Спустя мгновение Тич, расхохотавшись громогласным хохотом легко снес десяток окруживших его скелетов, бросившись в бой.
-Чтоб тебя...— Медея не успела произнести ничего больше, прежде чем Тич, получивший силу от трех своих "сокомандников" — Шевалье, Калигулы и даже Короля Демонов — оказался рядом с ней, после чего мелькнувший с совершенно невероятной скоростью кулак врезался в Медею. И хотя тело той было покрыто могущественной магией — барьер, сравнимый по своей прочностью с броней времен Эпохи Богов лопнул подобно мыльный пузырь, отбросив девушку прочь.
Спустя еще мгновение Шевалье отшатнулся, сплюнув кровь. Боль пронзила его тело и медленно тот перевел взгляд на клинок, острие которого выглянуло из его тела.
Шевалье моргнул в непонимании, после чего перевел взгляд.
-Ах, Ваше Имперское Величество,— Шевалье улыбнулся,— Смерть вам к лицу.
-Слухи о моей смерти оказались сильно преувеличены,— Нерона улыбнулась в ответ.
Шевалье выдохнул. Ни один его план не идет так хорошо, как ему бы это хотелось.
Впрочем, что мог знать он о Нероне? В его список знаний, безусловно, не входил тот факт, что Нерона могла возрождаться бесконечно, до тех пор, пока у ее Мастера имелась мана, поддерживающая ее возрождение.
И, как уже упоминалось не раз — у Аинза было очень много маны.
Шевалье отшатнулся назад в момент, когда Нерона все же выдернула клинок.
-Гребаный Тич!— крик Дрейк долетел даже до смертельно раненного Шевалье,— Если ты думаешь, что твоя ржавая посудина может составить конкуренцию моему флоту — то ты охренеть как заблуждаешься! Золотая Дикая Охота!
Ох, Фантазм Дрейк... Тот, которого им следовало все это время опасаться...
Даже будь Тич в десять раз сильнее, чем сейчас — Фантазм Дрейк не оставит от него камня на камне.
В иных условиях — если бы Шевалье не был призван Королем Демонов, чья власть над поведением и мыслями Слуг была слишком велика, Шевалье бы обрадовался этому факту. Однако сейчас — увы...
Шевалье улыбнулся. Он опять умирает... И что же, в этот раз он также уйдет красиво. Ведь Тичу требовалось всего несколько секунд, чтобы добраться до Дрейк. Несколько секунд, что он был готов предоставить.
-Флер Де Лис,— Шевалье улыбнулся, активируя свой последний, самоубийственный Фантазм,— Цветение Сотен Бутонов, Танец Лилий.
* * *
-Сансон,— Моцарт бросил клич через все поле боя, продолжая сражаться,— Кажется, в самом начале сражения ты спросил меня, зол ли я на тебя на казнь Марии-Антуанетты? Прости, но я столь лицемерен, что даже в тот момент ответил тебе лживо. Нет, Сансон, я не испытываю по отношению к тебе злость.
Спустя еще мгновение Моцарт уклонился от удара Спартака и вздохнул. Все, что оставалось им сейчас — это положится на их план.
-Сансон, я испытываю лишь отвращение,— Моцарт выдохнул,— К тебе, ко всей твоей работе, к твоему поведению — отвращение настолько сильное, что его нельзя передать никакими словами. Но я всегда ладил с музыкой куда больше, чем с любыми словами — и поэтому, позволь мне, с помощью моего Мастера передать тебе часть этого отвращения.
Спустя секунду кольцо телепортации на пальце Моцарта сработало, после чего приток маны от его Мастера усилился до такого уровня, что Моцарту стало больно держать его в себе. Однако Моцарт не планировал держать его в себе слишком долго.
-Реквием Для Моей Смерти!— Моцарт произнес мгновенно, после чего спустя секунду в его шею врезался клинок.
-Ла Морт Эспоир!— Фантазм Сансона отреагировал мгновенно. Клинок наточенной гильотины французской революции опустился вниз мгновенно, однако в момент, когда голова Моцарта должна была быть отсечена — вместо того клинок, словно бы врезавшись в каменную преграду — застрял на половине пути.
