"И чего же ты боишься, Дамея?"
"Величайшие аранхины прошлого вечно оказывались втянутыми в события, о которых неприятно вспоминать. Чем больше могущества, тем больше соблазнов. Вы, люди, — вечные дети. А ты ещё совсем юна..."
"Ты поможешь мне избежать ошибок..."
"Если ты захочешь меня слушать. Ты ведь очень своенравное дитя. Ты мне нравишься, но я не знаю, чего от тебя ждать. Я только знаю, что не смогу удержать тебя в своей паутине... Но не думай, что та, кого вы называете Великой Аранхой, позволит тебе путешествовать по своей паутине, когда тебе вздумается. Она позволяет это очень редко. И запомни — в Великой Паутине можно заблудиться. И утратить самость. Тогда в горах я даже испугалась за тебя и постаралась поскорее тебя вернуть. Глубокий контакт с Великой Аранхой небезопасен. Кое-кто из ваших философов считал, что при этом двойник человека, частично состоящий из араны, проникает в Великую Паутину, но долго там находиться нельзя. Двойник может заблудиться и раствориться в Великой Аране. А если он не вернётся к человеку и не воссоединится с ним, тот ослабнет, потеряет рассудок и, возможно, вообще погибнет. Дитя моё, чем больше могущества, тем больше опасности. Чем ближе ты к божеству, тем больше вероятности, что оно поглотит тебя".
"Люди у нас боятся текучей воды, — сказала Ариэна. — Рек и моря, куда впадают реки и где они берут начало... Вода уносит души мёртвых, а может, их двойников в Междумирье... Или в Великую Арану. Люди боятся божества, боятся, что оно поглотит их, растворит в себе... А ведь это всё равно случится с каждым".
"После смерти — с каждым. Но не каждому потом позволят вернуться. Тебе при жизни открылась дверь между мирами. Будь осторожна. Будущее меньше всего подвластно нам, и вторгаться в него очень опасно".
"Если честно, я вовсе не хочу заранее знать о плохом, — призналась Ариэна. — Во всяком случае, если нет возможности это плохое предотвратить. Как с Мелорой..."
"В древности люди говорили, что дары богов не обсуждают. Их не обсуждают и ими не забавляются. Я надеюсь, ты научишься пользоваться ими. Теперь ты, как говорили раньше, владеешь магией паутины. Пока не очень хорошо, но учишься ты быстро. Надеюсь, ты не причинишь вреда ни себе, ни другим".
За эту зиму Ариэна узнала, наверное, больше, чем за всю предыдущую жизнь. Ей особенно нравилось, когда Дамея показывала картины древности. Ариэна видела и величественные дворцы, в которых жили цари Аранхайи, и маленькие святилища, где встречались со своими избранницами аранхи. Большую часть времени аранхины проводили не в святилище, а в Домах Знаний, имевшихся в каждом городе и селении, где вместе со своими помощницами вели летописи и делали к ним иллюстрации. Книги в древности выглядели довольно странно. Это были длинные полосы специально обработанной ткани, которые плотно скатывали в свитки и хранили в футлярах. Большинство картин-иллюстраций хранилось так же, только скатывали их не очень плотно. О6ычно к футляру с книгой прикреплялся футляр с иллюстрациями. Были, разумеется, и просто картины — ковры и расписанные полотна, которыми украшали стены домов и дворцов.
До чего же неразумно повели себя те, кто разрушил гармонию, не одно тысячелетие существовавшую между людьми и аранхами. Мудрые пауки не только помогали людям собирать и хранить знания. Благодаря их чудесной паутине люди летали, строили дома, переносили по воздуху грузы. Бинты, изготовленные с добавлением нитей аранх, залечивали раны без следа. Измельчённую паутину добавляли в лекарства и просто в питьё больным, и это нередко исцеляло даже от очень тяжёлых недугов.
