Добро пожаловать домой, мама

"Будущее? — горько повторил отец. — Какое будущее? Смерть, Тагара! Только смерть! Им не простят того, что они живы! Их убьют!"

"А на что им мы? — резонно заметила мать. — Мы что, не защитим их?.."

И вот тут на Таданари накатило.

Слишком уж страшными оказались слова отца. Только смерть. Убьют. Не простят, что живы.

Как с пальцев сорвался воздух, Таданари так и не вспомнил. Даже помощь Джинтры оказалась бесполезной. Вдвоём они не смогли сдвинуть этот груз.

Я увидела, как потоком катятся слёзы по его щекам. Сильные плечи подрагивали. Он прижимал к губам тыльную сторону ладони.

— Почему ты мне не передал воспоминания? — собственный голос показался мне чужим. — Зачем надо было это всё заново переживать?

Дани покачал головой, не отнимая руки от лица. Всхлипнул и зажмурился. Я услышала тихий стон.

Мне стало не по себе. Мужские слёзы... что делать и как себя вести — я не знаю. До сих пор не знаю. Поэтому мне сейчас тяжело. Когда плачет мужчина — это значит, что всё действительно плохо.

— Так... нужно, — сдавленно пробубнил Таданари и опустил голову.

Понимаю теперь. Если бы не выговорился — сошёл бы с ума. И никакая менталистика не помогла бы против личной драмы и чувства вины.

— Я не знаю, сможет ли Джин меня простить, — проговорил Дани тихо и прикрыл ладонью глаза. — Но я себя простить точно не смогу. За то, что сломал жизнь сестре. И за то, что из-за меня она осталась сиротой. И ей не повезло, в отличие от меня. И не повезло её дочери. Опять же из-за меня.

Прерывисто вдохнул.

А у меня кровь застыла в жилах.

Когда слышишь чьи-то горькие слёзы, когда видишь, как человек ненавидит себя в этих рыданиях, когда чувствуешь, что плач — это единственное, чем человек может себе помочь... становится очень плохо.

— Ты же не нарочно... — прошептала я, понимая, что это не оправдание.

Мне не ответили. Таданари тихо всхлипывал, отвернувшись от меня. А меня не покидало ощущение ужаса. Не моего, но от этого было ещё страшнее. Как будто сначала ужас переживается поверхностно — не успеваешь расчувствовать. А уже потом, по второму, по третьему кругу, по мере осознания, по мере углубления становится всё более жутко, всё более холодно, всё более тяжко.

На меня сейчас навалилась самое сильное осознание проступка Таданари. И это его осознание, не моё.

Я потянула руку к его плечу, но остановилась. Не стоит.

— Не нарочно. Но сделал.

Дани повернулся ко мне боком, но в глаза смотреть не стал. Он успокоился, правда, скорее внешне.

— Даже если я ей сейчас обеспечу карьеру в Круге, сделаю её первой женщиной, вошедшей в Круг, добьюсь для неё уважения со стороны всех семейств, выдам замуж за достойного человека... это не сделает её детство счастливым, — покачал головой Таданари.

— Ну, Дани... — я тщательно подбирала слова. — Ты же понимаешь, что детство её уже в прошлом? Да, счастливым оно не станет. Но будущее может стать.

Дани запрокинул голову и зажмурился.

— И если уж ты чувствуешь себя виноватым, — продолжила я, — то помоги ей стать счастливой сейчас и потом. Думаю, твоя сестра на том свете перестанет тебя винить.

Дани всё молчал.

— А хамить мы её все быстренько отучим! — сказала я бодро. — И тебе больше не придётся в воспитательных целях накидывать покров на её магию.

Наконец-то я увидела слабую, но улыбку.

— Имара Анойя?.. — донеслось из-за двери вместе с негромким стуком.

— Заходи! — разрешила я.

Дани подобрался и сделал спокойную физиономию, но красные после слёз глаза никуда не денешь.

Отодвинулась дверь, и в комнату зашла Джинтра. Я едва сдержала усмешку — как говорится, вспомнишь солнце, вот и лучик. Она открыла рот, чтобы что-то мне сказать, но глянула на Таданари и нахмурилась — заметила, что он немного не в себе.

