В начале пути

Он говорил что-то ещё, но София уже не слышала ничего. Весь привычный мир прямо на глазах перестал существовать — низложен император, упразднена монархия, всё, чему она служила и во что верила, в один миг перестало существовать. Незыблемая и абсолютная основа её мироздания исчезла, оставив Софию отчаянно барахтаться в пустоте.

Она почти не помнила, как отвела роту в казарму, как ушла оттуда, как оказалась на набережной — но пришла в себя только почувствовав руки Сергея на плечах.

— Серёжа... — София всхлипнула, пряча лицо на груди жениха. — Что же теперь будет?.. Как?! Как это могло случиться?!

— Терпению человеческому есть предел, — грустно отозвался Сергей. — И предел этот был перейдён. Ты ведь помнишь про соглашение социал-демократов с правительством?

— То, которое было нарушено?

— Николаем.

— До сих пор не могу в это поверить... Слово государя свято, не может же он просто взять и отказаться от него!

— Но отказался, — Сергей вздохнул. — Давай вернёмся, а я по дороге расскажу, что случилось.

Рассказ получился довольно длинным, хоть Сергей и опустил почти все подробности.

Революция назревала давно и случиться должна была позже, но откровенная глупость и болезненная подозрительность царя привели к выступлению сперва рабочих, а затем и армии. И в результате, когда петроградский гарнизон получил приказ открыть огонь по рабочей демонстрации, произошёл взрыв. Солдаты открыли огонь по жандармам, рабочая милиция захватила вокзалы, почту и телеграф, флот перекрыл Неву... И через несколько часов боёв Зимний дворец был взят, а император арестован, а монархия упразднена.

— Арестован?!

— Да. И по приговору трибунала лишён гражданства и выслан из страны вместе с семьёй, — вздохнул Сергей. — Соня, я знаю, как ты относишься к монархии, поэтому... Скажи — ты останешься?

— Князь Трубецкой, — София улыбнулась сквозь слёзы, — скажите мне, на чьей вы стороне, и я приму её, пусть даже это и не моя сторона.

— Я остаюсь, любовь моя, — Сергей обнял невесту. — Я служу России, а не царю и не трону.

— Значит, я остаюсь с тобой, — тихо отозвалась София. — Наверно, со временем я смогу с этим смириться... Пошли домой, Серёжа?

На следующее утро София собрала свою роту и объявила приказ командования о прекращении огня на сутки. В это время в Швейцарии должны были встретиться послы воюющих стран, чтобы договориться о справедливом мире...

К её удивлению, предложение было принято всеми — боевые действия действительно были остановлены. Оставалось только надеяться, что встреча в Женеве принесёт плоды... И когда рота пришла в полковую церковь, София молилась о мире — впервые за всю войну. О том, чтобы ей больше не приходилось хоронить мальчишек и девчонок, пришедших за славой и романтикой, а получивших только кровь, грязь да три аршина чужой земли. Не писать больше родителям, что им некого ждать домой, не плакать ночами оттого, что не смогла спасти всех... Может быть.

Может быть, сегодня — первый мирный день. Может быть... Так хочется в это верить, но увы — София давно уже растеряла все иллюзии. Может быть, новое правительство России действительно попытается закончить войну прямо сейчас, но в этом оно будет одиноко. Все остальные почти наверняка сорвут переговоры — если представители Оси вообще явятся. Ничего не закончилось...

Тем не менее, пусть и ненадолго, но мир наступил. И София просто не знала, что делать. Конечно, никто не отменял старой доброй муштры, но сегодня не помогало даже это — не тогда, когда в одночасье рухнуло всё, что казалось незыблемым.

Она честно старалась разобраться в новой политике — слишком непривычной, так отличающейся от всего, что она знала — и то, что она понимала, ей не слишком нравилось. Новая Россия больше не была её страной...

Но присяга оставалась присягой, и война оставалась войной. Потом, когда всё закончится, она уйдёт из армии, выйдет замуж за Сергея... А до тех пор будущего нет.

