На это Батори только замолчала — либо от возмущения за столь презрительное отношение к себе, либо от смущения за предложенную идею.
-Хорошо, — высказался Арчер, — В таком случае...
-Я пойду, — взгляд Аинза метнулся в сторону, чтобы обнаружить там Марию-Антуанетту.
-Что? — казалось, даже Моцарт был ошарашен подобным решением, но постарался мягко переубедить ее, — Мари, возможно...
-Нет, — девушка высказалась четко и Аинз смог увидеть в ее глазах твердую решимость, — Я пойду.
-Если я не смогла сразиться с драконом — я обязана попытаться сделать хоть что-то для своего народа, — после этого Мария обернулась, обведя взглядом всех присутствующих, — Мои боевые способности не из лучших, но при этом я обладаю сильным Благородным Фантазмом, необходимым для победы над Слугами. Также меня легко замаскировать и мой голос подходит для внедрения, поскольку способен очаровывать простых людей. Я подхожу для этого задания идеально.
Арчер взглянул на девушку и был вынужден медленно кивнуть, — Хорошо, возможно...
-В таком случае, боюсь, я также обязан пойти, — высказался следующим Моцарт, — Если такова воля моей королевы.
-Амадеус, ты не должен...— попыталась было сказать что-то Райдер, но была мгновенно остановлена приложенными к губам пальцами.
-Я тоже высказал свое решение, — Моцарт улыбнулся, после чего взглянул на Арчера и затем, словно бы командующим в этой ситуации был Аинз, на некроманта, — Мои силы невелики, но будут полезны в любом сражении в качестве поддержки — к тому же мне также не составит труда проявить скрытность.
-Хорошо, — Арчер высказался следом и вздохнул, — В таком случае, полагаю, самым подходящим для этой миссии являюсь я сам. Итого — четверо.
Переведя взгляд на Аинза, что заставило его на секунду вспомнить, что командиром операции являлся на самом деле он, Арчер кивнул, — В таком случае... Мастер?
Аинз замешкался на секунду, но, определив, что Арчер определенно понимал свое дело и наверное даже выбрал наиболее правильные кандидатуры, необходимые для инфильтрации, кивнул.
* * *
Жанна продолжала разглядывать свой штандарт так, словно бы видела его в первый раз, в который раз за последние несколько дней. Нет, конечно, ей были знакомы рисунки, формы, каждая потертость и царапина на собственном оружии, однако вместе с тем ей казалось, будто бы она никогда и не видела свое копье. Казалось, будто бы она никогда и не держала его в своих руках, вдохновляя людей Франции на подвиги — и казалось, будто бы она делала так всегда. Таково было бытие Слуги — особенно Слуги, лишившегося своих сил и воспоминаний. И вместе с тем если бы она просто была призвана Слугой, пусть даже и незаконченной, она бы наверняка не задавалась этим вопросом.
-Поступила информация от Мастера, — Кухулин, заглянувший внутрь палатки, где в данный момент Жанна и занималась разглядыванием своего знамени, заставил ту обратить на него внимание, — Судя по всему намечается какая-то большая операция, после которой нам следует ожидать нападения Ведьмы.
-Хорошо, — Жанна постаралась кивнуть уверенно, но судя по тому, что Кухулин лишь жалобно кинул на нее взгляд и скрылся — вышло у нее не так убедительно, как девушка сама бы хотела.
Жанна же продолжила смотреть несколько секунд вслед исчезнувшему Кухулину, после чего перевела взгляд на свой штандарт.
Слишком слаба.
Это не было принижением ее способностей или самобичеванием. Это был факт.
Она была слишком слаба.
Конечно, она была призвана неправильно, совершенно не в том качестве, в котором она была должна сражаться — но все же это оставалось фактом.
Жанна была Святой. По крайней мере все вокруг всегда говорили ей об этом. Святая Орлеана, Святая Дева, Спасительница Франции. Символ победы.
И все?
Она была только символом — и это было все, чем она являлась?
