«Они что, еду спрятали?»
Поворачиваюсь к семейству. Вернон злобно сверлит меня взглядом, но видно его злорадную улыбку. Дадли в открытую ржёт. Петунья брезгливо поджимает губы, но и у неё дёргаются краешки губ.
«Будем учить!» — Думаю я, и с этими мыслями отправился к выходу.
-Куда это ты намылился? — Раздаётся мне в след недовольный голос Вернона.
Молча, выхожу на улицу, и иду к своей цели.
«Будем учить», — мысленно повторил я, когда подошёл к магазину. Прохожу мимо продавца за кассой, подхожу к полкам. А дальше я показываю мастер-класс, как я могу быстро есть колбасу. Кассир не сразу попытался отобрать у меня добычу. Толи не сразу заметил, толи просто был шокирован моей наглостью. Но, когда одна рука захватила меня за шиворот, а другая — за мою колбасу, я с чистой совестью эту руку укусил.
Охнув, кассир меня отпустил, и побежал звонить в полицию. Как я, спустя время, боролся с полицейским, в лице Кларка, за свою колбасу, разговор отдельный. Но я её честно отвоевал. Хотя, Кларк не особо то и пытался её отобрать. Всё равно я уже почти всё сгрыз. А всю дорогу, что он вёз меня в участок, он бросал на меня задумчивые взгляды. Словно силясь вспомнить, где он мог меня видеть. А вот когда он привёз меня в участок, мне стало по настоящему плохо. Психологически плохо. Я знал этих людей. Знал поимённо. Я знал их всех! А они…они меня — нет. Как же я ненавижу волшебников!
Сидя на лавке, я методично грыз остатки колбасы, и смотрел на полицейских. Таких близких, и в то же время, таких чужих.
-Эй, парень, — Кларк задумчиво смотрел на жующего меня, — мы с тобой, раньше, нигде не встречались?
В ответ я пожал плечами.
-Как звать?
-Гарри Поттер, — и тут же откусил очередной кусок.
-Где живёшь?
-Тисовая улица, четыре, — и очередной мой кусь остатки колбасы.
-Угу.
Вот Кларк подошёл к напарнику и о чём-то зашептался с ним. Я же тем временем крутил головой, стремясь увидеть всех своих знакомых. Очевидно, от того, что мне на душе было так хреново, часть эмоций отобразились на моём лице.
-Эй, ты как?
Я посмотрел на женщину, что склонилась надо мной.
-Аманда, — невольно вырвалось у меня.
Аманда нахмурилась и спросила:
-Мы знакомы?
«Мы знакомы, Аманда. Моя милая, добрая Аманда. Если бы знала, как мне не хватает твоей солнечной улыбки. Кто бы знал, что полицейская может ТАК улыбаться, и что я успею так сильно привязаться к вам всем. Мы знакомы с тобой, Аманда, но ты меня не помнишь. Вы все меня не помните».
Думая об этом я едва сдержал слёзы.
-Эй-эй, парень, — забеспокоилась Аманда. — Ты это чего? — попутно коснувшись моего плеча, а потом, начав обеспокоенно ощупывать меня. Это позволило мне взять себя в руки.
Бля, я понимаю, что мозгами я здоровый мужик, но моему телу всего десять лет. Детское тело влияет на психику и восприятие мира. И с этим ничего не поделать. Здесь просто нужно время.
-Эй, парень.
Я посмотрел на позвавшего меня, и меня парализовало. Я словно вернулся назад во времени. Как и в тот день Кларк стоял с подносом, на котором стояло две тарелки с супом. Булочками и чаем. Клянусь, я был уверен, что сейчас он возьмёт ложку, и скажет:
-Ложка.
«Нельзя же так!» — Успеваю подумать я.
И меня прорвало. Я сидел тихо, не издавая ни единого звука, но слёзы сами текли из моих глаз. Текли, и не могли остановиться.
