На рассвете "Старфиш" прошла мимо волнолома, заглушила двигатели и уткнулась носом в причал. Матросы спрыгнули на берег, швартуя субмарину, Бенджамин, закончив передачу отчёта, снял наушники и разминал пальцы, а капитан объявил:

— Команде отдыхать, всем предоставляется трое суток увольнения в две смены. Желающие сойти на берег получат недельное жалование после прибытия банковского агента и обмена валюты, рапорты подать незамедлительно по окончанию работ.

— Перкинс, ты идёшь? — осведомился Бенджамин у напарника.

— Так точно, сэр! — парень оскалился во все тридцать два зуба.

— Тогда пошли к кэпу, пока он добрый!

— Слушаюсь! — удивительно, но улыбка Перкинса стала ещё шире.

София. IV

Молодой блондин в белом халате вызывал у Балалайки стойкое отвращение — и причиной тому были не слащавая внешность, не манерность, достойная петербургских салонов и не слухи о противоестественных любовных пристрастиях. Всё это играло роль, но отнюдь не главную... Тем более, что слухи действительности не соответствовали.

Константин Беневоленский обладал внешностью поэта-декадента, типично интеллигентской фамилией и характером доктора Моро из романа Уэллса. Будучи микробиологом, он со всей страстью предавался науке, имел коллекцию вредоносных микробов и неистребимое желание изучать их действие на людях вместо мышей... И за это штабс-капитан Василинова его и ненавидела.

Она вообще предпочла бы не иметь с ним дела, но приказ есть приказ — а для его исполнения нужен именно Беневоленский.

— Господин Беневоленский, вы получили записку полковника? — спросила она, всеми силами стараясь отстраниться от неприязни к собеседнику.

— Я уже исполнил его пожелание, — Беневоленский мерзко улыбнулся. — Чемоданчик стоит на столе, инструкция лежит в нём — и отступать от нее не смейте, иначе смерть... Теперь же идите.

София подавилась возмущённой репликой, молча забрала чемоданчик и ушла. На душе было гадко...

С самого начала она была против этого плана. Полковник Корсаков, её непосредственный командир — тоже. Даже генерал Меньшиков был против — но и его мнение ничего не решало, поскольку приказ был спущен прямо из Ставки.

— Ваше благородие, я уже говорил — мерзкое это дело! Не по-божески это, вот как хотите!

— Борис, ты думаешь, я сама этого не знаю? — скривилась Балалайка. — Но приказы не обсуждаются, ты сам это прекрасно знаешь! Мы получили приказ — мы его выполняем, иначе мы станем дезертирами и предателями...

— Так-то оно так, а всё-таки гадкий приказа нам отдали... — Борис разложил на стиле карту. — Значит, нам приказали высадиться в бухте Тонхэ, и это плохо — здесь ещё две больших деревни... А я холеру видел — самого-то бог миловал, не болел — и ничего хорошего эти деревни не ждёт. Бригаде, конечно, тоже перепадёт, а только гражданским всё одно хуже будет.

— Бригада всё-таки на отшибе стоит, а не в самих деревнях, так что может, и обойдётся, — София задумчиво коснулась карандашом карты, обведя небольшое озеро. — Если сбросим культуру сюда, до деревень она добраться не успеет, да и свои водозаборы у них есть... А солдатам больше неоткуда воду брать.

— Тогда высадиться лучше всего будет здесь, — Борис поставил точку на карте. — Идти больше суток, если повозку не раздобудем... Мы ведь вдвоём туда отправимся?

— Да, — тащить на такую операцию даже отделение было рискованно, и Софии это не нравилось.

— И правильно, — Борис кивнул. — Не стоит ребятам такой грех на душу брать... И нам прикрытие нужно.

— Вот здесь пойдёт отряд Дубенко, — на карте появилась ещё одна отметка. — Много шума, но особых успехов не требуется. Ладно, пойдём ставить задачу... — София свернула карты и вышла из кабинета.

— Вольно! Дубенко, задание для твоего отряда: высадиться в Самчхоке и разрушить все мосты, склады и железные дороги, какие удастся. Если вам будет угрожать перехват — бросайте всё и уходите. Чем больше шума, тем лучше.

— Отвлечь внимание? — Дубенко кивнул. — Не извольте беспокоиться, ваше благородие, запрыгают япошки, что твои кузнечики. Так нашумим — со всей Кореи сбегутся!

— Уж постарайся... Отплываем завтра в шесть.

— Так точно, ваше благородие! — рыкнул ефрейтор. — А вы, ваше благородие?..

— У меня отдельное задание, так что шума побольше.

— Так точно!

— Вольно!

Опустив Дубенко, София вернулась в кабинет и позвонила Сергею — предупредить, что завтра ему нужно будет ждать гостей с утра пораньше.

"Разящий", как и всегда, стоял наготове, поэтому, предупредив о завтрашнем рейде, София бросила трубку и подошла к окну. Работа только начиналась, а времени не так много, как хотелось бы, да и сам рейд... Да, эпоха рыцарей давно прошла, и даже в те времена не стеснялись травить колодцы, но гадливость никуда не делась.

— Сонечка, ты сама не своя, — Трубецкой положил руки на плечи невесты. — Что-то случилось?

Несколько секунд Балалайка колебалась — и рассказала о своём задании. Сергей с каждым словом кривился всё больше и, когда она закончила, спросил:

— Может, стоит просто уничтожить этот чемоданчик со всем содержимым? Никто не будет знать...