Ла Морт. Гильотина, что казнит любого, что смирился со своей судьбой. Когда один человек произносит — "моя судьба" — это значит, что он уже поддался своей казни. Считал ли он себя достойным казни или нет — лишь поверхностные рассуждения. В момент, когда жертва приняла свою судьбу — ему не дано будет избежать казни на гильотине.
И потому Моцарт ухмыльнулся.
Однажды он уже видел свою судьбу.
Король Демонов... Когда-то Моцарт, великий музыкант, был лицом к лицу со своей судьбой. Вольфганг Амадей Моцарт... Носитель древней крови древнего рода магов... Когда-то именно ему было суждено переродиться в Короля Демонов, Асмодея.
Но тогда, глядя в лицо своей судьбе, Моцарт усмехнулся и совершил великое деяние.
Он обманул свою судьбу.
Никто не сможет забрать твою душу на службу Королю, если ты сможешь продать ее первым.
И Моцарт отдал свою душу его единственной истинной любви. Музыке.
Моцарт не был "Дитя Божьим" в том смысле, который в него вкладывают христиане или язычники. Он был "Дитя" музыки, что отдал свою душу своей величайшей пассии. И оказался пустым сосудом, наполненным бесконечными творениями, к которым оказалась открыта его душа.
И все же, одно творение, одна музыка была непостижима даже ему.
Музыка, что полилась на свет, заставляя Сансона и Спартака упасть на землю, зажимая уши руками. Музыка, что заставила даже несносного Короля Демонов замереть от противоестественных звуков, вливающихся прямиком в его разум.
-Астерий,— Моцарт ухмыльнулся в момент,— Давай.
-Лабиринт Хаоса!— Астерий отреагировал мгновенно.
* * *
"Ого, десять регенераций!" — Аинз кивнул несколько раз, глядя на Мегалоса — "Удивительно!"
Даже одно самовоскрешение в Иггдрасиле часто считалось способностью лишь чуть-чуть не дотягивающей до уровня "читерной". Аинз знал лишь одного человека, что обладал девятью жизнями — впрочем, этому и не стоило удивляться, учитывая, что этот человек был Мировым Чемпионом... И даже по этому поводу очень многие игроки считали его непобедимым — даже Тач Ми признавал, что проиграл бы в сражении ему — впрочем, это и не было удивительно. Тач Ми все же не был величайшим игроком Иггдрасиля — он боролся за вторую строчку с другим Мировым Чемпионом. Однако этот человек, номер один игры...
Мегалос издал очередной рев, прыгнув вперед, заставив Аинза вздохнуть.
"Кислота, лед, огонь, электричество, негативная энергия, темная энергия, удушение" — Аинз перечислил все способы, которым он до того убил своего противника — "Психические атаки и внутренние повреждения... Что же еще, хм..."
"Взрыв!"— Аинз все же выбрал подходящее заклятия, отбрасывая Мегалоса прочь. И хотя урон, наносимый огнем едва коснулся Мегалоса — благодаря тому, что часть урона заклятия считалась дробящим уроном — здоровье Мегалоса все же просело на несколько процентов — "Следующее по списку... Гравитация! Контроль Гравитации!"
Спустя секунду махина Мегалоса, что планировала прыгнуть на Аинза вперед замерла — после чего, словно бы подчиняясь альтернативным законам физики, начала падать вверх.
Мегалос легко смог сориентироваться — и спустя секунду его фигура развернулась в воздухе, после чего, опершись о неосязаемую воздушную преграду, тот с монструозной силой прыгнул вниз... Для того, чтобы врезаться спустя секунду в землю, когда Аинз вновь изменил вектор гравитации, усилив ее для дополнительного столкновения. Здоровье Мегалоса просело еще на несколько процентов.
"Хм, а это весело..." — Аинз поменял гравитацию вновь, после чего объект его заклятия, Мегалос, под действием новой силы тяжести отправился назад, после чего вновь вверх. В этот раз Мегалос все же успел сориентироваться и отпрыгнуть от воздуха вниз — после чего поймать себя в момент, когда Аинз изменил гравитацию вновь, приземлившись на ноги и отделавшись едва ли процентом своего здоровья — "Хм... Быстро учится..."
