— Пробуй!
Элен всё не решалась. Смотрела с сомнением, а потом взяла осторожно, как реликвию. И ничего не произошло, ни искр, ни каких других разрушений.
— Ну же!
— Боюсь, — призналась она жалобно.
— Элен! Не тяни. Домовики не ошибаются!
— "Акцио" склянка!
Недавно отброшенный ею флакончик, взлетел с пола и, с силой впечатавшись в лоб незадачливой волшебнице, разлетелся на осколки. Хорошо, ни в кого не попало!
— Они небьющиеся, — ошарашенно проговорила я, осматривая лоб Элен. Ранок не видно, но шишка надулась сразу. — А лечить я не умею. Почему ты Люмос не наколдовала, балда? Все так делают при проверке.
Элен рухнула на кровать и рассмеялась:
— Это так банально! А так — зато почувствовала!
— Все волшебники ненормальные! — покачала я головой, борясь со смехом. И забрала у Элен свою палочку. — "Репаро"!
Незачем тут разбрасывать осколки. Поставила на тумбу пустые флаконы.
— Ой, не верю! — воскликнула Элен, мечтательно глядя в потолок. — Мама сойдёт с ума! И брат! И Береника! И Поппи! И Лиззи! Только Дерек ещё ничего не понимает.
— Стоит ли тогда их так пугать? — резонно спросила я.
— Не-а, — решительно согласилась со мной Элен. — Сначала научусь. Всё что я знаю, по верхам нахваталась от всех. Эль, прошу, пока никому не рассказывай. Я сама найду подходящий момент.
— Как скажешь!
— А пойдём завтра, купим мне палочку? Или нет, в четверг. Завтра не смогу — смена.
— Хорошо, пойдём. — Я прикинула, что в четверг мы с Северусом вполне можем прогуляться.
— Ой, блин! А как же метла! Если я больше не сквиб?
— Ну, обратно ты же на ней летела. И вообще — брат же на тебя зачаровывал, а не на твою сквибистость.
— А знаешь, — Элен судорожно кусала губы. — Перед тем, как меня трахнуть, он что-то влил мне в горло. Такое тягучее и горькое. Я ещё подумала, что это чья-то кровь или что похуже. Чуть не стошнило. Но он мне сразу сунул в рот какую-то кислую травку — и прошло. Заботливая сволочь.
— Скорее, это было нужно для ритуала, — предположила я. — Только ума не приложу для какого.
— Ну, я тем более в таких вещах мало смыслю, — вздохнула она. И зевнула. — Давай спать?
И вдруг погладила себя по животу, и лицо её озарила нежная улыбка:
— И ты маленький, — прошептала Элен, — будешь самым любимым, даже если сквиб!
Я вернулась к себе в кровать, глаза слипались, и словно с плеч свалился тяжкий груз.
Зелье у меня с лёгким снотворным эффектом. Нашла рецепт в одной из книжек прежней Эйлин. Хватает часа на три здорового сна. И гораздо полезнее, чем зелье сна без сновидений.
— Какая малая цена, чтобы стать магом, — пробормотала сонная Элен.
Я так не считала, но возражать и не подумала.
* * *
— Всем пока! — Элен в умело наведённом и незаметном для неопытного глаза макияже сияла, как новенький галеон. Мне пришлось битых полчаса убеждать её, что выглядит она прекрасно, и нет, глаза совсем не красные, а очень даже красивые.
— Иди поцелую, бессовестная девчонка! — Береника расцеловала её в обе щеки, несмотря на протесты. — А это что? Поппи!
Мы стояли на красивом резном крыльце, собираясь отбывать в разные стороны.
— Обычная шишка! Об тумбу стукнулась, — Элен попыталась снова замаскировать её чёлкой.
— Горюшко! — Поппи аккуратно взмахнула палочкой, что-то пробормотав.
— Ой, больно!
— Сразу бы сказала, я бы мазью смазала. А так — поболит минут двадцать. Будешь знать, как скрывать от меня! Ну вот, зато ничего уже нет. Дай, я тебя тоже поцелую!
— Поппи!
Медиковедьма, смеясь, всё же расцеловала её, и, судя по всему, Элен вовсе не была против. Смотрела на всех с обожанием. И, наверное, уже прикидывала, как всех удивит очень скоро. Хотелось верить, что продержится хотя бы неделю.
