"Он меня не увидит, — повторяла она, как заклинание. — Не увидит, не увидит... Тут слишком темно..."
И тут взгляд монстра встретился с испуганным взглядом Кати.
В следующий миг зеленые глаза монстра ярко вспыхнули — и он прыгнул.
Катя рефлекторно отшатнулась, втиснулась в самый уголок шкафа — и зажмурилась.
...Но ее никто не схватил. Катя открыла глаза и увидела, что Карлссон стоит у дверей шкафа и загораживает ее собой (как он успел?), а чудовище нависло над ним и уже не рычит — ревет страшно, по-звериному.
Нетрудно было догадаться, что оно требует, чтобы Карлссон убрался с дороги.
Карлссон не убрался. Его голос был так же негромок и спокоен.
Катя сунула в рот пальцы — чтобы не стучали зубы.
Чудовище быстро-быстро замахало руками и заревело еще громче.
Кате показалось, что сейчас оно сметет Карлссона, вытащит ее из шкафа... Если Карлссон успеет добежать до кухни и достать меч...
Карлссон остался на месте. И ответил так же негромко. И вдобавок руки на груди скрестил. А потом сказал только три слова. Очень четко.
И чудовище перестало рычать. Оно как-то съежилось, повернулось, проковыляло через кухню — и Катя потеряла его из виду.
Через некоторое время Карлссон распахнул дверцу.
— Вылезай, Малышка, — сказал он. — Не бойся — он ушел.
— Кто это был? — дрожащим голоском проговорила Катя.
— Кто? — Карлссон усмехнулся. — Это был тролль.
* * *
— Я тебя не звал, тролль, — холодно произнес Карлссон. — Зачем ты явился?
— А я без зова! — Хищник неуклюже переступил с ноги на ногу. — Много мнишь о себе, Охотник! Забыл, как звучит рог. И я забыл. Ты нашел, Охотник? Мне наскучило ждать!
— Мне тоже, — сказал Карлссон.
— Я видел твои следы вокруг, — завистливо прорычал Хищник. — Ты больше не таишься, Охотник, бродишь, где пожелаешь, и днем и ночью, а я должен прятаться от глупых человечков! И голодать, потому что Охотник запретил мне их кушать!
— Сейчас не те времена!
— Не те времена! — прорычал Хищник. — Я уже двести лет слышу — "не те времена"! Мне надоело жрать крыс и собак! Мне нужно настоящее мясо! Я голоден!!!
— Я тоже не жирую, тролль, — жестко бросил Карлссон, почти не разжимая губ. Хищник всё равно услышит.
— О, я вижу! Великий Охотник ест голубей, как вонючий хорек! — Когтистая лапа небрежно пихнула высохшие косточки.
— Ты надоел мне, тролль! — произнес Карлссон. — Ты явился ко мне без зова и без повода...
— У меня есть повод! — заявил Хищник. — Вот! То, что ты просил! Она была юной и светловолосой. Радуйся!
Хищник достал из набрюшного кармана нечто в полиэтиленовом пакете и бросил Карлссону. Тот поймал, развернул...
— Не много, — сказал он.
— Всё, что успел отгрызть! — сварливо заявил хищник. — Там было полно человечков с убойными машинами. Меня могли заметить! А ты сам сказал...
— Ладно, — перебил его Карлссон. — Может, этого хватит! А теперь — убирайся!
Хищник двинулся к окну, но вдруг остановился.
— А зачем тебе свет, Охотник? — с подозрением спросил он.
— Я читаю, — Карлссон кивнул на книгу.
— И тебе нужен для этого свет? Ты стал слепнуть, Охотник?
— Не твое дело! — отрезал Карлссон.
— А может, и мое! Думаешь, я утратил нюх, охотник? У тебя здесь человечек! — Хищник сделал стремительный бросок, но Карлссон успел раньше — он был готов.
