Этот-то гонор и сгубит Коринф, когда оболваненный демагогами охлос впадёт в неадекват окончательно. Но разве убедишь в этом коринфян сейчас, пока жареным ещё и не пахнет? А скажи им, что когда запахнет, поздняк уже будет метаться, так засмеют же в лучшем случае. Чтобы спасти Коринф от римлян, его нужно для этого сперва спасти от самих коринфян, а кому такое под силу? В Карфагене у Тарквиниев влияния минимум на порядок больше, но даже и Карфаген мы спасти не рассчитываем, а всего лишь надеемся, потому как и его тоже надо спасать прежде всего от самих карфагенян. Коринф же этот — не будем о грустном. Зачем зря расстраиваться? Спасать надо то, что ещё можно спасти. Вот эту школу гетер, например. Я и Федру эту бывшую Александрийскую, которая теперь Никарета Очередная, ни хрена, конечно, не убедил, да и не рассчитывал на это. И поумнее её люди неспособны поверить в то, во что им верить не хочется. Ни хрена она, конечно, и не подумает о переносе Школы ни в Афины, ни в Антиохию. Нам-то что? Наших испанок здесь давно уже не будет, а как сложится судьба гречанок — это уже будут их проблемы.
Лет за десять у нас накопится достаточно прошедших через коринфскую Школу наших испанских гетер, чтобы сохранить уровень не ниже коринфского и без Коринфа. В худшем случае, если их Школе наступит звиздец вместе со всем остальным Коринфом, на нашей культуре это уже не отразится никак, но наша совесть будет чиста — мы попытались их вразумить. А в лучшем, если я заставлю их хотя бы призадуматься над их безрадостной перспективой, то как знать? Время у них есть, финансы тоже есть, а значит, есть и шансы. Если призадумаются достаточно серьёзно, чтобы не пожлобиться на филиальчик в тех же Афинах или в той же Антиохии или где угодно вне Пелопоннеса, то их Школе будет куда слинять в полном составе, когда в Коринфе станет хреново, а по их меркам хреново станет задолго до подхода к городу консульской армии Луция Муммия. Лет эдак за несколько до того как минимум. Да, в другом городе будет и теснее, и скуднее, но сохранятся кадры, а значит, и фирменный коринфский уровень обучения. Вот этот шанс я и даю им, пытаясь направить мысли бывшей Федры, а ныне Никареты, в нужную сторону...
— Досточтимый, куда это нас заслали? — заныли обступившие меня на выходе из приёмной Никареты три наших испанки из свежего потока, — Нам говорили, что Коринф — главный центр самой передовой греческой культуры, а тут какое-то застойное болото! Это точно именно тот Коринф, о котором нам рассказывали? Нас не могли по ошибке завезти в какой-то другой Коринф? — шутят, конечно, но случай явно из тех, когда в каждой шутке есть только доля шутки.
— Нет, девчата, Коринф — тот. Другого в Греции — ну, в этой её части, по крайней мере — просто нет. А что вам не так с этим Коринфом?
— Ну, не вообще всё, конечно, но много чего, досточтимый. Ладно бы Лехей, нас о нём так и предупреждали, что гадюшник гадюшником, но и Тения сильно ли лучше его? Ну да, нас предупреждали, что водопровод, проведённый прямо в жилища на все жилые этажи инсул — это только в наших городах. Но мы ведь как себе представляли? Раз уж это сам хвалёный Коринф, то должно же в нём всё быть не хуже, чем ну хотя бы в Карфагене? Значит, инсулы должны быть вроде наших — вода в кране только на первом этаже, а выше надо черпать цепным водоподъёмником, как нам рассказывали про инсулы Карфагена. А что на самом деле? Даже на сам их хвалёный Акрокоринф воду у них таскают в амфорах рабы-водоносы, то же самое и в богатых районах, то же самое и здесь. Это сколько амфор нужно даже на одну несчастную ванну? И это передовая греческая культура?
— Да, девчата, вся Греция так и живёт. Вам ведь рассказывали, как сиракузские греки отреагировали на винтовой насос Архимеда?
— Так мы же думали, что это была шутка.