— Эль, — ко мне она сама подошла и крепко обняла. — Я так рада была с тобой познакомиться! Ты пиши, если что! Адрес мамин, Поппи знает.
А на ухо шепнула:
— Спасибо! В четверг!
Отступив от меня, махнула всем рукой, с зажатым в ней жёлудем.
Обязательно спрошу, где берут, и как понимают, какой — от чего.
— Пока всем! Увидимся!
Миг — и исчезла.
Береника и Поппи резко развернулись ко мне.
— Что? — пришлось отшагнуть назад, и прижаться к двери. Очень уж суровыми стали их лица.
— Это ты нам скажи! Как она? Выплакалась? — Поппи смотрела с надеждой и беспокойством, а вот Берри кусала губы, и кажется, сама была готова разреветься. А ведь на вид такая сильная женщина.
— Она же сказала, что сама, — пробормотала я, судорожно вспоминая, обещала ли я Элен молчать о её слезах, или только о магии.
— О, Мерлин, бедная девочка! — Берри закрыла лицо руками, судорожно всхлипнув.
— Сама, — фыркнула Поппи мрачно. — Эль, мы её с пелёнок знаем, как облупленную. Ты хоть скажи, чем кончилось?
Мучить их дольше я посчитала излишней жестокостью.
— Она сказала, что ненавидит жалость. И...
— Вот дура!
— Берри, уймись! — Поппи, погладила меня по руке. — Давай, Эль, расскажи. И ты-то чего ревёшь? Сама же сказала, что она ненавидит жалость, вот и не жалей.
— Не могу, — шмыгнула я носом. — Ладно. Сначала она упиралась, а потом всё рассказала. И она порыдала, и я. Поговорили. Потом опять порыдали. Теперь всё будет нормально.
Сама понимала, что рассказала слишком мало. Но им хватило.
Береника судорожно вздохнула и вытерла слёзы:
— Ну, слава Мерлину! Ребенка-то оставит, если будет? Или заранее ненавидит?
Поппи тоже ждала ответ.
— Оставит, — я слабо улыбнулась. — Сказала, что будет его любить больше всех, даже если родится сквибом.
Они переглянулись и кивнули друг другу, и что это значило, я не поняла.
Это был грустное прощание. Но в глубине души, я была за них всех очень рада. Такая дружная семья! Да они будут любить Элен всякой, с ребёнком, или без него, с неправильными решениями, израненную и оскорблённую, сильную и слабую. А с тем, что у неё появилась магия, все ещё намучаются, но сильнее любить не станут. Потому что сильнее — невозможно.
Маленький жёлудь перенёс нас в Хогсмид.
— Где вы их берёте? — решилась выведать я, едва мы появились возле "Трёх мётел".
— Кого? — обалдела Поппи, крутя головой.
— Жёлуди!
— А! — она хитро улыбнулась. — Видела сундук в прихожей за лестницей?
— Ну ага, кажется. Большой такой.
— Он на вид большой, а на самом деле — огромный. Чары расширения Джеф сам накладывал.
— Джеф?
— Джеф Дарси — Муж Береники. Так вот — там всё разложено по мешочкам, тоже немаленьким. Каких только мест нет. И перепутать нельзя — вот смотри.
Она показала мне жёлудь уже без шляпки, а на боку я увидела чёткие буквы: Хог. Швырнула на землю, снова подняла и показала мне. Буквы исчезли.
— Вот так. Выкинул — и все дела. А это возьми себе. Вдруг пригодится. И пойдём уже, а то торчим посреди улицы.
Поппи сунула мне в руку три жёлудя. На одном я увидела две заглавные буквы: "ПП", на втором — "МС", на третьем — "КА".
— Поясни! — мы не торопясь шагали в сторону Хогвартса.
— "ПП" — это Поппи Помфри, такой у тебя уже был — ко мне домой, значит. "МС" — Мунго, кабинет доктора Сметвика. "КА" — Косая Аллея. Всё просто. Ты мне напомни, я тебе наберу побольше всяких. У Анжелики Дарси, где сейчас гостят дети, дубовая аллея. Все жёлуди собираются и складируются. У них есть эльф, который только за этим и следит. Анжелика — мастер-артефактор, она и делает порталы. А Джеф с Берри тоже наловчились с её помощью. Правда, Анжелика может из чего угодно, а они только из желудей. Мы не очень любим аппарацию, вот так издавна и повелось. Некоторые жёлуди ещё прадеды делали. Только это семейное, не показывай никому, и не рассказывай.