— Человечек! — Хищник навис над Карлссоном, ощерился. — Неясный, молоденький человечек, почти такой же сладкий, как молоденький сид! — Хищник запрокинул голову, в приоткрытой пасти блеснули влажные клыки. — Мы съедим его вместе, да, Охотник? — Смрадное дыхание вытекало из пасти Хищника и наполняло воздух, забивая все остальные запахи. Теперь Карлссон почти не чувствовал Малышки.
— Нет.
— Да! — взревел Хищник, вскидывая лапы. Когти длиной в палец едва не полоснули Карлссона по лицу. Еще полдюйма — и Карлссон остался бы без глаза. — Вместе, Охотник! Я голоден!!!
— Нет! — Карлссон слышал, как дрожит Малышка, и вновь чуял ее запах, острый запах страха.
Лапы Хищника мелькали, брызги слюны летели из его пасти.
— Р-разделим! — прорычал Хищник. — Отдай долю псу, Охотник!
— Нет! — отрезал Карлссон. — Твоя добыча — сид!
— Сид! Здесь нет сида! Здесь только человечек! Нежный, сладкий, живой! Пища!!!
— Не пища! — Карлссон скрестил руки на груди, игнорируя рев хищника. — Это — манка, — неохотно (хотя и знал, что Малышка его не поймет) произнес он. — Для сида! А теперь — убирайся! — Карлссон говорил негромко, но он был по-настоящему разгневан — и Хищник это почувствовал. И гнев Охотника пробрал его до костей. Хищник съежился, скукожился, как испуганный паук, просочился мимо Карлссона к выходу, выскользнул из убежища и растворился в темноте. Спустя некоторое время исчез и его запах.
Карлссон вернулся на кухню, вынул из сундука приглянувшуюся Малышке "лодочку" и поднес к ней принесенный Хищником предмет...
Ничего не произошло.
Карлссон поводил предметом около "лодочки"... Нет, ничего. Бессмысленно. Карлссон разочарованно бросил предмет на стол, захлопнул сундук и пошел выпускать Малышку.
* * *
— Тролль? — недоверчиво повторила Катя. — Ты серьезно?
Карлссон утвердительно кивнул.
— Ничего себе...
Кате ужасно захотелось подойти к окну, чтобы посмотреть, куда скрылось чудовище. Но она не осмелилась — вдруг оно пряталось где-то поблизости?
— Этот монстр не очень-то похож на тролля, — сказала она.
— Ты что, раньше встречалась с троллями? — осведомился Карлссон.
— Нет, конечно. Но я совсем не так их представляла. Я думала, тролли — это такие неуклюжие, неопрятные, каменные увальни, с большими руками и ногами, грубыми чертами лица... С большими зубами...
По правде сказать, образ тролля у нее сложился по мультику "Шрек".
— Считаешь, у этого — зубы маловаты?
— Да я... — Катя вспомнила, какие зубы у этого тролля — и у нее по спине побежали мурашки.
— Чего ему от меня было надо? Убить?
— Съесть. Он любит человечину, но последнее время она не часто ему достается, — Кате показалось, Карлссон произнес это с сочувствием.
— О Боже, — прошептала она. — Если бы не ты, он бы меня убил.
— Это точно.
— Но ты ему запретил — и он тебя послушался?
— Именно так.
— А почему он тебя слушается? — не отставала Катя. — Ты его хозяин? Или просто приручил?
На этот раз Карлссон долго не отвечал.
— Скорее, второе, — сказал он неохотно. "Как называется человек, который повелевает волшебными чудовищами? — осенило Катю. — Колдун!"
Катя существование колдунов допускала и даже была лично знакома с одной ведьмой-любительницей, маминой чудаковатой подругой, которая преподавала музыку в школе и занималась спиритизмом. Музыкантша заклинала духов, разговаривала с ними и могла им приказывать. А если кто-то умеет приказывать духам, то почему бы Карлссону не повелевать троллем?
"Надо с ним поосторожнее, — подумала Катя, новыми глазами глядя на Карлссона. — Поуважительнее. А то еще влезу во что-нибудь запретное... И он мне вообще ничего не расскажет..."
Катя замолчала, думая, о чем бы спросить его еще. В голове теснилось множество вопросов. Если Карлссон — колдун, может, он и ее чему-нибудь этакому научит?
