— Слушаюсь. Господин, могу ли я узнать, как обстоят дела в империи?
— Плохо. Никак не удается организовать новое покушение. Ридриг стал очень осторожен, увеличил охрану и окружил себя придворными магами.
— Может ли быть, чтобы мой господин не справился с горсткой жалких колдунишек?
— Я ничего не могу сделать сам. Ты же знаешь, я связан Обетом. Мне совсем не хочется попадать в объятия Угелука.
— Но, мой господин, я тоже давал Обет!
— Да, и твое клятвопреступление было хорошо оплачено, не так ли?
— Но...
— Никаких но! Такие как ты нужны именно для того, чтобы я не марал собственных рук!
* * *
Дрианн обнаружился неподалеку от поляны, в пушистых кустах синеглазки. Он сидел, напыжившись, отрешившись ото всего, и пялился в свой амулет.
— Вот он где! — подходя, сказал Хамар. — А я в лесу искал...
Спохватившись, мальчишка торопливо вскочил на ноги. Вид у него при этом был виноватый и растерянный. Но увидев мое лицо, маг обо всем позабыл и принялся хлопотать вокруг меня, приговаривая:
— На следующем привале сделаю зелье для примочек. За ночь все пройдет.
— Спасибо, не надо, — отказался я.
Среди врученных дядей Ге снадобий наверняка найдется что-нибудь заживляющее. Надо будет и Лютому предложить. Не смешить же солдат своими разбойничьими рожами.
Мы двинулись дальше. Снова джунгли, снова змеи, мошкара, безумные белки, или кто они там, жара, сырость, лианы... Но я то ли привык, то ли слишком устал, чтобы обращать на все это внимание. А может быть, виной были крутящиеся в голове вопросы, ни на один из которых у меня не было ответа. Итак. Коготь Угелука. Каким действием обладает этот артефакт, кроме способности приводить в восторг дикарей? Для чего-то же Вериллий мне его дал? Или сам не знал, что дарит? Может быть, коготь действительно лишь предохраняет от отравления? Глупо, это все равно что обороняться мечом от комара, можно было обойтись и просто сильным амулетом... Нет, артефакт явно предназначен для чего-то другого. Для чего? Теперь Дрианн. Что-то он меня беспокоил. Почему не рассказал капралам, каким образом я исчез? Действительно был заколдован? Или не хотел говорить? Почему ходит за мной, как влюбленный за невестой? Вот и сейчас топает рядом. И все эти его странные игры с амулетом... Зарайя. Он ведь не раз бывал в колониях, значит, хорошо знаком с обычаями дикарей. Зачем тогда демонстрировал им наши с Дрианном умения? Ведь мог догадаться, что туземцы захотят похитить сильного гунгана. К чему было рисковать и лишать роту магической поддержки? Или сделал это нарочно? Почему Лютый меня невзлюбил? И кто он такой? Он очень резко отличается от остальных капралов и манерами, и речью, и даже внешностью. Почему мои заклятия уже два раза становились Темными? Где питающий их источник силы Мрака? Что означает странный сон, повторяющийся каждую ночь? Я не силен в толкованиях, но помню, что река символизирует перемены в жизни, серый цвет — печаль, а молодая женщина — любовь. Или этот сон не нужно истолковывать? И наконец, куда опять подевался мой Бродяга? Коротая ночь в хижине дикарей, я так и не дождался кота. А ведь собирался хоть с ним попрощаться. Вообще-то, за него я почти не волновался. После того как зверь сумел выбраться с корабля, я свято верил, что он не пропадет и в джунглях. Но почему кот появляется только по ночам, упорно не желая показываться на глаза никому, кроме меня? И еще: не похоже его поведение на повадки животного. Иногда мне казалось, что Бродяга обладает способностью мыслить и делать осознанные выводы, что вообще-то зверям не свойственно... Вопросов накопилось на целый Магический университет. А вот с ответами было сложновато. Так я и брел по джунглям, снова и снова нанизывая бусины мыслей на ниточку памяти. Пока вдруг идущий впереди меня Бил не остановился. Замерев, он сделал знак всем стоять и принюхался.