— Хорошо, — я сунула подарок в карман мантии. — Спасибо большое!
— Тебе спасибо, — она отмахнулась, — за Элен, и вообще. И не надо в один карман. Положи в разные. Чуть что — сунула руку в карман, сорвала шляпку ногтем — и привет.
Я так и сделала. В правом — Мунго, в левом — дом Поппи. А Косую Аллею сунула в кошелёк. Сомнительно, что туда потребуется перемещаться срочно.
* * *
Едва мы вошли в замок, как к нам поспешил предшественник Филча, мистер Прингл.
— Сработали охранные чары, — проворчал завхоз Хогвартса, с удивлением рассматривая меня, — опять вы?
— Здравствуйте, мистер Прингл, — сухо поздоровалась Поппи, привлекая к себе внимание.
— А, мадам Помфри! Сами тут разберётесь, — и Прингл, развернувшись, потопал прочь.
— Не обращай внимания, — сразу сказала подруга, — давай сначала ко мне, до обеда ещё есть минут двадцать.
Мы поднялись на второй этаж, прошли через коридор больничного крыла и через небольшой предбанник попали в новые апартаменты колдомедика.
— Гостиная, где мы в прошлый раз пили чай, теперь стала моим рабочим кабинетом, — поясняла Поппи. — Очень удобно, потому что он соседствует с лабораторией и близко к палатам и выходу. Зато тут теперь у меня целых две спальни, своя кухонька — я уж настояла, люблю иногда готовить — и шикарная ванная комната.
Не успели мы пройти по всем помещениям и заглянуть в "шикарную" ванную, как в небольшой прихожей, ведущей в больничное крыло, отчётливо звякнул колокольчик.
— О, — поморщилась Поппи. — Наверняка домовики уже доложили о твоём приходе. Это Дамблдор. Подожди здесь, я открою.
Я осталась в гостиной, рассматривая колдографии, выставленные на каминной полке: мисс Помфри среди выпускников Хогвартса, мисс Помфри с целителем Сметвиком у постели больного, Поппи вручают орден два важных типа в дорогих мантиях. Надо бы узнать, что за орден такой. Чувствовалось, что подруга уже успела здесь всё устроить по своему вкусу. Но всё равно, такого уюта, как в её квартирке, здесь не ощущалось. И никаких семейных фотографий. Ни Береники, ни Элен, ни обожаемых племянников.
— Здравствуй, Эйлин!
Я вздрогнула и обернулась. Дамблдор сегодня был в малиновой мантии с россыпью мелких фиолетовых звёзд. Высокий колпак, выполненный в тех же цветах, высоко загнутые носочки сапог — ну просто персонаж из сказки.
— Здравствуйте, профессор, — я вежливо улыбнулась.
— Как хорошо, что вы пришли именно сейчас, моя девочка — покивал он добродушно. — У меня совсем немного времени, уж простите, но старика через час ждут в Министерстве. Спасибо Поппи не прогнала, хоть она у нас строгая, м-да... О чем это я? Ах да, если не возражаете, то поболтаем прямо здесь.
Я кивнула, гадая в который раз, что ему от меня нужно.
А директор щёлкнул пальцами, призвав важного домовика, и велел подать чай и сладости.
Не прошло и минуты, как поднос с треугольными пирожными и две чашки чая оказались на столе.
Я заняла место напротив профессора и придвинула к себе чашку, удивляясь, что не вижу знаменитых лимонных долек. Но возможно, в эти годы он ещё не успел к ним пристраститься.
Подруги нигде не было видно, но спрашивать о ней я не решилась.
— Угощайтесь, милая, — Директор подхватил одно из треугольных пирожных, обильно посыпанных сахарной пудрой. — Эти пирожные с лимонной начинкой просто чудо. Новая выдумка наших домовиков, они ведь такие затейники. Рекомендую.