— Я буду, — печально возразила София. — И Борис будет. Он ни слова не скажет против, да, и подтвердит мои слова — но от этого только противнее становится. Господи, что за кошмар!..

— Война нового столетия, — Сергей скривился. — Война машин, а не людей... Мой кузен вернулся из Осовецкой крепости — он писал, что германцы во время последнего штурма использовали ядовитый газ...

— И чем мы тогда лучше?

— Ничем, и это плохо... Знаешь, несколько дней назад нам приказали атаковать

японский конвой — в последний момент оказалось, что это были госпитальные суда. Я отменил атаку, доложил в штаб — мне ответили, что произошла ошибка... Только вот я в этом не уверен.

София, мирно устроившаяся на коленях жениха, дёрнулась и вскинула голову.

— Макаров...

— Сделает всё, что прикажут из-под шпица, — скривился Трубецкой, — и я, будь оно всё проклято, — тоже... Знаешь, Соня, мне страшно.

Балалайка молча обняла жениха и прошептала:

— Всё будет в порядке, Серёжа, вот увидишь. Бог нас не оставит...

На рассвете миноносец спустил на воду первый сампан. Дубенко пообещал, что после него камня на камне не останется, оттолкнулся веслом от борта и вскоре исчез в тумане. Миноносец приблизился к берегу, насколько это было возможно, прошёл две мили и лёг в дрейф. На воду был спущен второй сампан, Борис затушил недокуренную папиросу, спустился в сампан, принял у командира вещмешки, помог ей спуститься и взялся за вёсла.

Три мили до берега сампан преодолел к восходу. Лодка выползала на отмель, Балалайка повесила винтовку на плечо, проверила чемоданчик и кивнула Борису. Операция началась...

Потрёпанная форма, грязные мешки, споротые погоны — оба диверсанта выглядели типичными дезертирами. Таких хватало, и японцы обычно не обращали на них внимания — пока те не занимались разбоем. Разбойничать София не собиралась, а потому не опасалась привлечь внимание врага раньше времени, да и Дубенко должен был создать достаточно проблем, чтобы двух бродяг не искали...

— К ночи пройдём две трети пути, — сообщила София, сложив карту. — Переночуем в лесу, на рассвете двинемся дальше...

— И вот как раз здесь я бы и поставил патрули, — заметил Борис. — Мимо озера не пройти никак, а тут ведь не только дезертиры бродят... Ну, пойдёмте, ваше благородие — пока что чисто, а приказ есть приказ...

Они шли, стараясь поскорее добраться до небольшого леса, где несложно было укрыться, и в то же время не наткнуться на корейцев или японцев. Корейцам София не доверяла — были случаи, когда корейские батальоны в полном составе переходили к японцам (обратное, впрочем, случалось не реже). Японцы в этом плане были куда удобнее...

На секунду остановившись, София подняла к глазам бинокль, осмотрелась и снова зашагала вперёд. Пусто — вот и отлично, и чем дольше они никого не встретят, тем лучше... А с другой стороны — имелся приказ уничтожить культуру при любом столкновении, для чего в деревянном чемоданчике имелся запас бензина и запал. И София искренне надеялась, что ей придётся ими воспользоваться.

Первый патруль они встретили на рассвете — японцы едва не наткнулись нас команду, и пришлось спешно карабкаться на дерево... Хорошо ещё, что патрульные смотрели больше по сторонам, чем вверх. Зря, между прочим — вместо русских лазутчиков на дереве могла оказаться голодная рысь, что едва ли не хуже. София вспомнила последние предвоенные учения, когда именно такой случай и приключился с генералом — тот, по счастью, почти не пострадал, а рысь удрала...

— Ну что, ваше благородие, спускаемся? — шепнул Борис и, не дожидаясь ответа, осторожно спустился на землю.

Следующие три часа София почти не запомнила — марш-бросок, предпринятый ими, сделал бы честь и гвардии, позволил проделать больше трети пути, но изрядно вымотал штабс-капитана и поручика. Зато получилось проскочить внешнее кольцо патрулей — если, конечно, оно было. Патруль мог оказаться и случайностью...

— Привал пять минут! — София рухнула под дерево, тяжело дыша. — И какого чёрта их сюда понесло?!

Упавший рядом Борис промолчал, ловя ртом воздух. Говорить сил не было, да и отвечать на риторические вопросы командира было опасно... Пять минут прошли в полной тишине, затем София поднялась, поправила мешок и кивнула Борису. Поход продолжался...

К четырём часам дня команда подошла к озеру на двести метров — ближе было просто негде прятаться, японцы не поленились извести даже траву.

— Пойдём ночью, часа в четыре, — София отползла назад. — А пока что имеем время отдыхать.

Борис кивнул, забившись в кусты, и тут же захрустел сухарём. София пожала плечами, устроилась по соседству с помощником, достала сухари и пригоршню чернослива и негромко спросила:

— Будешь?

— Спасибо, ваше благородие, не откажусь, — Борис забрал половину чернослива. — Чарку бы, конечно, ну да и без неё неплохо... Ваше благородие, если вдруг решите повернуть — доложу, что столкнулись с патрулём, пришлось отступать и мы культуру уничтожили.

— Спасибо, Борис, — Балалайка печально улыбнулась, — вот только мы с тобой будем знать, что нарушили приказ... Сможешь?

— Не хотел бы узнать, ваше благородие. Но и грех на душу брать не хочется — а что так, что этак придётся... Вы как знаете, ваше благородие, а я, пожалуй, буду молиться, чтобы нам японский патруль попался. Тогда и не придётся выбирать...