Ариэна узнала, что аранхитов, то есть самцов, уничтожали не только те, кто желал, чтобы среди самок было как можно больше наделённых пророческим даром. Многих раздражала та власть, которой обладали аранхины. Избранниц все чаше и чаще обвиняли в том, что они используют свой дар в своих личных интересах. По отношению к некоторым из них эти обвинения были справедливы, но большинство аранхин их не заслуживали. Не говоря уже об аранхах. Наверное, основной причиной ненависти к избранницам был их редкий дар, позволявший им общаться с мудрыми пауками.
"Зависть — причина многих бед, — говорила Дамея. — А когда пятьсот лет назад в стране началась смута, всё дурное, что было в людях, выплеснулось наружу. Это зло затопило Аранхайю. И многие захлебнулись в нём. Великое царство рушилось на глазах. Вожди, которые рвались к власти, нуждались в пророках. В тех, кто мог "предсказать" победу, а значит сделать её более убедительной. Появились аранхины-лжепророчицы. А наших братьев-аранхитов уничтожали едва ли не открыто. С тех пор, как те из нас, кто остался в живых, покинули твоих соплеменников и спрятались в Зимогорье, мы почти ничего не знаем о делах людей. Вообще-то мы никогда в ваши дела и не вмешивались. Нам нравилось общаться с людьми, мы им помогали. Нас радовала возможность соприкасаться с человеческим разумом — отличным от нашего, но тоже очень высоким. Может быть, даже более высоким, чем наш... Но ваша жизнь коротка, а память ещё короче. В нашей паутине прошлое живо, и мы жалеем об утраченной связи. Мы поклялись не иметь с людьми никаких дел, но кое-кто из нас не в силах удержаться от соблазна понаблюдать за вами. Несколько поколений моих предшественниц покровительствовали атрии под названием Дамея. В моей паутине хранится история этих мест. Кое-что я тебе уже показала. О других урах я знаю очень мало. Каждая аранха всегда ревностно охраняла свою территорию, и ни одна не имела права без спросу вторгаться на территорию своих сестёр. Это одно из наших правил. В случае необходимости мы обменивалась информацией — по просьбе своих избранниц. Ведь судьба о6итателей одного ура нередко зависит от того, что происходит в других урах и вообще в стране. К сожалению, историю других мест я знаю плохо, и ни одна из моих сестёр не позволит мне заглянуть в её паутину. Они осуждают меня за то, что я нарушила клятву и нашла избранницу".
"А они ничего тебе не сделают?"
"Нет, дитя моё. У нас нет государства, законов и судов. Никто никому не выносит приговоров. Расскажи мне, как сейчас живут твои соплеменники. Мне хочется узнать о них побольше".
"Но ты же наблюдаешь за нами. И уже давно".
"Наблюдаю давно, но знаю очень мало. Моё счастье, что я неплохо вижу в темноте. При свете дня я не решаюсь приближаться к человеческому жилью. Не общаясь с человеком, трудно представить, как живут люди".
Рассказывая Дамее о нынешней жизни своих "соплеменников", Ариэна несколько раз входила с ней в глубокий контакт, при котором их сознания соприкасались настолько тесно, что почти сливались в единое целое. Обе после этого сильно уставали, поэтому обычно они ограничивались более поверхностным общением — при помощи слов, время от времени подтверждая сказанное картинами. Для аранхи язык картин и образов был родным и привычным, и она пользовалась им гораздо охотней, чем тем языком, которому мудрые пауки научались у людей. Ариэне, привыкшей к словесному общению, язык картин дался не сразу, но талант художницы помог ей освоить его быстро и успешно. Нужно было очень чётко представить себе то, что хотелось бы показать Дамее. Паучиха хвалила Ариэну, говоря, что её мысленные картины-послания очень живые и красочные. Ариэна всю зиму упражнялась в умении делать и свои картины, и послания Дамеи видимыми для обычного глаза. Это считалось редким искусством. Сама аранхина всегда видела то, что ей показывала аранха, но наиболее одарённые избранницы иногда усилием воли делали эти картины проявленными — доступными зрению других людей. Считалось, что такие картины обладают особой магической силой, — ведь проявленный свет сильней непроявленного.