— К сожалению, девчата, не шутка. Греки — они именно такие и есть. Сиракузы — тоже, я бы сказал, не самый захолустный из греческих городов. Кстати, это ещё и бывшая коринфская колония, а здесь вы наблюдаете саму метрополию. И чем она вам не угодила? Можно подумать, в ваших родных деревнях жизнь развитее и шикарнее, чем в Коринфе.
— Ну так это же было в деревнях, досточтимый. А это греки вообще-то городом считают на полном серьёзе. А какой это город? И Лехей весь одноэтажный, и Тения почти вся, и даже в двухэтажных богатых районах ни одной инсулы. Город называется! Да если с нашей Оссонобой сравнить — деревня деревней, только большая и каменная. Точно так же смотри под ноги, чтобы не вступить ни в ослиную кучу, ни в бычью лепёшку.
— В своё время и в Оссонобе было ничуть не лучше.
— Так ведь это когда было-то? Ну да, нам родители рассказывали, но мы-то ведь сами, сколько себя помним, застали Оссонобу уже нормальным городом, а этот хвалёный Коринф как был большой деревней, так и остался. Храмы разве только красивые, ну так у них они такие уже давно, а где улучшения? Ну, рынок ещё на Агоре не как в деревне. Есть всё, даже ананасы — хоть варёные в сиропе, хоть засоленные, кому какие нравятся, ну так и стоят же столько, что на месячную стипуху только один и купишь.
— Ну вот, а вы говорите, улучшений нет. А это вам что, не улучшение? Раньше в Коринфе ананасов было вообще ни за какую цену не купить, их просто не было, а теперь — вот, сами видите, толстосумы здешние уже покупают для своих роскошных пиров, — девки хохотали до слёз, прекрасно зная, что в появлении в Греции заокеанских ананасов заслуга уж всяко не самих греков, — А что до вашей стипендии, девчата, то поймите правильно. Не так это много для нас, чтобы пожлобиться вам на прибавку, но вы получаете по пятьдесят коринфских драхм, а ученицы-гречанки по тридцать, и как они посмотрят на вас, если вам начать давать, допустим, по семьдесят? И кстати, именно за счёт таких цен на лакомства из-за моря у нас и есть возможность и обучение ваше здесь оплачивать, и стипендию вам платить побольше, чем у здешних гречанок. Так что потерпите уж как-нибудь этот годик.
— Да мы-то понимаем это всё, досточтимый. Год этот, конечно, вытерпим, как и перед нами девки вытерпели. Что мы, капризнее их, что ли? На греков этих глядеть жалко — мы ведь в Оссонобу вернёмся, а из неё, кому судьба, разъедемся по нашим нормальным городам, а эти так всю жизнь в своих гадюшниках и проживут.
— Ну, судьба у них такая, девчата. Но я вас тут забалтываю, а вам же, наверное, надо спешить готовиться к следующему занятию?
— Да что там готовиться, досточтимый? Философия у нас следующая. Так видел бы ты только, как ей здесь учат! Ни одного полного текста, одни только сборники готовых цитат, которые и предлагается зазубрить, чтобы блеснуть эрудицией при случае. Часто из контекста выдраны, и кто полную книгу не читал, и контекста этого не знает, так и ляпнет совершенно не к месту и с совсем другим смыслом. Наставница аж глаза на нас выпучила, когда мы её в первый раз на перевирании смысла цитаты поймали. Мы со смеху попадали, когда она побежала в библиотеку проверять — кажется, сама впервые в жизни прочитала, к чему и в каком смысле крылатая фраза была написана на самом деле. Ну вот хоть назавтра нам экзамен по философии если и объявят, абсолютно не испугаемся. Неужели этот ихний Коринф настолько деградировал?
— Да нет, девчата, это не Коринф деградировал, это вас отбирали и учили у нас в Оссонобе не абы какие, а очень отборные и нетипичные выпускницы Коринфа. А за этот год вы узнаете, каковы здесь типичные, которым никто не предложит ехать в Оссонобу, — девки снова рассмеялись.
