Лорна, что так и стояла у дверей, скрестив на груди руки, хмыкнула.
— Век живи, век учись, — пробормотала она.
— Э... Кэсси, что это было? — пролепетала я, до сих пор в ужасе за жизнь служанки и вообще за жизнь.
— Г-г-гусиный ж-ж-жир, — слабым голосом сказала Кэсси, прислонясь к дверному косяку. — Та-ак. Я налью дитю в ванну пирожки-кораблики и малину, свежую ягоду тока испы привезли, тебе, Кай, надо помыться, сразу полегчает, и испеку твою любимую воду, — она повернулась и начала спускаться в подвал, цепляясь за стены. Длинная, нескладная.
Родная.
Я улыбнулась и побрела назад, к любимому дивану. Так когда-то ловили и меня, заматывали, когда я брыкалась и орала, и вливали жуткие зелья и всыпали порошки, даже жир был пару раз, правда, не гусиный, а вонючий барсучий, меня мазали и пеленали в кокон одеял, когда я слегла с лихорадкой, которая и магам с их хвалёными зельями оказалась не по зубам, и лишь верная Кэсси отстояла меня у смерти, бодрствуя у постели днём и ночью. Наверное, Дама с косой передумала, учуяв барсучий жир.
Я прилегла на мягкую, прохладную кожу, откинула голову, закрыла глаза. Проси спокойствия, тишины, и тебе воздастся. Сполна.
Прохладные руки легли мне на лоб, Лорна, став за спиной, лёгкими касаниями принялась поглаживать мой горящий лоб, массировать виски, кожу под волосами. Прохлада остудила мои измученные мозги, я чувствовала, как уходят прочь тревога, беспокойство, горе, они уходят, исчезают вдали, со мной только нега, только блаженство, только сон, я там, в персиковом саду, где свежий, прохладный ветерок играет моими волосами...
— Ты ничего не сказала против Мисти, — проговорила я, млея под ласковыми пальцами чародейки.
— Почему я должна быть против? Это же не блохастая дворняга с улицы. Ак-мор, причём особенный в своём роде... не желаешь поделиться страшной тайной, что связала тебя и Виктора? Как дети, клянусь Силой.
— Как ты...
— Я маг.
— Я... мы...
— Прекрати заикаться. Переспали? Он взял твою кровь? — пальцы стали жёстче, мягкость, лёгкость движений сменилась задумчивыми поглаживаниями. Так примеряются, чтобы одним движением свернуть шею. Да что же это я, это же Лорна... Ага, а то — Виктор, и они давно вместе, ещё до меня... но я же не хотела, я же не сама! И всё равно стыдно перед Лорной, не по себе. Я не могла забыть его поцелуй, и, если он так её целует, мне остаётся только завидовать.
— Мы, когда Мисти там, в сарае, — прошептала я. В горле почему-то пересохло. — По...
— Поцеловались. Аплодисменты. Потом как-нибудь расскажешь о своих впечатлениях, сейчас не желаю слушать. Поцелуй вампира, когда он берет Эйрос, это, девочка, воспоминание-зарубка на всю жизнь. Печать. И — предостережение, чтобы помнила. Вампир — враг. Вампир всегда враг не вампиру, помни это, заруби на лбу, вышей сталью на гениталиях, а ещё лучше зашей. Глупышкам, грезящим о бледном красавчике, лучше нацепить железное ожерелье, железный пояс верности и вставить железные зубы, или хотя бы железную...хм. Что молчишь? Шучу. Ни железа, ни серебра вампиры не боятся, если это железо или серебро не в виде меча, естественно, а, так... все эти особые знаки, освящённая вода, это прямая дорога к смерти дурного охотника на нечисть, что даже азы не удосужился узнать. В крайнем случае, лёгкий ожог, да и то у нежных новорождённых вампирш, и, как следствие непростительной, элементарной ошибки, разъярённая жертва, труп лопуха-охотника, поминки, похороны и прочие увеселения.
— Но, ты же... он же...