Однажды она так увлеклась этими магическими упражнениями, что едва не попала в очередную неприятную историю. Даже можно сказать, попала, просто на сей раз всё обошлось.
"Я чувствую чьё-то присутствие, — сказала Дамея во время одной из их обычных вечерних бесед. Ариэна как раз только что вызвала из паутины подруги образы своих родителей. — Чьё-то враждебное сознание. Я прекращаю разговор".
Теперь уже и Ариэне показалось, что возле дома кто-то есть. 3а окном мелькнула тень, а через некоторое время в дверь громко постучали. Ариэна шёпотом обругала себя за легкомыслие. 3адёргивая занавески, она оставила довольно большую щель, и если кто-то подглядывал в окно, он вполне мог увидеть на тёмной стене яркие, словно сотканные их света картины. Те, что ей посылала Дамея, а она старалась сделать видимыми. И получалось у неё очень даже неплохо. Она уже научилась отличать проявленные картины от непроявленных — первые казались ей более яркими. Стук возобновился.
— Ариэна, открой! — прозвучал за дверью строгий голос Дамары. — Девочка, открой немедленно! Что у тебя происходит?
— Сейчас! — отозвалась Ариэна. — Только руки вытру!
Она поставила напротив окна раму с недавно законченной картиной, потом зажгла и придвинула поближе к ней две самые большие масляные лампы — так, чтобы свет падал прямо на изображение.
— В чём дело, госпожа? — спросила она с искусно разыгранным недоумением,
делая вид, что вытирает руки испачканной в красках тряпкой.
— Почему ты так долго не открывала? — прищурилась Дамара, окинув комнату цепким взглядом.
— Не хотела пачкать дверную ручку. Когда я работаю, я стараюсь ни за что не браться. Кроме кисточек. Не хочу, чтобы всё в доме было заляпано красками... А в чём дело, госпожа? Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
— Я заметила какой-то странный свет в твоём доме, — сдвинула брови старуха. — Я забеспокоилась и решила узнать, что у тебя тут творится. В столь поздний час.
— Я только что закончила картину. Вот она. Естественно, у меня горят лампы. Не могу же я рисовать в темноте...
— Это не та картина, — резко возразила ткачиха. — И не тот свет, что я видела в окне. И цвета были совсем не такие.
— Наверное, потому, что я давно не протирала окна, — пожала плечами Ариэна. — К тому же стёкла у меня неровные и...
— Стёкла ту ни при чём! — Дамара становилась всё более напористой и агрессивной. — Эта картина... Она двигалась! Я видела женщину, похожую на твою мать! Признавайся, чем ты тут занималась? Колдовством?
— Уважаемая госпожа, — холодно сказала Ариэна. — Я не виновата, что тебя преследуют призраки. Тот, кто подглядывает в чужие окна, обычно видит не то, что есть, а то, что хочет видеть.
— Не смей со мной так разговаривать! — рассвирепела старуха.
— Это мой дом, госпожа, — мягко напомнила Ариэна. — Ты являешься сюда без приглашения, обвиняешь меня во всякой ерунде и ещё повышаешь на меня голос.
— Хорошо, — поджала губы Дамара. — Тогда поговорим в другом месте.
Через день Ариэну вызвали на Совет Старейшин. Святилище Аранхи в Зелёном Уре состояло из четырёх небольших построек, примыкающих друг к другу так плотно, что всё это казалось одним зданием, имеющим четыре двери. Собственно святилище выходило на восток, школа ткачих и мастерские занимали западный пристрой, в южном собирался Женский Совет, а в северном — Совет Старейшин. Все эти помещения были соединены внутренними переходами.