Понять их, конечно, можно. Мало того, что и сами-то не среднестатистические ни разу, так ведь и наставницы им достались у нас штучного отбора, а к годам их учёбы и от нас немало нахватавшиеся, а в процессе учёбы совместные уроки с нашей школотой и общение с перевёвшимися в нашу школу подружками, а летом и с юнкерами. Но не имея их опыта кадетского корпуса, после этого нашего псевдоантичного ампира в настоящую кондовую античность угодить — испытание уж точно не для слабонервных.
А на постоялом дворе можно заценить и результат испытания — три наших, уже выпустившихся с коринфским своего рода сертификатом квалификации, а до кучи ещё и четвёртая — прибившаяся к их компании за время учёбы натуральная гречанка. Пока ещё не наша, но это в теории, потому как на практике и в компанию нашими принята, и сама определилась, и по-турдетански с нашими шпрехает с акцентом, но довольно бегло. Зло берёт, как представишь себе, сколько таких же, а возможно, и ещё лучших, за века были затюканы, затравлены или завалены при выпуске обычными среднестатистическими. Не в каждом потоке, естественно, слишком мало их для каждого, но через поток попадаются по одной, и тогда ей не позавидуешь, гораздо реже по две, и тогда хоть какие-то шансы есть, но тоже не слишком обнадёживающие. Это Аглее с Хитией повезло пересечься с нами, а Клеопатре Не Той попасть на карандаш с учётом нашего заказа на таких, но судя по той же Мелее Кидонской и по её подруге, затравленной среднестатистическими стервами, не всем помогало и это. Теперь-то наши по три штуки на курсы повышения квалификации в Коринф направляются, и ходячая аномалия может спастись от травли, прибившись к ним. Эрлия Хиосская — третья по счёту с момента начала присылки наших гетер в Коринф.
— Я тоже поначалу в ужасе была от ваших девчонок. Варварки, но воспитанные, умные, много чего знают, что-то даже не хуже наставниц. Не заносятся, но уверены в себе и всегда друг дружку поддерживают — не так, как наши. Когда выделилась среди нас одна самая задиристая и начала над всеми верховодить, ваши сразу же спуску ей не дали, и ей пришлось утереться. Потом, когда остальных под себя подмяла, за меня взялась, а когда у самой не вышло, всю свою свору на меня натравила. А я одна такая, которой неинтересно с этими дурами общаться, и плохо бы мне пришлось, если бы ваши не заступились. А мне куда было деваться? На то, что варварки, мне скоро стало наплевать, зато и стервы наши от меня отстали, и интереснее с вашими намного. Вот только жёсткие они очень, а где-то в чём-то даже жестокие, и только позже их в этом поняла, а первое время меня это пугало. Особенно эта история с котом...
— Было дело! — усмехнулась Отсанда Магосская, лидерша компании, — Был у них там в Школе кошак, рыжий и избалованный до безобразия. То и дело вымогал подачки, а мышей вообще не ловил, представляете? Но любимчиком был у Никареты, и все в Школе с ним носились как с каким-то сокровищем. А он привык, ходит по двору как хозяин, без спросу в любую из наших комнатушек прётся как так и надо, и ладно бы меру знал, но он лезет же повсюду, вещи мог разворошить и разбросать — все от него стонали, короче. Я в ступоре была от такой наглости. Наставницы рассказали, что был маленький и миленький рыжий котёнок, эдакий приятный очаровашка, и наставницы с ним игрались, и аулетриды, любую шалость ему прощали и только умилялись, ну и избаловали его так, что вымахал и стал натуральным стихийным бедствием. Ну, как вымахал? Недомерок он по сравнению с нашими тартесскими, мы думали, подросток, но нам сказали, что давно взрослый, и у них там все кошаки такие. Нам-то самим трудно судить, их у греков очень мало, но вроде — да, все мелкие. Да только разве от этого легче, когда на него управы никакой? Никарета же из Александрии, а он, оказывается, египетский, да ещё и чуть ли не из самого главного храма ихней богини-кошатницы Баст — то ли сам, то ли его мамаша, наставницы сами путались. Ну и представляете же, как бывает, когда учишь хорошим манерам обнаглевшего кошака, а рогатки нет? — наши рассмеялись, прекрасно представив себе ситуёвину.
— Ну и как вы выкрутились? — поинтересовался Волний, когда отсмеялся.