Жанна должна была сражаться с Ведьмой. Сразится с ней, как и полагается защитнице людей. Сразить зло, как и полагается Святой.
Но она была слишком слаба.
Даже сейчас, в то время, как Ведьма творила свои бесчинства под ее лицом — Жанна отсиживалась в лагере. Она не ждала момента для нанесения удара — даже в нападении на армию она была... Не бесполезна — но совершенно недостаточно сильна. Все, что было необходимо от нее — это появиться тогда, когда силы Ведьмы прибудут к лагерю, после чего позволить другим Слугам выполнить свою миссию и победить силы Ведьмы, присвоив их заслуги себе.
Даже сейчас миссия по нападению Ведьмы ложилась на плечи ее случайного союзника, Аинза, предоставившего ей все свои силы, план и даже встречу с ее старым другом. Вся ее миссия зависела от Аинза. Вся ее миссия выполнялась Аинзом. В таком же случае...
Было ли это все еще ее миссией?
Во время своей жизни Жанна не считала себя Святой, она всегда называла себя служительницей Бога, простой девушкой, что услышала мольбы Господа. Но будучи призвана в качестве Слуги — она назвала себя Святой. Она сочла себя Святой, будто это и было естественно. Будто бы она и была Святой. Той Святой, которой ее называли люди.
Таково было бытие Слуги. Жанна могла считать себя все той же Жанной, которой она была при жизни — но таковой она не являлась. Она не была Жанной — девчонкой из Домреми, привыкшей носиться с деревенскими мальчишками, размахивая палками и играя в рыцарей. Она была той, кого видел народ Франции в Жанне д"Арк — Святой, спасительницей, героем.
Кем же в таком случае являлась Драконья Ведьма?
Жанна считала себя Святой — безгрешной девой, спасительницей Франции. Она была той, образ кого она создала. Святой, в которой не было ни капли зла, ни капли тьмы или ненависти. Совершенной Святой.
Но действительно ли в ней не было этой тьмы?
Она сражалась на войне. Она видела кровь, смерть, боль — сожженные деревни и повешенных крестьян. Она видела то, чего она не могла не видеть. Но видела ли она все?
Война ужасна — насилие, голод, мор, предательство, смерть — войну сопровождает слишком много вещей, чтобы она могла их проигнорировать. Но ей будто бы казалось, что она... Непричастна к этому.
Она ведь была Святой. Символом Франции и спасительницей Орлеана. Благородной Святой. Ведь она не хотела крови. Она не хотела смертей. Она не хотела грабежей, мародерства, отчаяния на лицах солдат, видящих ее приближающуюся армию. Она не хотела этого. Но не могла предотвратить. Для Франции она была героиней, но для англичан она была ночным кошмаром.
Огромное войско, полное преданных воинов — отличные командиры, понимающие тонкости войны — и неминуемая победа, означавшая смерти солдат — сослуживцев, друзей, отцов и сыновей.
Была ли Ведьма той Жанной, которую не смогла увидеть Святая — но увидели простые солдаты? Сражавшиеся на далекой войне, по приказу своего короля, ради его выгоды и сомнительного повода? Видели ли они ее такой — Драконьей Ведьмой? Жутким чудовищем, словно явившимся из их ночных кошмаров — разорительницей городов, убийцей людей, ведущей армию чудовищ, во главе с безумными чемпионами, посвященными лишь ей одной?
И даже если они видели это — видела ли это сама Жанна? Она всегда считала себя простой девушкой — но могла ли она просто не замечать тянущегося за собой кровавого следа? Могла ли она просто счесть себя стоящей выше этих ужасов? Могла ли она просто возложить вину за все совершенное на ее солдат, на ее соратников, на ее друзей? Могла ли она действительно счесть себя той, кого не касаются смерти убитых людей — могла ли она счесть себя Святой?
Благородной Святой, в которой нет места пороку, ужасу, гневу, гордыне, трусости?
И продолжала ли она считать себя ей сейчас?