Ариэна в тот день пришла в школу, чтобы показать наставницам свои последние работы. Когда Лой самолично явился за ней в зал, где корпели над полотнами двенадцать старших учениц школы, девочки посмотрели на неё так, будто она была осуждённой на смерть преступницей. Ариэну это позабавило. Она ничего не боялась. Любое обвинение требует доказательств, а никто, кроме старой ткачихи, ничего не видел. Другое дело, что Лой всегда был заодно с Дамарой, а большинство членов совета вечно ему поддакивали. Открыто возражать аранхиту осмеливались немногие. Правда, некоторые из них делали это постоянно. Например, Махон и Дельвар. Разумеется, они сразу приняли сторону Ариэны.
— Да что она ещё могла там делать, кроме как малевать свои картинки! — пророкотал оружейник. — Все эти россказни о колдовстве — сплошная чушь. Я в это вообще не верю. А если колдуньи и существуют, то это скорее какие-нибудь страшные старухи, а не девчонки, у которых ещё молоко на губах не обсохло.
Ариэна с трудом удержалась от смеха. Как, впрочем, многие присутствующие. Намёк поняли все. Включая Дамару.
— Когда-нибудь вы пожалеете, что не прислушались к моим словам, — сказала она, надев маску праведной скорби. — Как когда-то не прислушались и к словам почтенного Лоя. Человек, которого похитил марулл, не мог вернуться таким, каким он был прежде. А с тех пор, как она тогда вернулась, она стала ещё более странной. Никто не знает, где она так часто и подолгу пропадает. Никто не может понять, почему она вдруг стала так рисовать...
— Она всегда была талантливой девочкой, — вставил Дельвар.
— И наконец, я настаиваю на том, что видела позавчера, — нахмурившись, продолжала Дамара. — Она общается с демонами и вызывает мёртвых. То, что я видела, не было обычной, нарисованной картиной. Эта картина двигалась. Там были те, кого уже нет. Раньше она просто слушала мёртвых, а теперь она оживляет их! Мы знаем, что бывает, когда потусторонние силы вторгаются в наш мир. Неужели трагедия в Ур-Фиоле ничему нас не научила?
Совет продолжался до позднего вечера. Ариэну попросили выйти, потом снова пригласили в зал. В конце концов потребовали, чтобы она в сопровождении Дамары и ещё нескольких человек пошла в святилище, сожгла на алтаре прядь своих волос и поклялась именем Аранхи, что никогда не творила никаких злых чар. После того, как всё это было сделано, Дамара подошла к Ариэне.
— Смотри, — сказала она. — Если ты солгала, Аранха накажет тебя. Но сгоришь ты не так легко и быстро, как прядка твоих волос. Огонь, который пожирает человека изнутри, причиняет ему страшные мучения.
— Наверное, ты знаешь, о чём говоришь, госпожа, — ответила Ариэна. — Ведь огонь, который пожирает человека изнутри, обычно называют злобой. Или завистью.
И она поспешила покинуть святилище, пока Дамара не пришла в себя после её дерзких слов.
— Тебе что, нравится постоянно устраивать вокруг себя шум? — спросила на следующий день Зия.
— А ты тоже попробуй, — посоветовала Ариэна. — Может, и тебе понравится.
Зия завидовала не только успехам Ариэны. Неприятности, в которые вечно попадала дочь лиммеринки, тоже надолго делали её центром внимания, и Зию это ужасно злило. Саму же Ариэну всеобщее внимание к её персоне стало уже изрядно утомлять. Она решила вести себя осторожнее. Теперь, беседуя с Дамеей, она довольствовалась тем, что посланные паучихой картины видны только ей. Зачем делать их проявленными, если их могут увидеть такие, как Дамара? Да и мало ли кому ещё придёт в голову следить и подглядывать.
"Вообще-то вам бы не мешало всё это увидеть, — думала иногда Ариэна. — И узнать то, что знаю я. Когда-нибудь я вам всё расскажу. И покажу".
Но она знала — пока не время.
Глава 6. Счастливые и несчастливые полотна.
Ариэна почти весну занималась огородом. Талма собиралась везти девочек в Ур-Маттар только после уборки урожая.