Аинз не был особенно обеспокоен сражением со своим противником — в крайнем случае, даже если бы он исчерпал все свои запасы способностей — он бы пошел на второй круг. Хотя эффективность его магии и была снижена — она все же не достигла нуля, поэтому он мог бы в крайнем случае просто продолжить заваливать своего противника менее эффективными атаками...
Аинз взглянул на свои запасы маны и улыбнулся. Благодаря правильному распределению сил и трат маны, его запас просел едва ли на несколько процентов. Однако вместе с тем...
"Я уже начинаю скучать" — Аинз выдохнул расстроенно. Мегалос не был сильным противником, просто... Долгим. И до ужаса неинтересным — все, что он мог это прыгать в надежде ударить Аинза в ближнем бою — что для Аинза было максимально... Не интересно. Он просто телепортировался, затем атаковал. Затем телепортировался вновь и атаковал вновь. В предыдущих сражениях он видел какие-то способности, действия, реакцию Слуг в конце концов! В этом сражении не происходило ничего — он словно бы вновь монотонно гриндил мобов и это вгоняло его в тоску. Особенно то, что пока он не получил лута ни с одного убийства противника.
"Еще и тело..." — Аинз выдохнул. Как выяснилось, зелье здоровья не восстанавливало жизнь телу Аинза — но и не наносило урон. Оно было просто бесполезно в текущих условиях. А значит, что Аинз не мог применять слишком сильные способности, опасаясь травмировать вверенное ему тело еще больше. Поэтому, вздохнув, Аинз покачал головой — "Ладно, это не займет много времени. Только вот, хм..."
Спустя еще секунду гравитация рванула Мегалоса вверх со всей доступной силой заклятия — после чего перестало действовать. К счастью или нет, однако спустя секунду возникшие вокруг символы схватили Мегалоса,— "Удержание вида. Крайне полезное заклятие."
После чего, Аинз направился прочь на максимальной скорости полета. Ему ужасно хотелось скинуть свое тело, после чего разобраться с противником как можно быстрее.
Однако...
Замерший на месте Мегалос пронаблюдал за тем, как удаляется от него Аинз, после чего медленно, борясь с могущественной магией, согнул руку.
Ведь Геракл мог сопротивляться магии Аинза. Что же говорить о Мегалосе...
* * *
Огненное заклятие врезалось в тело Каинавель, заставив ту поморщиться.
Огонь, главная слабость нежити...
Тело Каинавель было изранено, обгоревшая плоть висела кусками на нем, однако не это было странно.
Странно было то, что там, где должна была находиться лишь спекшаяся плоть — обгоревшее тело Каинавель продолжало кровоточить. Медленно, вязкой жидкостью, едва походившей на кровь, черного цвета, тело Каинавель истекало кровью.
-Как много слов, как мало дела!— не преминул заметить это Король Демонов,— Скажи мне, неужели ты думала, что сможешь остановить меня, нас, обладая лишь столь жалкой силой? Скажи мне, кажется ты хвалилась своей мощью?!
-Ох, да,— однако несмотря на ужасающие раны, Каинавель была радостна, возможно даже — чересчур мечтательна. Ее взгляд едва видел ее врага, что она едва атаковала,— В иных условиях я была бы разгневана, никогда бы не позволила моей крови пролиться на эту землю. Моя кровь — это драгоценнейший ресурс, что не должен быть потрачен на мелочевку вроде подобный тебе. Однако...
Спустя секунду раны на теле Каинавель закровоточили еще сильнее — казалось бы, словно вся ее кровь вытекла из ее тела — однако даже в этом случае ее раны продолжали кровоточить, заставляя улыбку Каинавель становиться все шире и шире,— Ночь близка. И она голодна как никогда...