Она была Святой — но что это значило на самом деле? Грааль счел ее Святой, Трон Героев счел ее Святой, люди сочли ее Святой. Но какова была правда на самом деле?
Жанна вновь взглянула на свой, такой до боли знакомый и незнакомый штандарт и прикрыла глаза.
* * *
Сопротивляемость физическому урону: B+ (Конкретный пример)
Сопротивляемость физическому урону является одним из базовых параметров для персонажа Иггдрасиля, одним из базовых показателей, обозначающих возможность игрока или НПС противостоять урону, нанесенному без использования магии. Теоретически существование персонажей без сопротивляемости к физическому урону, конечно же, возможно — однако на практике физическая сопротивляемость еще более необходима, чем магическая, поскольку, как бы ни была распространена магия среди игроков и мобов игры — физическая атака всегда оставалась возможностью, доступной любому персонажу вне зависимости от его характеристик, способностей, классов, рас и уровней.
В мире Слуг же подобный навык теоретически возможен, однако в отличие от сопротивляемости магии — невероятно редок. Хотя теоретически большая часть Слуг обладает как минимум незначительной сопротивляемостью физическому урону благодаря своей экипировке, в частности доспеху, однако вместе с тем даже достаточно небольшой уровень подобной сопротивляемости, связанный с навыками или даже Фантазмом является редкостью, прерогативой величайших духов, таких как Зигфрид или Ахиллес.
* * *
Хассан продолжал мрачно разглядывать медленно приближающиеся знамена на воротах Виши, чувствуя, как поскрипывает под ним старая повозка.
-Приближаемся, — словно бы с целью просто озвучить очевидный факт произнесла Мария-Антуанетта, после чего перегнулась через невысокий бортик к державшему поводья Моцарту, взглянув на того.
-Райдер, не привлекай к нам больше внимания, чем-то необходимо, — Арчер произнес хмуро, после чего чуть сильнее закутался в дорожный плащ с чужого плеча, — Мы и так достаточно подозрительны.
Райдер, подчинившись словам парня, вернулась на место, после чего поправило платье, — Оно мне жмет.
-Мари, это не одежда созданная твоими портными — конечно она не будет рассчитана на тебя, — Моцарт только лениво перевел взгляд на свою собственную рубаху и пару протертых штанов, после чего вздохнул, — По крайней мере их постирали нам.
Хассан не был против подобного решения, однако не разделял взгляды своих попутчиков. Он мог бы избавиться от всей крестьянской семьи не проронив и капли крови на одежду, после чего они смогли бы забрать повозку без сопротивления, однако вместо того Мария-Антуанетта предложила свое кольцо за подобную рухлядь. Хассан не был против заключения сделок, однако в подобном случае ему казалось, что золотое кольцо, украшенное рубином стоило все же больше, чем крестьянская одежда и истощенная лошадь с разваливающейся повозкой в придачу, даже если крестьяне постарались за это по крайней мере отмыть одежду и накормить их ужином. К счастью самому Ассасину не было нужды переодеваться в чужую одежду ввиду возможности воспользоваться своими навыками, скрывавшими его от чужих глаз. К сожалению для маскировки остальных подобный способ не подходил.
Ворота постепенно становились все ближе и ближе — в отличии от военных крепостей до того они были открыты настежь, но через них не двигались повозки с товарами или пешие люди. На улицах внутри самого города тоже практически не наблюдалось движения — только иногда проскакивали пугливо озиравшиеся жители, тут же заскакивавшие в двери других домов.
"Паб "Жирная утка" — Хассан прочел название места, куда заскочил парень и покачал головой — "Даже не смотря на случившееся эта черта всегда остается с людьми."
-Стоять! — раздался голос стражника в момент, когда повозка уже было въехала в город, после чего Хассан увидел, как из небольшой сторожки появился мужчина, облаченный в кольчугу, — Кто такие?!
-Крестьяне, — Моцарт был первым заговорившим со стражником, заставив того обратить внимание на парня, — Держим путь в город.