— Вольно! — София прошлась вдоль строя. — Молодцы! В казарму, и до обеда читаете учебник тактики. Все. Спрашивать буду без жалости!

Рота, печатая шаг, ушла с плаца, а София, проводив солдат взглядом, отправилась в штаб. Революция, перемирие — всё это где-то там, далеко и высоко, а ей нужны конкретные приказы. Да и новости узнать не мешает — за эти несколько часов могло произойти многое.

Нашлись и новости, и приказы — ни то, ни другое особо радостным не было. Новость состояла в том, что переговоры в Женеве ожидаемо сорвались. Послы всё ещё делали вид, что совещаются, но результат был предрешён — завтра, в шесть вечера по владивостоксому времени, война продолжится. Приказ же требовал провести разведку боем на Японских островах... Самоубийство для всех, кроме Амурского полка морской пехоты.

Получив приказ, София отдала честь и спросила:

— Генерал-лейтенант Меньшиков, разрешите внести предложение?

— Разрешаю.

— Для операции использовать "Оренбург" и "Разящий". Высокая скорость и относительно малая осадка для подобной операции являются необходимыми.

— Разумно, — согласился генерал. — Приступайте — "Оренбург" сейчас в порту.

— Так точно!

За спиной Софии Меньшиков звонил в порт, кто-то шарахнулся от двери, пропуская её, но всё это уже не стоило внимания. Мысли Софии целиком и полностьюз сосредоточились на предстоящей операции. Раз уж ей представлена почти полная свобода действий, из этого было необходимо выжать максимум возможного... Да и невозможного тоже.

— Подъём! — рявкнула София с порога. — Выдвигаемся немедленно!

— Так точно! Куда?! — подскочил Борис.

— Для начала — в порт, а оттуда — на Окусири. Разведка боем на Японских островах.

— Накрылось, стало быть, перемирие, — кивнул Борис. — Так я и думал... Какой причал?

— Шестой.

Борис щёлкнул пальцами, и дневальный принялся яростно звонить в колокол.

Чуть больше минуты — и рота в полной выкладке выстроилась перед казармой. Пройдясь вдоль строя, София поверила снаряжение подчинённых и сообщила:

— Нам поставлена задача — разведка боем. Первичная цель — остров Окусири близ Хоккайдо, дальнейшие — в зависимости от результатов. Вопросы?

— Только один — а как же перемирие?

— Перемирие, поручик Вознесенская, истекает завтра в шесть вечера, и возобновлять его не собираются. Ещё вопросы?

Вопросов не было, и София приказала выдвигаться.

Четверть часа спустя "Оренбург" отошёл от причала и в сопровождении "Разящего" вышел из гавани. Семнадцать часов спустя роте придётся высаживаться на японских островах — и кто знает, что ждёт их там? София не знала, но была уверена в одном — это будет тяжело. Только морская пехота не ищет лёгких путей — их работа лезть в самое пекло. Разведка боем, диверсии, морские десанты — всё это давно привычно для Софии, давно уже не вызывает былой дрожи предвкушения...

Она устала. Она слишком устала, и завтра вечером, в восемнадцать часов по владивостокскому времени, её ноша станет ещё тяжелее... И пусть ещё оставался мизерный шанс, что политики в последний момент договорятся, она в это не верила.

Война продолжалась...

Джанет. VI

— Катер ремонту не подлежит, — заявил начальник ремонтной базы Гибралтара, спустившись на причал. — Я вообще не понимаю, как вы его притащили хотя бы на буксире — он должен был на месте развалиться. Принимайте новый, а отсюда хорошо если что-то из приборов снять получится.

Джанет украдкой смахнула слёзы, в последний поднялась на исковерканную палубу и сняла с рубки держащийся на обрывке троса да шотландском упрямстве боцмана флаг.

Все понимали, что рано или поздно это случится — но до сих пор не могли поверить...

"Проныры" больше не было. Были разбитый обгоревший корпус, поредевшая команда и флаг — но они больше не складывались в единое целое. В Его Величества разведывательный катер RSB-01 "Проныра".