— Дядя? Дядя, ты чего? — обеспокоенно спросила она и быстро подошла к нам. Опустилась на колени рядом с Таданари и требовательным взглядом уставилась на него. Она знала, как себя вести в этом случае.

Таданари покачал головой и натянуто улыбнулся.

— Всё хорошо, родная.

— Не ври! — грозно потребовала Джинтра. Но тон её голоса не вязался с жестом: она крепко сжала руку дяди, непроизвольно поглаживая большим пальцем его запястье.

Тот, кто ненавидит, не делает так. И не смотрит с таким беспокойством.

Чувствую, я тут лишняя. Им есть, что обсудить, если Таданари решит, что Джинтре стоит знать о его чувствах.

Я встала и направилась к двери.

— О, имара Анойя! — встрепенулась Джин. Я остановилась и глянула на неё. — Чуть не забыла! К вам пришла девушка, дочка имари Нахарими. Говорит, что хочет вас увидеть. Я её усадила в гостиной, которая рядом с кухней. Попросила Каони, чтобы чай сделал.

— Эээ... — я удивилась.

Иньяра? Неожиданно! И чего она от меня захотела?

Ладно, сейчас выясним.

— Спасибо, Джин, — улыбнулась я.

— Пожалуйста! — усмехнулись мне в ответ.

Я вышла. Пусть побеседуют.

По мере того, как я приближалась к гостиной, любопытство всё нарастало и нарастало. Удивительно, как я не перешла на бег.

Иньяра сидела в указанном Джинтрой месте и пила чай. Почему-то мне показалось, что она нервничает.

— Пусть тьма рассеется перед светом твоей души, — я прикрыла за собой дверь.

Девочка тут же вскочила и поклонилась мне.

— Да озарит ваш день Вечное Сияние, — произнесла она.

Я невольно залюбовалась. Ну до чего же красива!

— Рада тебя видеть, — сказала я. — Правда, твой визит очень уж неожиданный.

Посмотрим, чего же от меня хочет эта маленькая интриганка.

— Для меня тоже, — смущённо улыбнулась Иньяра. Синие глаза смотрели тепло и дружелюбно. Ну надо же, а в прошлый раз они казались двумя ледышками, а сама Иньяра была готова чуть ли не вцепиться мне в горло, хотя и вела себя как аленький цветочек.

— Вот даже как, — протянула я. Интересно, интересно. — Не против, если мы выйдем в сад?

— Да, конечно! — покладисто кивнула Иньяра и пошла за мной.

Проходя мимо кухни, я быстренько туда заглянула. Пусто там, нет Каони. И хорошо.

— Итак, Иньяра, о чём ты хотела поговорить? И почему ты в Таэро, а не в Шахано?

Мы неторопливо шли по мощёной тропинке, ведущей вглубь сада. Когда-то недавно под покровом ночной темноты и тусклого света Улы-Кадары мы с Аливи искали здесь лавочку.

Это было недавно. Но почему мне кажется, что прошло несколько лет?

Иньяра заметно заволновалась. Её пальчики беспокойно теребили длинную прядку пепельных волос.

— Я хотела извиниться, — ответила наконец она.

— За что? — приподняла я бровь.

— За своё поведение тогда, на ужине, — потупилась Иньяра. — Вы мне не понравились, я и не сдержалась.

Я хмыкнула.

— Не понравилась как человек? Или как возможная мачеха? — решила уточнить я.

— Как мачеха. А из этого вытекло, что и как человек, — Иньяра заметно смутилась. — Знаете, всё-таки неприятно, когда другая женщина занимает место матери...

— Прекрасно понимаю, — согласно закивала я. — Ты же здесь с отцом, да?

— Да, — подтвердила Иньяра. — И... я ещё хотела спросить. Правда, что имари Таданари больше не носит маску?

— Да, правда, — я прищурилась. — Я так полагаю, ты в числе тех, кто всю жизнь мечтал увидеть его лицо?

— Кхм... — щёки девушки вспыхнули жарким румянцем. — Да, хотела бы. Простите за откровенность, но я всегда восхищалась имари Таданари. Даже в маске.

Я усмехнулась. Так и думала, что девочка неравнодушна к Дани. Хотя, думаю, не к нему самому, а к нарисованному в воображении образу. Они ни разу не общались, насколько я помню.