Пока она размышляла, Карлссон, решив, что расспросы закончены, снова открыл сундук и принялся в нем копаться. Катя, стоя у стола, продолжала размышлять о колдунах, троллях и прочей мистике. Происшедшее понемногу укладывалось в ее голове. Она не задавалась вопросом: было ли это на самом деле, не привиделось ли? Катя доверяла своим органам чувств. Видела — значит было. Значит — существует. И с этим фактом придется смириться. Тем более ей повезло: рядом оказался Карлссон, и ее не съели, как... Как, наверное, многих. Катины коленки перестали дрожать, и она решила, что всё происшедшее — ужасно, ужасно интересно!
"Этот тролль-Хищник что-то принес! — вспомнила вдруг она. — Отдал Карлссону сверток. Что он принес?"
— Что он тебе принес? — повторила Катя вслух.
— Тебе это будет неинтересно, — буркнул Карлссон, продолжая свои раскопки. — И, скорее всего, очень не понравится.
— А я так не думаю, — пробормотала Катя, разглядывая сверток.
Что-то продолговатое лежало в непрозрачном полиэтиленовом пакете. Оглянувшись на Карлссона (тот всё еще рылся в сундуке), Катя быстренько сцапала пакет, вытряхнула его содержимое на стол... и, взвизгнув, отшатнулась. Из пакета выпала отрезанная человеческая рука!
— Я же говорил, что тебе не понравится, — укоризненно сказал Карлссон.
Впрочем, он не сделал попытки спрятать ужасный предмет обратно в пакет, и Катя восприняла это как разрешение продолжать исследование.
Перебарывая отвращение, она подошла к столу, чтобы поподробнее рассмотреть страшную штуковину. Может, она — не настоящая? Муляж?
Какой там муляж! Самая настоящая рука. И пахло от нее отвратительно, просто тошнотворно: тлением и еще чем-то химическим.
Но Катя справилась с тошнотой и продолжила исследование. Судя по всему, это была рука женщины. Или ребенка. Нет, скорее женщины, поскольку ногти длинные и на них — остатки облупившегося красного лака. Отрезана она была повыше кисти. Далее не отрезана, а откромсана. Или отгрызена. Очень может быть, что отгрызена.
Катя вспомнила, какие клыки были у тролля. Побольше, чем у овчарки. Такими клыками не то что руку — ногу отгрызть молено.
— Это... Хищник ... он ее съел, да? — заикаясь, спросила она.
— Не думаю. Он предпочитает свежее мясо, — Карлссон выпрямился, держа в руках нечто, напоминающее игрушечный кораблик.
— А тебе рука зачем? — не удержалась Катя.
— Для работы, — ответил Карлссон, не вдаваясь в подробности.
"Для ворожбы, зелье варить. Знаем-знаем, читали. Ну точно, он колдун", — подумала Катя.
Ей всё еще было страшно, но это был другой страх — будоражащий... и возбуждающий... С другой стороны, возиться с такими омерзительными предметами, как эта рука, ей совсем не хотелось.
"Нет, пожалуй, я не буду у него ничему учиться, — решила Катя. — Я только посмотрю, как он это делает..."
Карлссон между тем поставил "кораблик" на стол рядом с рукой.
— Попробуем еще раз... — пробормотал он. — Без спешки...
Катя села на табурет, облокотилась на край стола, пытаясь в блеклом свете лампы разглядеть, что там затевает "колдун".
Кораблик при ближайшем рассмотрении оказался именно корабликом. Игрушечной лодочкой, вырезанной довольно искусно и украшенной вдоль бортов руническими знаками. У кораблика была мачта с поперечиной, а вместо паруса — прядь светлых-светлых волос. Катя протянула руку к игрушке, собираясь рассмотреть ее поближе. Волосы на мачте зашевелились и приподнялись, словно наэлектризованные.
"Статический заряд", — мысленно определила Катя почерпнутое из школьной физики.
Еще она подумала, что лодочка эта ей почему-то не нравится. Была она какая-то неприятная... Как лежащая рядом отгрызенная рука.