— Смирно! — рявкнул Стэнли Гейл.

Под свист боцманской дудки Джанет спустилась на причал со знаменем в руках, вручила его Гейлу и отдала честь.

— Леди и джентльмены, — объявила она, — мы с честью выдержали выпавшие на нашу долю испытания и сражения, и пусть враг лишил нас корабля и погубил наших товарищей, мы не сдались. Мы вернулись под знаменем Королевского Флота, не бросив товарищей, сохранив и честь, и жизнь, готовые к новым сражениям!

Маленький экипаж, печатая шаг, двинулся по причалу к новому катеру, уже получившему прозвище "Ищейка". RSB-22, новый разведывательный катер специальной постройки, сам по себе был наградой. А уж спасение флага, пожалуй, тянуло на орден... Который разведчики не получат. Не то, чтобы это было официальной позицией Короны, но разведка считалась занятием не джентльменским, как-то даже не вполне приличным — и в верхах старались делать вид, что её и не существует. Как высказалась однажды Кэт — это не то, что случается с хорошими девочками... Так что не светят им ордена.

Катер был прекрасен. Чуть больше "Проныры", он был оснащён куда лучше — в неожиданно просторной надстройке нашлось место для полноценного штурманского стола и репитера гирокомпаса, а под палубой — для двух дизель-генераторов и отдельного отсека для водородных баллонов. Кроме того, имелось некое устройство, которое, будучи подсоединённым к штурвалу и лагу, должно было самостоятельно вычерчивать курс на карте. Устройство назывались курсопрокладчиком и доверия у Джанет не вызвало — как и у всех остальных, кроме штурманов... И в довершение всего кубрик на новом катере был куда комфортнее, чем на старом, а вся аппаратура — новейшего образца. Просто мечта радиста...

Неделя отпуска пронеслась мимо Джанет — слишком уж ей хотелось выйти в море на новом разведчике.

Впрочем, это обстоятельство не помешало ей отдохнуть по полной программе — с разгулом и дебошем до пустых карманов и беседы с военной полицией. Впрочем, едва услышав, что она с "Проныры", полицейский посмотрел на часы, заявил, что смена кончилась и присоединился к ней. В Гибралтаре разведчиков уважали — не то, что в Лондоне...

К концу недели Джанет окончательно смирилась с потерей "Проныры" и на борт "Ищейки" поднялась трезвой, свежей и довольной жизнью.

Патрулирование в Атлантике было совершенно непредсказуемым — не то, что в Средиземном море, где австрийский флот был заперт на Адриатике, а турецкий и вовсе не показывался в море... А вот в океане можно было услышать много интересного.

Правда, устраиваясь в своём кресле, Джанет и близко не представляла, насколько интересным будет плавание...

Развернув антенны, "Ищейка" неторопливо описывала вытянутую восьмерку. Первые сутки патрулирования подходили к концу, а улов был пусть и неплохим, но всё же не слишком интересным. Флот Открытого моря теперь неохотно покидал базы, а вспомогательные крейсера и подлодки предпочитали молчать.

И потому Джанет удивилась, когда расслабленно сидящая Кэт резко насторожилась и включила фонограф. Джанет натянула наушники — и присвистнула. Не узнать мощнейшую русскую радиостанцию было нельзя... Как нельзя и не понять, что мир отныне разделился на "до" и "после".

Революция в России. Монархия пала, новое правительство заявляет о создании "принципиально нового подлинно демократического государства" и призывало к миру.

— Не поняла?! — не удержалась Кэт. — Какое ещё прекращение огня?! Они что, кинуть нас решили?!

— Ты слушай, — одёрнула подругу Джанет. — Они же всё объяснили. Если кратко — обещают не стрелять, если в них стрелять не будут. Ну и всех остальных просят так сделать...

— И что дальше?

— Что начальство скажет, что ж еще?