— Я маг, — её руки продолжили нежный расслабляющий массаж. — Мне не нужно становиться под его знамёна, это и держит нас вместе. Все эти апогеи, афелии и перигелии встреч и расставаний — ничто, если нет ядра, звезды, в нашей звезде идёт неистовая, дикая реакция сил притяжения и отталкивания, силы Эйроса и Тенет, и вечная, первородная сила — Голод. Что-то одно — скучно, Кайра, это временно, сиюминутно, так, блуд кошек в марте, банальное желание успокоить зуд в чреслах. Пересып, вспышка, страсть, ничто, миг, который останется в прошлом, но ты, как моя ученица, должна помнить, знать, что даже чих не проходит бесследно. Пошлая, грязненькая болезнь, беременность — серьёзные последствия несерьёзных забав, но... они тоже являются частью Вселенной, тоже вращают Ось. Так и мы с Виктором, наше крохотное колёсико, шестерёнка, как отражение и как часть главного Колеса. Жизнь идёт, жернова Великой Мельницы мелют, и мелют безжалостно. Виктор не может насытить голод, я не могу и не хочу получить его целиком, иногда такое положение вещей нас устраивает, иногда — нет, это забавно и бодрит кровь. Если бы я умела молиться, я попросила бы, чтобы тебя, девочка моя, чаша сия миновала. Любить истинно — слишком смело, слишком больно, эта мука, в итоге, или убьёт, или сделает из тебя монстра, в лучшем случае от того, кто останется жить, останется одна оболочка. Остальное — тлен, не стоит и слезинки, ни одного слова. Ты, Виктор и ваш оживлённый ак-мор, всё то, что случилось меж вами — можешь не краснеть и не скрывать. Он не оставил метки на тебе, я проверила, к его вампирскому счастью, а поцелуй — ну что поцелуй? Всего лишь средство, как укол иглой. В конце-то концов, Кайра, ваши объятия и прочее, это не пошлая банальная интрижка, уж ты-то должна меня знать, я весьма удивлена, что ты в смущении. Грязненький блуд — задрать юбки служанке в тёмном углу, а спасти зверя, зверя дорогого и, как оказалось, весьма полезного, это уважительная причина. Опыт — сын ошибок, и я рада, что он вас не убил. Маги, как ты знаешь, могут смешивать силы Тенет и Эйроса, и этот процесс, хотя и похож на соитие, изменой считается не всегда. Силы Эйроса, когда они в резонансе, когда двое становятся истинно одним — это начало начал, первоначальный взрыв, или же — апокалипсис. Кайра, девочка, дай тебе все мне известные боги, чтобы это знание, эти мои слова не стали твоим опытом, твоей жизнью. Разговор окончен, терпеть не могу суемудрий.
Лорна никогда так не была откровенна со мной, а сейчас говорит, как равная с равной, хотя, честно признаться, я многого не поняла. Что должно было случиться, что произойти? Я чуть не погибла? Тогда, получается, маска Лорны дала трещину. Смерть, горе, они пришли, и ничто и никто теперь не будет таким, как прежде. Лорна подошла к буфету, достала тонкий стакан, налила доверху чего-то тёмного, крепкого, судя по запаху, выпила одним махом. Постояв, тряхнула головой, пригладила волосы, села напротив меня в кресло, смотря куда-то вдаль и ничего не видя, она сейчас была где-то далеко, там, в своём прошлом, неведомом мне. Лёд в глазах, слегка нахмуренные брови, видимо, дорога прошлого, завесу которого мне до сих пор ни разу не приоткрыли, не была усыпана лепестками роз.
Я только хотела было спросить, как там в конюшне устроилась моя Сильфида, что успела учудить, жив ли, не покусан ли конюх, чтобы сменить тему, но заявилась Кэсси и голосом герольда на турнире объявила, что "вода стынет, пока Вы, Вашмилсть, полуживому от усталости дитю башку страстями своими забиваете, ей ещё в куклы играть, а вы ей про по...ло...".
— Половой акт, Кэсси, половой акт, — Лорна вновь стала Лорной. — Кайра в куклы уже не играет, Кэсси. Её куклы теперь трупы.
— Ну вот опять, Вашмилсть, вам бы некрологи читать на резонаре! Заслушаешься! Грайверы обрыдаются! Или нянькой для непослушных детей, одна сказочка на ночь, и — всё, нет дитёнка, нет!
— Кэсси, — в голосе Лорны я, к своему изумлению, услышала улыбку. — Наш "дитёнок" перед тобой и вполне себе жив, насколько я могу судить.
— Это не "жив", Вашмилсть, это "cкоро-не-жив", ежели сей же час она не примет мою ванну! Остыло поди всё, а вы ведь не соизволите подогреть водицу-то, Вы же ж до этого выше или над этим выше, уже ж и не помню!
Кэсси права. Чувствуя себя гусеницей, которую разрезали на части и эти самые части раскидали по кустам, я сползла с дивана и, раздеваясь на ходу, пошла вниз, за убежавшей вперёд Кэсси. В её-то годы и столько энергии, я уже еле шевелюсь, хотя, без зелий Лорны, может, и не обошлось. Кэсси всегда, сколько себя помню, было "шестьдесят пять", и это не обсуждалось.