— Не трогай!!!
Окрик Карлссона застал ее врасплох. Катиной нервной системе и так досталось сегодня. Она дернулась и опрокинула лодочку на бок.
— Сказал ведь: ничего не трогай! — сердито проговорил Карлссон, возвращая лодочку в прежнее положение. — Если...
И вдруг замолчал, завороженно уставившись на вставшую дыбом прядь-парус...
* * *
— Значит, всё-таки сид... — пробормотал Карлссон по-шведски, глядя на подсказчик. Волосяной парус раздувался, как будто под порывом ветра. "Ветер" несомненно дул в направлении руки. — Да, определенно, зацепил...
* * *
Катя наблюдала за его манипуляциями, обиженно выпятив губку.
— Думаешь, я совсем криворукая? Я игрушек и в детстве не ломала, — едко сказала она.
— Это не игрушка, — рассеянно произнес Карлссон, созерцая лодочку. — Это подсказчик. Инструмент такой...
— А что она подсказывает?
— Так, кое-что. Видишь?
Он продемонстрировал Кате шевелящиеся волоски.
— Да это просто статическое электричество!
— Какое еще электричество?
— Ты что, физики совсем не знаешь? А еще мужчина! — несколько высокомерно заявила Катя. — Во мне накопился статический заряд. Вот он и притягивает ко мне волоски, когда ты их ко мне подносишь!
— При чем тут ты? — досадливо пробормотал Карлссон. — Вот носитель! — Он ухватил оторванную руку и поднес к лодочке. — Ты тут совершенно ни при...
Волоски не шевельнулись.
— Ну вот! Что я тебе говорила! Это они на меня реагируют! Наверное, эта блузка всё-таки синтетическая, — проворчала Катя. — А написано — стопроцентный хлопок...
Карлссон отшвырнул руку и поднес лодочку к Кате. Медленно провел корабликом от Катиного плеча — к кисти. И волоски послушно взмыли вверх.
— Ну что, убедился? — с чувством превосходства сказала Катя. — И нечего со мной спорить!
Карлссон очень осторожно поставил лодочку на стол, повернулся — и Катя увидела его глаза. Обычно маленькие, прищуренные, глаза эти расширились и были сейчас очень похожи на глаза страшного тролля. И даже, кажется, чуточку светились.
— Убедился, — негромко произнес Карлссон. От звука его голоса у Кати по спине прошел озноб. — На тебе — метка сида.
Вот теперь Кате стало действительно страшно. Тролли, колдуны, отгрызенная рука... все эти ужасы могли свести с ума кого угодно... но они не касалось лично ее.
— Какая еще метка? — прошептала она, попятившись. — Какой сид? Не знаю я никакого сида... Карлссон, ты что?
— Сид! — Карлссон оказался рядом, взял ее за плечи и легонько встряхнул.
От этого "легонько" зубы Кати лязгнули, а ноги на мгновение оторвались от пола.
— Сид! Вы называете их эльфами! Когда он тебя пометил? Где он?
— Эльфов не бывает... — прошептала Катя. И вспомнила тролля...
"Если есть тролли, значит, должны быть эльфы..."
— Отпусти, мне больно!
— Прости, — Карлссон разжал пальцы.
"Как пить дать синяки останутся", — подумала Катя.
— Где это было? — гнул свою линию Карлссон. — Вспоминай!
Катя добросовестно порылась в памяти, но никаких эльфов там не обнаружила.
— Слушай, давай завтра! — жалобно попросила она. — Мне плохо. Столько всего... Я высплюсь и завтра же с утра начну искать твоего эльфа.
— Катя! — Карлссон снова взял ее за плечи, но на этот раз достаточно бережно. — Это нельзя откладывать! Опасно! Вот здесь... — Он накрыл своей лапищей Катину кисть вместе с запястьем. — ...На тебе — метка сида. Постарайся вспомнить: это очень важно!
Никогда он не говорил с Катей таким завораживающим голосом. Катя почувствовала: еще немного — и она бросится на поиски эльфов прямо сейчас, в два часа ночи.