Остаток передачи девушки дослушали молча. Новость грозила перевернуть привычный порядок вещей, и последствия случившегося Джанет предсказать не валялась бы. Даже если бы её попросили — а её уж точно не попросили бы... Поэтому она просто отбила радиограмму в штаб и на этом успокоилась.

Спокойствие продлилось до вечера. А вечером пришла радиограмма, которая заставила Джанет сдёрнуть наушники и броситься на мостик под ошарашенным взглядом подруги.

Гейл, прочитав, присвистнул, вернул радиограмму Джанет и приказал боцману:

— Труби сбор. Джейн, зачитаешь перед всеми.

Короткая трель боцманской дудки, стремительная суета на палубе — и вот уже Джейн читает приказ Адмиралтейства: с восьми часов завтрашнего дня остановить все боевые действия вплоть до особого приказа или на двадцать четыре часа, если приказов не последует...

— Джейн, — тихо спросила Кэт, свесившись со своей койки, — как ты думаешь, это всё? Война кончилась?

— Может быть... — протянула Джанет. — Может быть и кончилась... Но боюсь, что нет. Уж слишком далеко всё зашло.

— А я надеюсь, что всё-таки кончилась... — мечтательно протянула Кэт. — Вот вернусь домой — и сразу Джека в церковь потащу. В форме. Представляешь, как здорово — жених в полицейской форме, а невеста в военно-морской?.. А потом вернусь на телеграф — я же нашим участком заведовала — и будем тихо-мирно жить... Джейн, а ты что будешь делать после войны?

— Не знаю, — Джанет пожала плечами. — Для начала найду брата, а там видно будет.

Джанет не верила, что война закончится так легко. Да и возвращаться ей было некуда — ни дома, ни семьи, только брат... И блондин-подводник, которого хотелось найти. Но брат всегда жил своим умом, а блондин... Кто знает, где он сейчас и жив ли вообще? Даже если война и закончилась, она останется на флоте — по крайней мере, пока не вернётся брат. А потом... Потом будет видно. А если война продолжится, всё это вообще не будет иметь никакого значения. Фиддлерс Грин всё ещё ждёт её — и, быть может, дождётся уже сегодня, ведь море и смерть всегда идут рука об руку. Один удачный шторм — и всё...

Они вернулись в Гибралтар как раз к началу перемирия — прекращения огня, как упорно твердили официальные лица, хотя рядовым было плевать на такие тонкости. Не стреляют — и хорошо...

Спустившись на причал, Джанет закурила — и только тогда поняла, что ей совершенно нечего делать. Войны нет... И осталась странная пустота.

И тогда Джанет сделала то, чего не могла себе позволить уже много лет. Придя домой, она на целый день устроилась за своей радиостанцией.

Треск ключа, писк морзянки в наушниках, редкие голосовые передачи — Джанет была в своей стихии. Семьсот тридцать-эль вышла на связь и в ближайшие часы отключаться не собиралась. Десятки голосов — старых знакомых и незнакомцев, друзей и врагов... Но среди них не было тех двоих, кого она действительно хотела услышать. Ни блондин-подводник, ни брат в эфире не появлялись.

Это не значило ничего — оба наверняка слишком заняты, особенно брат, чьим сомнительным делам перемирие помешать не могло — но всё же... Впрочем, это случалось нередко, и потому Джанет отставила тревогу и снова с головой ушла в эфир.

Совершить кругосветное путешествие, не вставая с кресла? Для радиста-любителя нет ничего проще. Короткие волны легко отражаются от земли и загадочного электрического зеркала в атмосфере — и вот тебя слышат в тысячах миль от дома — в Америке или в России, в Бразилии или в Австралии. Хочешь — можешь послать открытку, не хочешь — можешь обойтись квитанцией по радио... Джанет неторопливо вращала ручку настройки, передавая свои позывные и получая в ответ поздравления, обязательные "восемьдесят восемь", и ругань немцев. Впрочем, ругань была какой-то усталой — на неё даже не хотелось отвечать любимыми "серыми крысами". Немцы тоже устали...