-И зачем же? — окинул подозрительным взглядом мужчина повозку, задержавшись взглядом на Арчере, — Не то время для фестивалей.
-Не то, — Моцарт согласился, вздохнув, после чего взглянув в глаза стражника, — Да некуда нам больше податься.
В глазах мужчины промелькнуло понимание, после чего он еще раз осмотрел Моцарт, не задержавшись на том взглядом, затем Марию-Антуанетту, после чего еще раз внимательно оглядев Арчера, кивнул в его сторону, — А этот?
-Подобрали путника по пути, — Моцарт ответил вновь, после чего взглянул на Арчера сам, будто бы оценивая его, — Говорит, тоже некуда ему.
-А что, он сам не говорит? — стражник сделал шаг к мужчине, закутанному в плащ.
-Нечего мне больше сказать, — раздался голос Арчера, уставший настолько, насколько было возможно, — Податься некуда и идти некуда. Сюда привезли — значит в городе поищу счастья. Не найду — дальше искать пойду.
Стражник еще раз внимательно покосился на того, — Оружие несешь?
-Было бы — нес бы, — ответил сам Арчер, после чего немного распахнул полы плаща, позволяя стражнику увидеть отсутствие меча на поясе, после чего запахнулся обратно, — Нечего нести.
Еще раз неодобрительно покосившись на завернутого в плащ мужчина покачал головой, — Проверить бы тебя — да что тебе оружие то даст?
-Ладно, езжайте, — махнул наконец рукой мужчина, после чего развернулся и медленно начал удаляться в свою сторожку, даже не взглянув на повозку в ответ.
-Все даже хуже, чем я думала, — голос Марии-Антуанетты был блеклым, так что Хассан даже не глядя на нее мог догадаться, что та продолжала смотреть вслед удалившемуся стражнику.
-Виверны на стенах, — Арчер заметил это мгновенно, после чего произнес тихо, — Через каждые двести метров. Стражники не подходят, боятся.
Моцарт на это лишь кивнул, после чего чуть подстегнул лошадь, заставив ту двинуться вперед.
Улицы города были пустынны, но не потому, что в городе никого не осталось — сам Хассан видел периодически мелькающие в проемах и окнах лица людей, глядевших на смельчаков, отважившихся въехать в город Ведьмы.
Мгновенно мелкая деталь привлекла внимание Хассана — повернувшись он успел заметить, как Моцарт поморщился.
-Какие-то проблемы? — тот взглянул на Кастера, но тот только отмахнулся.
-Ужасная симфония, — мужчина покачал головой, после чего, не глядя на Хассана, которого он не все равно не смог бы увидеть глазами, вздохнул, — Я слышу их. Мечущиеся шаги по комнатам, беспокойные вздохи, приглушенные разговоры. Симфония отчаяния.
-Ты слышишь их? — следующим подал голос Арчер, — Кого именно?
-Всех, — кратко ответил Кастер, — Весь город.
На секунду Арчер замолчал, — И ты не сказал об этом до того?
-Это не отвлечет меня от миссии, — Моцарт только кивнул, не поворачиваясь, — Это просто особенность, с которой я научился жить.
Еще несколько секунд Арчер продолжал смотреть на Кастера, после чего, осознав, что теперь он все равно не сможет отказаться от Моцарта, только вздохнул, — Будем надеяться, что ты услышишь шаги засады.
На это Амадей ничего не ответил, только продолжив управлять конем.
Путь через улицы далее Слуги проделали молча, наблюдая только за редкими, бредущими куда-то путниками, медленно сворачивая по мостовой. Не смотря на то, что здания вокруг не были разрушены во многих местах окна были заколочены полностью, не давая возможности даже заглянуть в них, из-за чего город казался совершенно пустым и заброшенным. Однако это было даже к лучшему — проделав путь до указанной Шевалье церкви Моцарт остановил свою повозку, после чего поднялся со своего места. Следом за ним двинулись и остальные люди, в том числе Хассан, спрыгнувший первым, мгновенно тенью скрывшийся внутри здания.