— Думаю, у тебя будет много возможностей его увидеть, — ответила я.

Иньяра удивлённо воззрилась на меня своими невероятными синими глазищами.

Чего она ожидала? Что я начну ревновать? Что выкажу высокомерие, мол, думай, что говоришь, девчонка?

Может, когда-то у меня и были припадки ревности, но экте явно пошло мне на пользу. Былых ошибок я не повторю.

— Ну, теперь тебе легче? — спросила я. — Что я не собираюсь становиться женой твоего отца? Ты же проделала путь от Шахано до Таэро, чтобы убедиться в этом?

Иньяра замялась. Неудобный вопрос я задала.

— Да. Кагари было всё равно, а мне нет. Простите, но я бы не смогла вас принять.

— Это было ясно с самого начала. Знаешь, я сама переживала, что не смогу подружиться с тобой, и я рада, что теперь могу оставить этот страх в покое.

Пока мы шли, девушка заинтересованно поглядывала по сторонам. Пару раз остановилась, чтобы понюхать цветы или коснуться листиков какого-нибудь дерева. А я поняла, какой же Аливи молодец.

И так незаметно мы дошли до внутреннего двора, где находится тренировочная площадка. Оттуда как раз доносились голоса, смех и стук деревянных мечей. Ах да, я же тоже умею с ним обращаться! С мечом, в смысле. Надо бы повторить всё и привлечь к помощи парней.

— ...А ну-ка, Джин, давай, против Аливи становись! — восклицал Каони, утираясь рукавом. Лицо его блестело от пота.

О, тут и Джинтра! Они уже поговорили с Таданари? Быстро. Хотя мы с Иньярой минут двадцать по саду гуляли...

Становись против Аливи, говорит. Да, остальным братьям всегда стоит определённых неудобств поединок с младшим — он левша, и подстроиться под него не всегда получается.

Джин была одета, как и парни — в свободные песочного цвета брюки и серую рубашку, на спине уже промокшую. Судя по тому, что Каони и Ронли тяжело дышали и обливались потом, она их хорошенько погоняла. Такой довольной физиономии я у неё ещё не видела.

Адори, кстати, не видно. Наверное, отсыпается опять.

Мы с Иньярой остановились возле старой яблони и принялись украдкой наблюдать за происходящим. Девушка во все глаза смотрела на Джинтру.

— Эта девушка... — тихо проговорила она. — Кто она? Она меня встретила, когда я пришла...

— Это Джинтра, — ответила я. — Племянница Таданари.

— Племянница? — переспросила Иньяра. — Так это тот его родственник, о котором все говорят?

— Да, — подтвердила я.

— А она... так же сильна, как и имари Таданари? — глазки Иньяры заблестели.

— Да. И она тоже владеет целительством. Не знаю, насколько совершенны её навыки, но она уже многое умеет.

Иньяра завистливо вздохнула. Что-то мне подсказывает, что она захочет подружиться с Джинтрой. А уж что из этого выйдет — время покажет. Что самое забавное, Иньяра как раз относилась к тому типу женщин, которых Джинтра терпеть не могла — холёные, высокомерные и высокородные. Только вот она сама теперь тоже высокородная.

Тем временем Джин нас заметила. Хищно оскалилась — и перехватила меч в левую руку.

Аливи, уже показавший полную расслабленность и уверенность, отшатнулся. Остальные братья замерли и жадно уставились на сестру. Такого от неё явно никто не ожидал.

Чего греха таить, я тоже поразилась.

Владеет обеими руками? Этот, как его, амбидекстр? И левой, и правой?

— А имари Таданари узнал что-нибудь о своей семье? — спросила Иньяра, наблюдая за поединком Джинтры и Аливи.

Последний не растерялся — он давал достойный отпор, хотя и было видно, что его обескуражило умение новообретённой сестры управляться левой рукой так же хорошо, как и правой.

— Ооо, думаю, вскоре до тебя дойдут такие слухи, что волосы дыбом встанут, — хихикнула я.

Иньяра с непониманием воззрилась на меня.