-Эй-Эй! Ты чего? — Вокруг меня хлопотала моя нежная Аманда, вытирая мне слёзы. Она не понимала, что своей заботой только делает мне хуже. Своей заботой, она, фактически, причиняла мне боль. Попытался выдавить из себя улыбку. Судя по лицу Аманды, получилось у меня не очень.
Вот я взял ложку, и начал есть суп. Кларк, к своей тарелке, даже не притронулся. Он просто подпёр свою щёку кулаком, и хмуро наблюдал за моей ложкой. Время от времени бросая взгляды на мои щёки, по которым всё так же текли слёзы.
-Булочку?
Я аж вздрогнул. Но кивнул, и взял булочку. Когда я съел свою тарелку, Кларк убрал её, и поставил свою.
-Давай-давай, парень, — криво усмехнулся Кларк, не понимая причины моих широко распахнутых глаз. — Тебе это нужнее.
В этот момент я закрыл глаза, и мысленно пообещал:
«Волшебники, я вас не убью. Это слишком лёгкое для вас наказание. Это вы позволили Волан-де-Морту творить беспредел. Это вы позволяете Дамблдору играть чужими жизнями. И ЭТО ВЫ ПОЗВОЛИТЕ ВОЛАН-ДЕ-МОРУ ВЕРНУТЬСЯ, ЧТОБЫ ВНОВЬ ИЗМЫВАТЬСЯ И УБИВАТЬ ЛЮДЕЙ. Я превращу вашу жизнь в Ад, волшебники. Не за себя. За Гарри. За соучастие в его убийстве. За предательство. За этих парней и девчат из полицейского участка, которые рискуют своей жизнью. А по мере возможности подбирающих голодных детей с улиц, и кормящих их за свой счёт. За то, что вы стёрли моим друзьям память обо мне. За то, что растоптали их милосердие ко мне. За то, что презрительно называете их магглами. Не за себя. За них я превращу вашу жизнь в Ад, волшебники. И я даже знаю, кто мне в этом поможет.
Было время, когда моей матери старейшины Дагестана присвоили титул Абай. А ведь она русская. Другими словами она несколько лет была телохранителем невест, с правом на убийство. Она защищала во время свадьбы невест от похищения и позора. Получить Абайя на свою свадьбу считалось невероятно сложно, но престижно. Учитывая характер матери, её прозвали Нина Бешенный Абай.
Теперь мне пора подхватить выпавшее знамя.
Вы называете Волан-де-Морта — Тёмным Лордом.
Вы называете Дамблдора — Великим Светлым Волшебником.
Придёт день, и вы назовёте меня — Бешеный».
* * *
А на следующее утро я получил письмо из Хогвартса.
Хагрид.
Примечание к части
Лёгкая проходная глава.
-Дадли, принеси почту.
-Пошли за ней Гарри!
-Гарри, принеси почту.
-Да, мистер Дурсль, — краем глаза отмечаю, как у Вернона скривилось лицо.
Подхожу к двери, поднимаю конверты, и перебираю их.
«Ага, вот оно».
Захожу в чулан. Прячу письмо под подушку, и беру одноногого оловянного солдатика. Мне же нужна причина и алиби, зачем я заходил в чулан.
Отдав Вернону письма, я сел за стол, и стал рассматривать игрушку брата.
В каноне, Дамблдор раз за разом посылал Гарри письма. И если вдуматься, это было довольно мерзко. Причём, мерзко как по отношению к Гарри, так и по отношению к Дурслям, хоть они и мудаки, а в моём случае ещё и убийцы. Письмо должна была принести МакГонагалл. Но письмо пришло по почте. То, что Дамблдор предвидел реакцию Дурслей на письмо, думаю, для всех очевидно. Когда я впервые читал этот момент, мне казалось, что Дамблдор хочет проучить эту семейку. Попутно развлекаясь. Но что получилось на деле? Посмотрим на Дурслей. Не предвзято, с холодной, так сказать, головой. Дурсли боятся магии. Боятся до ужаса и мокрых штанов. Я бы даже сказал, боятся до безумия. Во всяком случае видя реакцию отца, Дадли сказал:
-Папа сошёл с ума, кажется.