Там, внизу, в крохотной, жарко натопленной комнатке, обшитой сосной, что рядом с кухней, стоит здоровенная чугунная ванна на львиных ножках, наполненная горячей водой с душистым отваром трав. Тёплые, только с печи, пушистые полотенца только и ждут, чтобы вытереть мои озябшие плечи, и, конечно, там меня ждёт Кэсси, которая, знаю, уже вооружилась жёсткой мочалкой из водорослей, чтобы содрать с меня десять шкур, но именно этого я и хочу. Пусть хоть до костей кожу сотрёт, отбивную сделает, лишь бы выбить из башки дурные мысли.
Сложив на лавке рубаху, штаны, я вынула из волос шпильки, волосы шелковистой тяжестью рассыпались по спине. Чёрный бриллиант так и не нашёлся, ну, и Икабод с ним. Новый закажу, Лорна и не заметит, чего зря её расстраивать? Хотя, она только плечами пожмёт, но я и сама привязалась к шпильке, кроме того, моя личная вещь где-то валяется бесхозной в городе магов — как-то не нравилось мне это, хотя любой добропорядочный ювелир, которому принесут шпильку на продажу, должен вернуть её, "поиск" у них обычная практика, что ж, подожду, вдруг удача улыбнётся, хотя в последнее время Госпожа от нас отвернулась, но, может, я зря причитаю? Я — жива, а Мэлл...
Я не могла ошибиться, он был мёртв. Как? Почему? Эльфы и их тайны, будь им пусто. Вот будут Силы к нему благосклонны, станет на ноги, я с него не слезу, и он мне всё, всё расскажет. Хотя, что я несу? Живи, Мэлл, живи, любимый, хоть зомби, хоть кадавром, хоть призраком, нет, лучше таким не надо, второй и уже окончательной его смерти мне точно не пережить... Я стянула трусики и опустилась в горячую, кипящую пузырьками воду, закрыла глаза. Кэссины руки вцепились мне в волосы, чем-то намыливали, чем-то поливали, вертели меня, мыли, оттирали и вновь поливали, я чувствовала себя вещью, которую стирает банда енотов-полоскунов с огромными жёсткими лапами, и млела от блаженства. Мисти, сидя на скамье с душистым мылом, бутылями с настоями и флаконами духов, до сих пор пыталась избавиться от гусиного жира, которым Кэсси щедро поделилась с бедолагой. Впрочем, морда у бедолаги была самая счастливая, я поняла, что теперь — после меня, конечно, у Мисти появился новый предмет обожания — высокая костлявая женщина с горшком гусиного жира. Ну, что тут поделать, такой вот предмет, не всем же обожать красоток-дриад-эльфиек, каждому своё.
Когда экзекуция закончилась, Кэсси помогла мне встать, иначе я так и уснула бы в ванной, мне казалось, что ни одной косточки в теле нет, я вся разомлела и растеклась, прямо как мой кисель в лаборатории. Кэсси подала огромное полотенце с тонким ароматом ландышей и мороза, ещё одно она завернула тяжёлой чалмой на моих волосах. Я влезла в мягкие тапочки, мех горностая приласкал, успокоил распаренные ноги, Кэсси, шлёпнув меня под зад, придала мне направление в сторону кухни, буркнув, что "дитё надо откармливать, а не в постель к эльфам-развратникам совать".
Как же хорошо дома!
* * *
Обедали по-домашнему, даже Лорна соизволила спуститься и посидеть с нами. Я уминала крепкий мясной суп с затейливо нарезанными разноцветными овощами, даже жаль было есть такую красоту, под чистым рушником остывали мои любимые пирожки-кораблики с сыром, креветками, зеленью и крохотными помидорками, меньше вишни. Кэсси делала такое тончайшее тесто, что оно само таяло во рту, брать пирожок было просто страшно, казалось, вот-вот рассыплется на крошки прямо в руке.
Кэсси гремела посудой в огромной раковине, что-то напевая себе под нос, Лорна маленькими глотками пила чай с лимоном, она любила крепкий, сладкий, сахара не жалела. У практикующих магов совсем другой обмен веществ, дракона сожрут и не поправятся, а мне вот приходилось следить за собой, силу, что была связана Ковеном, я не могла выпустить, использовать, значит, и резервов она не требовала, не считая её брожения во мне в виде жутких мигреней. Что ж, ей тоже хочется на волю, но лучше бы моя сила просилась погулять как-нибудь по-другому, не как палач, что то и дело тычет мне ножом в виски, стараясь проковырять дырку, вырыть, так сказать, подземный ход из тюрьмы. Но, будь моя сила на воле, я бы здесь сейчас не сидела. Я машинально покрутила браслет, камень до сих пор не остыл после ванны. Я привыкла к нему, его тяжесть не замечала, но иногда мне так хотелось содрать его ко всем Икабодам, до зуда, до огня под ложечкой, до сумасшествия, счастье, что эти приступы бывали редко и быстро проходили, в такие моменты я была сама не своя, даже Кэсси меня пугалась, а Лорна просто садилась рядом, брала за руку, и я приходила в себя.