Да-да, я уже предчувствую ажиотаж вокруг имён Таданари и Джинтры. Род Гинтаро, давно истреблённый по царскому указу... Хорошо, что наши сыновья принадлежат к Кайто. Их не должен коснуться скандал, который наверняка разразится в скором времени.

Но всё же хорошо, что Таданари удалось всколыхнуть уже давно похороненную историю. Пусть будет нелегко с этим жить, но жить в неведении ещё сложнее.

И тут Каони нас заметил. Он тронул за плечо Ронли, и оба поспешили к нам. Тарри тоже присоединился к братьям. А Джинтра и Аливи были слишком поглощены поединком, чтобы обращать внимание на остальных.

Насколько я помню, Каони и Ронли не знакомы с Иньярой. Это Тарри и Аливи успели засвидетельствовать ей почтение на том ужине.

Тарри разулыбался и тут же отвесил поклон Иньяре. Та растаяла, улыбнулась в ответ, и они обменялись приветствиями.

— Ронли, Каони, позвольте вам представить — имара Иньяра, дочь имари Нахарими, — любезно сказала я.

Заметила при этом, как завис Каони.

Снова пошёл обмен приветствиями, при этом Иньяра явно смущалась от пристального, неподвижного взгляда моего третьего сына. Я с ней согласна — это невежливо, в конце концов. Однако мне кажется, или в душе Каони что-то происходит?

Ронли же держался спокойно и вежливо.

— Что вас привело к нам? — учтиво спросил он.

— У нас с имарой Анойей был незаконченный разговор, — с очаровательной приятностью ответила Иньяра. — Теперь мы его закончили.

— Мама, может, присоединишься к нам? — воодушевлённо спросил Тарри и кивнул на площадку.

— Ой, нет, только не сейчас, — замотала я головой. — Чуть позже.

— Пожалуй, мне пора. Имари, — Иньяра поклонилась парням. — Спасибо, что выслушали меня, — теперь поклон мне. Щёки девушки снова порозовели.

— Надеюсь, наши семьи сохранят добрые отношения, — ответила я с улыбкой. — Я жду тебя, брата и отца в гости.

— Благодарю. Мы тоже будем рады вас видеть.

— Каони, проводи имару Иньяру...

— О, не стоит, я запомнила дорогу...

После того, как девушка скрылась между деревьями, Каони ещё с полминуты пристально смотрел ей вслед. Ронли с подозрением косился на брата.

— Как она похожа на Нелину... — выдохнул наконец Каони.

Ронли прищурился и тоже посмотрел туда, где проходила Иньяра.

— Ничего общего, — бесстрастно сказал он, прислонившись плечом к яблоне.

Я была согласна со старшим. Я ведь уже вспомнила Нелину, её внешность, характер. Не похожи они с Иньярой. Ну совсем.

Каони раздражённо глянул на брата.

— Всё-таки провожу, — буркнул он и побежал в сад. Догонять Иньяру.

Ронли покачал головой.

С площадки донёсся разочарованный возглас Аливи и смех Джинтры. Кажется, кое-кто потерпел поражение.

ЭПИЛОГ

— ...Дая, котёнок мой, иди ко мне!.. Не хочешь?.. У сестрёнки на коленках лучше?..

Джинтра показала мне язык, когда Адая отвернулась от меня, и погладила малышку по тёмным длинным кудрям.

Моей долгожданной девочке, Адае, исполнилось уже два года. Мы назвали её в честь сестры Таданари, этой вне всякого сомнения достойной женщины. У дочки золотые глаза отца и мои каштановые волосы. Она вырастет красавицей. Мы устанем отбиваться от предложений брака, когда ей исполнится семнадцать.

А я... я стала бабушкой. А Дани — дедушкой.

"Внучка... дайте подержать внучку! Дани, отойди... дайте подержать..."

Тамея родила. Роды убили бы её, если бы не вмешательство Джинтры — её магия исцеления спасла и дочку, и Тамею. Тарри за время родов обзавёлся седой прядью — так боялся за жизнь жены и дочки. Слишком долго и слишком тяжело добивался он этого брака, чтобы вот так потерять Тамею.

Интересно получилось: племянница младше тёти всего на год! Нидарине сейчас годик, Адае два. Настала пора девочек в нашей семье!