Но главное, это было издевательство над Гарри. Несколько дней он видел, как к нему приходят письма, и все их уничтожают фактически на его глазах. Что он должен был чувствовать? Ненависть. Вот что Дамблдор посеял в их душах в те дни. Дурсли и так с трудом терпели «выходки» Гарри. А тут такое! Гарри же чувствовал несправедливость к себе всё то время, как себя помнил, а тут такое! Может со стороны метания Дурслей и выглядит забавным. Но можно попытаться понять состояние Дурслей, мерзко всё это.
Так почему я спрятал конверт. Тут очень просто. Не из-за письма, а ради самого конверта. Это улика. Это доказательство того, что всё это время я жил в чулане под лестницей. Там так и написано:
Мистеру Г. Поттеру.
Чулан под лестницей.
4. Тисовая улица.
Литтл Уингинг.
Суррей.
У меня на это письмо очень большие планы. Вскрывать письмо я не стал. Думаю, на нём должно быть следящее заклинание, которое сигнализирует о том, что его прочитали. Ведь узнал же Дамблдор о том, что письмо уничтожено.
Я вышел за дверь, и осмотрелся. Ага. Вон, на ветке сидит сова. Увидев меня, сова слетела с ветки, и села на почтовый ящик, и с ожиданием уставилась на меня.
«Умная птица. Значит, Дамблдор не законченный мудак. Хотя это вопрос спорный. Может это просто умная птица, которая, как ей и полагается, ожидает ответа. Но Гарри же об этом откуда мог знать?»
В силу обстоятельств мне нужно встретиться с Хагридом. Есть у меня к нему несколько вопросов. Очень неприятных для него вопросов. Да и Дамблдора пока не следует излишне напрягать своей разумностью. Мне есть, что ему сказать, но это следует говорить при свидетелях. Значит, позволим канону идти своим путём. Пока что.
А вот на следующий день пришло три письма, и у Дурслей началась истерика.
* * *
Я посмотрел на часы Дадли, и аккуратно развернул рисунок. Взяв с пола пыль, я щепоткой разложил её над нарисованными свечками, изображая ей огонь. Это уже стало традицией. Я вложил душу в этот рисунок праздничного торта. Именно, рисунок. От чего-то для меня это было очень личным, собственноручно нарисовать праздничный торт. Одиннадцать. Сегодня Гарри исполнилось бы одиннадцать лет. Я вновь посмотрел на часы, отсчитывающие последние секунды. Есть. Я посмотрел на торт и улыбнулся.
«С днём рождения тебя, брат. Пусть у тебя там всё будет хорошо!»
С этими мыслями я «задул» свечи.
БУМ!
-Где пушка? — Спросонья говорит Дадли.
Хлопок двери, и появился тяжело дышавший Вернон с ружьём в руках.
«А вот за жену и сына он порвёт любого» — мысленно отмечаю я.
-Кто там? — крикнул Вернон.
«Это мы, мыши. Точнее, мышь… одна штука», — мысленно усмехаюсь я. — «Вот только ты обделаешься, когда увидишь размеры этой мыши».
-Предупреждаю, я вооружен!
«А может и не обделаешься».
За дверью все стихло.
ТРАХ!
«Твою мать!»
В дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и с оглушительным треском приземлилась посреди комнаты. Глядя на дверь, я аж присвистнул.
«ДА ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!»
В дверном проеме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Не добрые такие глаза. Плотоядные. Как у людоеда. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка.
«Твою…»
Вот он наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место.
«…мать!»
Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.
«Сейчас он облизнётся, и спросит, кто здесь самый упитанный?»
-Ну чего, может, чайку сделаете, а?
«Не очень-то я и ошибся».