— Чуешь, лейтенант? Дымом пахнет...
Я потянул носом. Действительно, в воздухе ощущался еле уловимый запах гари.
— В полумайле должна быть деревня, — сказал Зарайя. — Наверное, это оттуда.
— Кто мог ее поджечь? — спросил я.
— Да откуда же мне знать? — вопросом на вопрос ответил капрал. — Соседнее племя могло подпалить. Они иногда между собой воюют. Это бы ничего. А вот если парганцы... Рядом с деревней есть шахта, волшбинку добывают. Могли захватить.
— Шран, Вардик, за мной в разведку! — скомандовал Йок.
Двое парней вышли из строя и вместе с капралом бесшумно исчезли за деревьями.
— Надевай доспех, ребята, — сказал Флиннел. — Похоже, будет вечеринка.
Они вернулись, когда на джунгли опустился предзакатный туман.
— Парганцы, человек сто, — доложил Йок. — Еще десяток у шахты.
— Ну, это нам ничего, — спокойно заметил Добб, — того, этого, справимся.
Зарайя немного подумал, потом заговорил:
— Значит, так, ребята. Деревню в кольцо надо брать.
— Правильно, — поддержал его Сайм.
— Ты как мыслишь, лейтенант?
Что я мог возразить, если это была моя первая стычка, не считая приснопамятных троллей? Но капрал, конечно, спрашивал для того только, чтобы не уронить мой авторитет перед солдатами. Я кивнул, и Зарайя продолжил:
— Бил, Хамар, Ом и я обходим с востока, Йок, Добб, Сайм, Флиннел — с запада. Эцони и Давин идут к шахте.
— А мы? — пискнул Дрианн.
— Я так думаю, лейтенант с нами пойдет, а ты, магичество, с другой половиной.
Мальчишка вяло кивнул, видно, очень ему не хотелось расставаться с вашим покорным слугой. Мы прошагали еще с четверть мили, потом разделились и разошлись в разные стороны. Солдаты двигались быстро и бесшумно, в туманном полумраке напоминая угрюмых духов войны, какими их изображали на старинных картинах. Запах дыма становился все явственнее, и вскоре впереди появились отблески зарева.
— Деревня горит, точно, — тихо произнес Хамар.
Согнувшись, мы почти на корточках подобрались к селению и засели за окружавшими его деревьями. Перебежками воины рассредоточились на равных расстояниях, образовав полукольцо.
— Йок с ребятами на позиции, — шепотом доложил нам с Зарайей подползший солдат из десятка Мелли.
Из-за дерева мне было хорошо видно все происходящее в деревне. Пока горело только несколько домов, но огонь быстро распространялся, перекидываясь с одной травяной крыши на другую. Вместе с дымом до нас доносились выкрики и хохот бесчинствующих солдат.
— Наемники, — презрительно бросил Хамар.
Судя по голосам, захватчики были то ли пьяны, то ли находились под воздействием диджаха. Впрочем, возможно, что их одурманивали успех, страх туземцев и чувство собственной вседозволенности. Пронзительно закричала женщина, следом раздался детский плач. Одна из хижин, прогорев, рухнула, взметнув в небо сноп оранжевых искр.
— Пора, — решил Зарайя.
Не было ни громких приказов, ни воинственных воплей. Просто из-за деревьев щелкнули тетивы арбалетов. Сразу с десяток наемников попадал на землю, так и не поняв, откуда пришла скосившая их смерть. Словно грозные призраки возмездия, солдаты все так же беззвучно и стремительно ринулись в деревню. Застигнутые врасплох парганцы отчаянно оборонялись, но недаром о воинских доблестях Ястребов ходили легенды. В нескольких шагах от меня Бил схватился с дюжим наемником. Звенела сталь, раздавались резкие выкрики, с которыми противники наносили друг другу удары. Дзанг — скрестились мечи, капрал оттеснил противника. Удар — и клинок наемника сталкивается с подставленным щитом. Мгновение спустя Бил отскакивает влево и заносит меч. Парганец уворачивается от мощного удара, который должен был перерубить его шею. Удар, еще удар, звон металла... Бил подвижен и быстр, как жидкое серебро. Наемник начинает уставать и пропускает выпад. Глубокая рана в плече, левая рука безвольно обвисает, щит выпадает из ослабевших пальцев. Неуловимо быстрое движение — и враг валится в пыль, орошая ее бьющей из рассеченного горла кровью.