* * *
-Ты чувствуешь это?— Баал едва воспринимал своего противника серьезно. До этого момента тот лишь лениво перекидывался заклятиями со своим врагом, оставаясь на его уровне — однако в момент, когда сила Короля Демонов была увеличена Фантазмом Тича — вместо какой-либо реакции Баал лишь начал сражаться чуть серьезнее — его щиты стали крепче, его заклятия сильнее. Однако ни единая черта его лица, ни единая морщинка вокруг его губ не изменилась, ни единой толики беспокойства или непонимания на его лице.
-Скажи мне, ты чувствуешь это?— в этот момент Король Демонов замер. Кажется... Кажется сейчас должен был быть рассвет?!
Медленно обстановка вокруг него темнела. Словно бы гасли лучи света, словно бы солнце, выглянувшее на рассвете, неожиданно вновь решило упасть в море. День вокруг Короля Демонов медленно переходил в ночь вновь...
-Ох, я вижу, ты чувствуешь это,— Баал лишь улыбнулся в момент, когда заметил замешательство в действиях Короля Демонов,— Каинавель уже приступает... Что же, хорошо. Мы подходим к крещендо...
* * *
Сила:
Всегда есть Исток — ибо Исток есть Все.
Всегда есть Легенда — ибо Легенда есть Исток Истока.
Всегда есть Иггдрасиль — ибо Иггдрасиль есть Легенда.
* * *
Лабиринт Хаоса.
Великие оковы Минотавра.
Рожденный чудовищем, Астерий был обречен с того момента, когда царь Минос узнал о неверности своей жены. Истерзанный предательством своей возлюбленной и вероломством богов Минос не казнил чудовищное отродье, а совершил с ним то возмездие, что он считал заслуженным.
"Если он был рожден чудовищем — то будет жить он чудовищем — и чудовищем и умрет".
Заточив в лабиринт неразумного мальчишку, Минос обрек того на чудовищную жизнь — посылая тому рабов и преступников он взращивал из ребенка монстра, что не различало зверей и людей, превращая того в убийцу, каннибала, животное.
Лабиринт Минотавра остался вечными оковами Астерия, знаком и символом его чудовищной натуры. Тюрьма, в которой было суждено быть заточенными и погибшими любому, кто вступит на ее землю.
И Астерию было суждено знать и нести в себе тюрьму, в которой погиб и он сам. Как чудовище, как человек, и как ребенок.
Лабиринт отчаяния.
Сама суть, само восприятие Астерия изменило лабиринт — и голые стены ловушки превратились в нерушимые барьеры его собственного страдания.
Астерий, рожденный монстром, принял свою легенду.
Никто не покинет лабиринт, ни живым, ни мертвым.
И потому воздвигнутые силой его Фантазма стены мгновенно поглотили Слуг, ставших его целью.
Слабость. Отчаяние. Страдание. Боль. Гнев. Безумие.
Все то, что испытывал Астерий, глядя на стены своей тюрьмы.
Все то, что он принес своим врагам.
Каждый параметр противника упал на один ранг — но, что было гораздо важнее, они оказались в лабиринте. Том лабиринте, с которого все началось. Неразрешимой ловушки, созданной Дедалом по приказу своего царя.
Однако, у лабиринта Астерия существовала особенность, столь странная для Зеркала Души.
Лабиринт Астерия был статичен.
Каким был он призван раз — таким он будет призван всегда. Выходы, повороты, разветвления — все это было определено и не могло никогда измениться.
Для того, кто впервые оказался в лабиринте — впрочем, вероятнее всего и в последний раз — это была незначительная деталь, что мало влияла на них. Какая разница, что лабиринт оставался статичен — если ты оказался потерян в нем без всякой карты и понимания?
Однако для Астерия это оставалось огромным козырем. Ведь за дни своего существования — он хорошо изучил свою тюрьму.
-ТВОЯ ЛОВУШКА НЕ!..— Спартак успел воскликнуть прежде, чем могучий топор Астерий отделил его голову от тела.
Никто не покинет лабиринт.
-Я должен был догадаться!— Сансон отреагировал на Астерия лучше, успев броситься прочь... Однако в стенах, где сама сила и желание жить покидало его — ему не оставалось иного выхода, кроме как пасть жертвой Астерия.