-Непросто до вас добраться, да... устал я... — Великан шагнул к софе, на которой сидел застывший от страха Дадли.
-Ну-ка подвинься, пузырь.
«А вот это вот было грубо».
Дадли взвизгнул и, соскочив с софы, рванулся к вышедшей из второй комнаты матери и спрятался за неё.
«Разумно».
Петунья, в свою очередь шагнула, за спину Вернона.
«Как и полагается жене, будет патроны подавать»
-А вот и наш Гарри! — Удовлетворенно произнес великан.
«Где?» — Я даже оглянулся.
-Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был...
«Что не помешало тебе подбросить меня на порог, как и полагается поступать с ублюдками. Всё согласно традициям».
-А сейчас вон как вырос…только ты худенький очень.
«Назло вам всем. Но брата я потерял».
-И вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны.
«А вот о родителях моего брата ты вспомнил зря».
-Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр!
«Не прошло и года. Разродился наконец».
-Вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!
«Это точно. А частная собственность в глазах англичан, священна. Ату его!»
-Да заткнись ты, Дурсль!
«Не разумно говорить это человеку с ружьём».
Великан протянул руку и…
«Стреляй, придурок! Только подумай, что этот извращенец с твоей женой сделает. А может и с сыном».
Выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел.
«Слабак! Только и умеешь детей убивать!»
Вернон пискнул. Реально так. Как мышь.
-Да... Гарри. С днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой-чего... Может, там помялось слегка, я... э-э... сел на эту штуку по дороге... но вкус-то от этого не испортился, да?
Великан запустил руку во внутренний карман черной куртки и извлек оттуда немного помятую коробку.
Я задумчиво смотрел на Хагрида. Я не знал, как к нему относиться. По сути, он был такой же жертвой магического мира, как и Гарри. Да, он был с теми, кто обошёлся с моим братом, как с ублюдком. Но что лично Хагрид мог сделать? И если подумать, то Хагрид был фактически единственным другом Гарри. Не считая Гермионы, конечно. Хагрид был единственным из взрослых, кто относился к Гарри не как к студенту, или будущему орудию против зла. Хагрид относился к Гарри как к другу. И сейчас он принёс моему брату его первый в жизни торт. Более того, он не откупился, купив торт в магазине. Хагрид сделал и подписал его сам. Это дорогого стоит.
Аккуратно открываю слегка помятую коробку. Большой липкий шоколадный торт, на котором зеленым кремом было написано: «С днем рождения, Гарри!» И нет. Торт не был повреждён или раздавлен.
-Вы кто? — Спрашиваю его.
-А ведь точно, я и забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса.
«Не хрена себе ладонь!»
Но аккуратно жму её. Но тут он обхватил мою, и энергично потряс ее.
«Ёб…! Нет. Не сломал руку. И на том спасибо».
-Ну, так чего там с чаем? — спросил он, потирая руки. — Я... э-э... и от чего-нибудь покрепче не отказался бы, если... э-э... у вас есть.
А дальше всё по канону. Камин, пламя, кочерга, сосиски.
Дадли беспокойно завертелся. Ну, я его понимаю. Очень и очень хорошо понимаю. А вот торт я поставил так, что бы он до него не добрался. Ибо, нефиг.
-Что бы он ни предложил, Дадли, я запрещаю тебе это брать, — резко произнес Вернон.
«Разумно. Кто его знает, из чего они сделаны. И самое главное, когда?»
-Да ты чего разволновался-то, Дурсль?
«Значит Хагрид его знает. Во всяком случае, как его зовут».
-Да мне бы и в голову не пришло его кормить, вон он у тебя жирный-то какой.
«Какой добрый и тактичный дядя».
Ну, когда сосиски были готовы, я проглотил их, и не заметил.
-Извините, но я до сих пор не знаю, кто вы такой, — произнес я.
-Зови меня Хагрид. Меня так все зовут. А вообще я ж тебе уже вроде все про себя рассказал. Я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс?