Повсюду огонь, крики, звон оружия... Воины, взяв наемников в кольцо, теснили их к середине деревни. Те сражались отчаянно, но при равной численности перевес был на нашей стороне. Я увидел наконец, чего стоят в бою настоящие Ястребы. Мимо пролетел Йок, именно пролетел, распластавшись в воздухе, как огромная, странная птица, и обрушился на голову своего противника. В руке Йока был меч, но даже без него капрал сам по себе был бы страшным оружием. Он сражался не мечом, а всем телом, клинок казался лишь гармоничным продолжением его руки. Движения Йока были плавными и неуловимыми. Он приседал, падал, вскакивал и совершал невероятные прыжки, совершенно сбив противника с толку. В конце концов, Йок, в очередной раз взвившись в воздух, ударил противника ногой в грудь. Как ему это удалось — ума не приложу. Парганец даже не успел ни отскочить, ни закрыться щитом. Капрал подскочил и пронзил его сердце мечом, но, думаю, после такого удара наемник и так уже бы не поднялся. Зарайя, прислонившись спиной к торчащему посреди деревни каменному идолу, точной копии того, перед которым меня чуть не превратили в зомби, мерно перезаряжал арбалет, каждым выстрелом отправляя кого-нибудь из парганцев в гости к Тринадцатому богу. Хамар, страшно оскалившись, так что черные усы воинственно вздыбились, с хэканьем рубил мечом направо и налево, не утруждая себя сложными приемами. В его вдруг ставших безумными глазах отражался блеск пожара, лицо исказила бесконечная ненависть, и мне на миг показалось, что капрал получает от драки какое-то непонятное мне, болезненное наслаждение. Повсюду огонь, крики, звон оружия, почему-то засверкали молнии... И над этим безумием, как гимн кровавой Морриган, реял чистый смех Лютого. Он хохотал, врубаясь в толпу мечущихся наемников, рассекая тела, оставляя их истекать кровью. Смеялся радостно и звонко, как ребенок, наблюдающий за представлением кукольников. Гибкий и подвижный, в одной рубахе, без кольчуги и шлема, Ом собирал кровавую жатву, и не было в те мгновения человека страшнее и загадочнее.
Оказавшись в гуще дерущихся, я растерялся и бестолково топтался на одном месте. Внезапно сбоку, из тени еще не занявшейся огнем хижины ко мне метнулся наемник с кривой саблей. Понимая, что плести заклятие уже поздно, я неловко выдернул из ножен меч. Парганец сделал неприличный общепонятный жест и попер на меня. Первый удар я худо-бедно отразил щитом, с удивлением поняв, что все еще жив. Как драться дальше — и знать не знал, но вовремя вспомнил урок Добба: "горизонт правый, горизонт левый, вдоль!" — что и проделал. Надо сказать, не без успеха. Наемника, конечно, не задел, но разозлил изрядно. Запястье правой руки ощутило вливающуюся силу паурониевого браслета. Усиление удара — это, конечно, хорошо, только вот как бы умудриться его нанести? Видно, меня в тот день Луг хранил для каких-то ему одному известных целей. Потому что противник мне попался молодой, не очень опытный, зато как следует выпивший. Но и с ним бы я, наверное, не справился. Хотя показал все, что вспомнил. И подплужный, и отножный, и даже стойку "собачий хвост"! Вот эта-то стойка наемника и доконала: он замер, изумленно уставившись на меня и бессильно опустив руки. Я не сразу сообразил, что произошло, и уже собрался возгордиться своим боевым искусством, когда заметил торчащее из груди парня острие. Парганец медленно завалился вперед, и я увидел дикаря, вытаскивающего копье из его спины.