— Кого ты видела? — Лорна не стала тянуть кота за хвост.
Я прожевала "кораблик", подумала.
— Кайра.
— Он хорош, — к ужасу, я почувствовала, что у меня загорелись щеки.
— Кто бы сомневался. Опиши, — Лорна сделала глоток, закрыла глаза. За простым крепким деревянным столом, вычищенным до блеска, в халате из тяжёлого атласа любимого серебристого цвета, она и здесь, на кухне казалась королевой. Интересно, я смогу так, как она? Хотя бы, когда...
— Ты и так хороша, девочка, тебе это не нужно. Ты тот цветок, рядом с которым другим нет места, поверь. Орхидее не нужен букет.
— Я же просила не лезть мне в башку, — буркнула я и взялась за чайник.
— У тебя всё на лице написано, и читать не надо. Я жду, Кайра.
— Брюнет, молод, прямые волосы до плеч, серо-синие глаза, едва заметный шрам у кромки волос, силы Эйроса на десятерых хватит. Ты знаешь его, или кого-нибудь похожего?
— Нет, — ответила Лорна.
Слишком быстро ответила.
— Виктор тоже отрицал, но и ты, и он знаете его или видели, я уверена, — меня прорвало. — Какого Икабода вы молчите, скрываете от меня? Мне что, не доверяют? Я не умею держать рот на замке?
— Ты неправа, Кайра. Просто всему своё время, а твои знания можно и считать, если это будет сильный маг и у этого мага будет таковое желание.
— У меня амулет, защита!
— Вспомни Патрика, кроме того, у Анарьетт тоже была защита, — отрезала чародейка.
Жёстко. Хотя, может, она и права. Сказала, что расскажет, значит, так тому и быть, просто терпеть не могу чувствовать себя слепым орудием, да ещё в руках тех, кому сама полностью доверяю.
— Поверь, если бы могла, я бы открылась тебе, — помолчав, сказала Лорна. — Пока могу только сказать, что на кону война с Брокенмором, отсюда такая секретность. А, пока... давай вернёмся к нашим инкубам, то бишь предполагаемым убийцам, женщина я или нет, могу посплетничать? Ну же, Кайра. Ты его хочешь.
— Я?!
— Ты. Да что с тобой? Инкуб, или то, что мы условно принимаем за инкуба, вымер бы, если бы ему не желали отдаться, не хотели до обморока, до потери разума. Это естественно. Ты молода, горяча, полна сил, и вид красивого, сильного и здорового мужчины, который способен дать здоровое, красивое и сильное потомство, должен тебя возбуждать, если бы было не так, я бы тебя взялась лечить, слово Мага. Инкуб имеет физическое тело, значит, это физическое тело можно желать. Аскиома. Желание — это не голова, не разум, не сознание и не пах с его чреслами, это закон, закон "Продолжения Рода", что сильнее любого разума. Отсутствие желания у женщины спариться — симптом. Холодная женщина отца ребенку выбирает головой, инвентарной книгой, или же за нормальную, но безропотную жертву-размазню выбирают жениха-отца родители-заводчики, принося уже в жертву и её потомство, и весь свой род. Конечно, есть ещё нужда, ужасные условия жизни, и что? Имеем больное потомство, не говоря уже о том, что такие дети могут быть нелюбимы, даже ненавидимы, и потянулась цепь.... Ты замечала, что потомство истинно любящих пар — прекрасно, даже если родители не отличаются красотой, они вполне могут быть и уродами на наш, человеческий взгляд? Я сейчас про людей. Красота — критерий, черта, знак, привилегия, признак элитарности, а элитарность — не горы злата и долины земли, не гербы на стенах замка, не тысячи рабов в услужении. Элитарность — признак реальной, настоящей живой божественности. Неважно — красоты, здоровья, мудрости, и исток — именно там, в нашем так презираемом инстинкте "продолжения рода". Он говорит, кричит до хрипа, а мы его не слышим, или делаем вид, что не слышим. Мы выбираем земли, защиту, злато, мы выбираем всё, кроме того, к кому неистово зовёт тело, от кого тело желает продолжить Род. Я не имею в виду нимфоманок, что, задрав юбки, сами, добровольно несутся в бордель, это, кстати, тоже дефект, тоже следствие нежеланного плода от нежеланного. И, наоборот, у красивой пары может родится монстр, если в момент зачатия энергия ненависти и разрушения испепеляет плод. В Мире всё просто, связано, понятно и прекрасно. Смотри на Звезду, в ней вся красота Мира. Смотри внимательно. Может быть, твой инкуб, твоё желание — Око твоего Мира, откуда исходят лучи.