— Спасибо, — взяла одно, очень уж проголодалась. Рассчитывая на обед в Большом зале Хогвартса, я ничего не ела после утреннего сна. Хотя Береника и предлагала.
— Как поживаешь, девочка моя? — глаза профессора за стёклами очков лукаво поблёскивали.
Пришлось спешно проглотить кусок угощения, чтобы ответить.
— Спасибо, директор. Не жалуюсь.
Позволила себе сделать большой глоток горячего несладкого чаю. Учитывая приторность пирожных, порадовалась отсутствию сахара хотя бы в нём.
Внезапно голову словно стянуло стальным обручем, а серьга в ухе, подаренная братом, дёрнулась, словно хотела оторвать мне мочку. С трудом удержала спокойный вид, хотя боль ещё несколько секунд не отпускала.
Удалось даже заметить удивление, мелькнувшее в глазах директора за стёклами очков. Сразу отвела взгляд, чтобы не нырнуть в его мысли — с таким сильным легилиментом это чревато большими неприятностями.
— Жизнь сложна, моя деточка, и часто несправедлива к лучшим из нас. В молодости почти все мы хотим переделать этот мир, мы сильны и порой не слушаем зудения этих замшелых пеньков, к-хе, к-хе! Не стоит так смущаться, милочка, сам был таким. М-да, вот помнится... Вы позволите старику немного побрюзжать?
— Конечно, профессор. Я вас слушаю.
— Видишь ли, Эйлин. М-да, я может, скажу и революционную мысль... Но я горжусь нашей молодёжью. Да старым пенькам, к-хе, положено брюзжать и талдычить очевидное. Эх, если б с этого был хоть какой-то толк! Впрочем, молодым нужно искать свои пути и набивать свои шишки. Но знали бы вы, как бывает грустно, когда дело не ограничивается шишками... М-да. Я очень сочувствую вашему положению. Лишиться магических сил после изгнания из рода... Нет большего несчастья для такой чистокровной волшебницы, как вы. Уж простите, милочка, старика за бесцеремонность, но что же вы так...
Очень захотелось оправдаться, я даже рот открыла. Только, к счастью, я совершенно не знала историю изгнания из рода моей предшественницы. Поэтому вовремя прикусила язык.
— Не буду вас расспрашивать, — сказал директор, не дождавшись моего ответа. — Нет. Это ваша частная жизнь. Однако вы, наверное, скучаете по миру магии, где вам, увы, не нашлось места? А ведь здесь вас помнят...
Я неопределённо пожала плечом, не зная, что и ответить. "Осведомлённость" директора действовала на нервы. Будь всё на самом деле так, мне бы точно не понравилось его выслушивать. Хотя то, что он сказал, проливало немного света на жизнь прежней Эйлин. Вот почему она провела тёмный ритуал — хотела вернуть магию? Да, опасное дело — вон и Тёмный Лорд что-то с ритуалом намудрил.
— И не просто помнят, м-да, — голос директора прямо убаюкивал. — Я бы сказал, что искренне восхищаются — несмотря все трудности, вы нашли в себе силы для совершенствования. Я горжусь, когда мне приходится слышать подобное о своих выпускниках! Какое восхитительное решение — сосредоточится на зельях. А ведь для их изготовления не нужна магия. Достаточно того, что вы сохранили магическое ядро. И ведь хороший зельевар может достичь многого, даже будучи многого лишён. Конечно, ему понадобится помощь друзей, совет... Ну, вы ведь понимаете меня?
Дамблдор одарил меня ласковым взглядом — оставалось только порадоваться, что пирожное было давно отложено в сторону — запросто могло встать поперёк горла.
— Вот мне и пришло в голову, когда я тщетно искал способ как-то вам помочь, моя девочка. Вы же знаете, что дорогая Поппи лишь несколько недель, как вступила в свою должность. И я её очень ценю. Такие рекомендации от её наставника Гиппократа Сметвика, да и сама министр замолвила словечко. Что говорить, я помню её ещё ученицей Равенкло, такой милой кудрявой девчушкой... О чём это я? Ну да, жизнь вносит свои коррективы, вот и мадам Помфри за пять лет после выпуска, стала гораздо решительней и строже. Очень молчаливая, ни словечка лишнего, только строго по делу. А ведь иногда и поболтать хочется по-стариковски..