— А что там выкручиваться было? Балеарка я или не балеарка? Когда терпение у нас лопнуло, я сплела из бечевы пращу, улучили с девками момент, когда никто не видел, загнали рыжего стервеца в угол двора, и я его мелкими камешками из пращи обстреляла — ну, чтобы не убить и не изувечить, но проучить раз и навсегда. Орал как ненормальный, а после попадания в нос сиганул от нас через забор на улицу, а там — собаки. Видели бы вы только, как он на дерево взмыл! Не всякая птица так взлетит! — наши рассмеялись, — Орёт сверху, наставницы сбежались, Никарета прибежала, собак отогнали, а он сидит на самом верху, аж ветка под ним гнётся, любой наш кошак сам бы спустился, а этот сидит и орёт.
— А у нас же это нормальным считается, — продолжила гречанка, — Кот сидит на самой верхушке дерева и орёт жалобно, даже нам, эллинским аулетридам, жаль его стало, хоть и радовались, когда испанки решили его проучить. И наставницы все переживают за него, Никарета вообще в ужасе за своего любимца, послала рабов за лестницей, чтобы по ней залезть и снять его с дерева, а испанки переглядываются и посмеиваются. Глупо всё это, говорят, нормальный кот сам слезет, когда сидеть там надоест, а бестолковый пускай себе сидит и дальше, пока сил хватает, и вороны с ним.
— Ветка же тонкая, и под кошаком-то этим гнётся, — пояснила Отсанда, — Как она выдержала бы лестницу с человеком? Даже хороший кошак не стоит того, чтобы человек из-за него жизнью и здоровьем рисковал, а уж такой никчемный — и подавно. Я бы камнем из пращи ему влепила, и сам бы спрыгнул, но разве сделаешь это на глазах у всей Школы? Принесли лестницу — так и оказалось, не выдерживает ветка. Так вы думаете, Никарета за раба перепугалась? Нет, за кошака. Ой, что будет, если он, бедненький, упадёт с высоты и лапку себе сломает или вывихнет! А то, что раб убиться или изувечиться может, спасая ей её бестолкового кошака, это для неё нормально? Кончилось тем, что она раба-мальчишку лезть на верхотуру заставила, а рабов-мужиков держать лестницу, и мальчишка туда влез, но едва не свалился, когда этот стервец его ещё и оцарапал. Никогда не думала, что такое вообще возможно. Ведь чуть человека не сгубили из-за этой рыжей наглой бестолочи!
— Вы сами-то хотя бы не спалились, когда учили того дурного кошака хорошим манерам? — спросил Артар.
— Нет, там всё было продумано. Когда гречанки догадались о нашем замысле, то Елена Аргосская, заводила эта ихняя, сказала мне, что по нашим разногласиям как была у них с нами вражда, так и остаётся, но против этой рыжей дряни они с нами заодно, сами ведь натерпелись от сволочного кошака не меньше нашего и тоже думали, чего бы с ним такого сделать. Договорились, что Елена с Эрлией ссору изобразят, остальные гречанки их разнимать будут, чтобы не подрались, и этой суматохой отвлекают наставниц, пока мы втроём делаем нужную и полезную для всех нас работу. От них Мелисса Родосская с нами поработать предлагала, тоже пращница неплохая, но подумали и решили, что это будет уж слишком подозрительно выглядеть. А зачем нам палево? Справились и сами. Одно только никак в толк не возьмём, откуда греки берут настолько бестолковых кошаков? Чтобы влез на дерево и не мог слезть сам — да у нас просто не поверит никто. Как такое возможно?
— Возможно, девчата, — ответил я им, когда отсмеялся, — Наш кошак — лесной, он по деревьям лазит часто и преодолевать свой страх при спуске с дерева задом умеет. А эти египетские и финикийские — степные, и инстинкты древолаза у них ослаблены. А сколько там в той степи тех деревьев, чтобы по ним лазить? От собак спасаясь, куда угодно влезут, а вот слезть обратно могут не все. Особенно эти избалованные породистые из египетских храмов Баст, с которыми там нянчатся как с воплощениями божества. В общем, увидели, и каков сам этот хвалёный Коринф, и каковы в нём кошаки, — гетеры рассмеялись.