— Умганга, — белозубо осклабившись, приветствовал меня туземец.
— И тебе того же, — ошеломленно ответил я.
Все закончилось, не успев начаться. Пока я вертел головой в поисках нового противника, все наемники оказались лежащими на земле. Ко мне подошел Зарайя:
— Молодцом, лейтенант! Видел я, как ты дрался.
Это он, конечно, преувеличил. Какая там драка! Так, маета одна...
— Деревня взята, наемники уничтожены. Среди наших потерь нет, — бодро доложил вынырнувший из темноты Йок.
— С шахтой тоже разобрались, их там всего-то человек пятнадцать было, — ответил ему меланхоличный голос Давина.
Понемногу вокруг статуи божка начали собираться местные жители. Женщины выли, указывая на догорающие дома, а мужчины деловито суетились вокруг трупов, снимая с них одежду. Потом принялись отрубать у покойников головы.
— Зачем они это делают? — борясь с тошнотой, спросил я.
— Насадят на колья и воткнут перед домами, — спокойно пояснил Зарайя. — Для красоты. Обычай у них такой.
Похоже, Дрианну местные традиции тоже пришлись не по нутру. Брезгливо скривив рот, он старался смотреть в землю.
— Маг-то наш молодец! — похвалил его Сайм. — Как шарахнул по дереву молнией! Троих наемников придавило.
— Вообще-то я в парганцев целился, — повинился мальчишка. — Не попал... И это не молния, а огненная стрела.
Ну, уже неплохо. Хотя бы своих не перебил.
— А пойдемте-ка спать, — предложил Флиннел. — Пусть сами тут разбираются.
Это было самое замечательное предложение за сегодняшний день. Мы углубились в джунгли и отыскали более или менее подходящее местечко для привала. Капралы занялись расстановкой караулов, а я обмотался плащом и завалился на землю. Последним, что слышал, засыпая, было бормотание Дрианна.
... Вот и он, ставший привычным серый мир. Женщина была совсем близко, шагах в пяти. На этот раз я не стал пытаться прорвать густой воздух, а просто смотрел на нее, отчаянно пытаясь понять, почему она кажется мне такой знакомой. Я никогда не видел ее, это точно. Невозможно было забыть эту гордую прямую спину, эти сияющие рыжие волосы... Но почему ее вид рождает в груди такое щемящее чувство? Я словно снова становлюсь ребенком. Есть в этой женщине что-то родное, близкое. Откуда-то я точно знаю, что у нее окажутся лучистые синие глаза и ласковая светлая улыбка. Я мечтал о ней всю жизнь. Хотел хоть раз ощутить ее прикосновение и, просыпаясь, встретить любящий взгляд... Вдруг женщина еле заметно пошевелилась, повела плечами, и волосы отозвались на это движение новой вспышкой солнечных бликов. Они как будто озарили мое сознание, и тогда я понял, внезапно, с ошеломляющей, невесть откуда пришедшей ясностью: на берегу остановившейся реки, под выцветшим небом, сидела моя мать...
Левое ухо заныло, сквозь сон я услышал протяжный вой. Что-то надавило на грудь, сердце на мгновение сжалось, и снова забилось ровно. Картина мира, в котором остановилось время, рассыпалась, исчезла, растворившись в быстром кружении разноцветных пятен. Не просыпаясь, я перевернулся на другой бок, почувствовав, что к голове прижимается что-то теплое и мягкое...
Я проснулся от невыносимого голода и вспомнил, что вот уже двое суток почти ничего не ел. Живот подводило, и я потянулся к своему мешку. Мимоходом прикоснувшись к ноющему левому уху, догадался, что ночью меня навестил Бродяга. Эх, Мраково животное, какой сон испортил! Еще какой-то миг — и я увидел бы лицо моей матери. Пусть во сне, пусть придуманное моим сознанием, но я сохранил бы его в памяти. И пронес бы через всю жизнь, бережно лелея, как мою самую большую драгоценность. Может быть, этот мир, который держит ее в плену, приснится мне еще раз?