— Ты очень любил свою чашку?
Он кривит уголок рта:
— Это был подарок моего кузена Грэма. Он погиб в двадцать лет. Мы дружили. Это единственная память.
У меня на глаза наворачиваются слёзы.
— Эль, ты что, плачешь? Брось. Я не сержусь, правда!
— Честно-честно?
— Честное пионерское!
Не успеваю я задуматься, откуда Тобиас знает про пионеров, как к моему плечу осторожно прикасается чья-то рука.
Я резко вскинула голову. Рядом стоял Данко и теребил в смущении свой рыжий чубчик.
— Миссис Эль, хозяйка! Вы тут сидите уже целый час. Я приготовил очень вкусный обед.
— Кажется, я задремала, — я провела ладонями по лицу и взглянула на домовёнка. — Тобиас не возвращался?
— Нет, хозяина ещё не было, — эльф качнул ушастой головой.
— А-а! Ты знаешь, Данко, я совсем не голодна. Честно. Я хорошо пообедала в Лондонском ресторане. — Увидев огорчённую мордочку нашего домовёнка-матроса, я поспешила добавить: — Но, если ты мне принесёшь какой-нибудь пирожок, чашечку кофе и подушку под спину, я буду тебе благодарна.
Эльф просиял, и вскоре поставил мне на колени маленький деревянный поднос. Кофе в маленькой чашке из тонкого фарфора распространяло дивный аромат. Пирожок с румяными боками так и манил, чтобы его скорее взяли в рот. Данко в последнее время любил нас побаловать выпечкой.
Под спину мне подсунули подушку, а на плечи инициативный эльф набросил вязаный плед.
— Ветер холодный, — пояснил он.
— Спасибо! — я с блаженным стоном оперлась спиной на подушку. Скамеечка на крыльце, хоть и удобная, но от жесткой спинки быстро устаешь. Не заметила, как затекли все мышцы. — Северус как? Не проснулся?
— Маленький хозяин встал сегодня очень рано и много играл. Он проспит ещё не меньше часа.
— Вот и хорошо. Ступай, Данко. Отдохни.
А Тоби всё не было. Я надеялась, что с ним ничего не случится. И с его летающим мотоциклом.
* * *
Я издалека вижу, какая неровная походка у мужа, и почему-то он является без своего мотоцикла. Вскакиваю со скамеечки, чтобы броситься навстречу. Как знала, что добром эти его отлучки не закончатся. Мне бы подбежать, но ноги не слушаются, и я стою с сильно бьющимся сердцем и не могу сдвинуться с места. И наплевать уже на его злость и свои обиды, лишь бы с ним всё было в порядке. И только когда он уже совсем близко, я вдруг понимаю, что он просто пьян, как говорится — в дымину. Взгляд не фокусирует, улыбается как-то нагло — иначе не скажешь.
— А чего ты тут... э-э, — он пытается стоять прямо. Ворот на рубахе расстегнут, рукав почти оторван, одна пола заправлена в джинсы, а другая торчит. — Эль, а ты... меня это... любишь?
— Да, Тоби, — я сама понимаю, что виновата в его состоянии, но как же не вовремя он напился. — Иди спать.
— Зачем, — удивляется он, — день же...
И демонстративно задирает голову вверх, чтобы посмотреть на небо. Его тут же сильно кренит вбок, и я подскакиваю, чтобы поддержать. И вижу на подбородке след женской помады. Ни с чем не спутаешь.
К горлу подкатывает тошнота.
— Изменяешь, значит? — говорю спокойно, а в перед внутренним взором уже возникают красочные картинки. — Скотина!
Тоби непонимающе моргает, а я зажмуриваюсь, чтобы просто его не видеть. А сама вспоминаю бабушку, которая не смогла простить мужу измену, хотя и пыталась. Я всегда думала, если любишь — всё простишь. Но кто ж знал, что это так больно!
А муж, цепляясь за меня, вдруг опускается на колени, очень неудачно, почти валится на землю, кое-как выравнивается, прячет взгляд.
— Ничего не было, — говорит куда-то в сторону. А я-то думала, он прощения хочет попросить. — И я эта... женат. Отвали.
И его тут же выворачивает на мои кроссовки.
Я вздрогнула, открывая глаза. Боже! Только не это! Привидится же! Двор по-прежнему пуст и, кажется, даже птицы не поют. И где его носит? А вдруг в это самое время... Мне срочно понадобилось в дом, потому что пирожок как-то неправильно переварился. Спазмы прекратились лишь минут через десять, и я с трудом поднялась с пола, оторвав дрожащие руки от унитаза. Вот, а так радовалась, что нет никакого токсикоза. Умывшись и почистив зубы, вернулась на крыльцо. Закуталась в плед, чувствуя внутри опустошённость.
* * *
Не успеваю я устроиться в уютном коконе из пледа, как мотоцикл мужа бесшумно спускается с неба прямо перед крыльцом.
Тоби, спрыгивает и что-то берёт из корзины, притороченной к багажнику.
Когда он оборачивается, я восторженно ахаю, не в силах поверить глазам. Таких красивых букетов из разноцветных роз я давно не видела.
— Тоби! Ты что!
Муж опускается на одно колено, и я вижу, что он совсем не злится. В глазах светится ласка и немного грусти:
— Эль, я был груб и несправедлив. Ты меня простишь?
Я забираю букет и утыкаюсь в него носом. Дивный аромат цветов сводит с ума.
— Спасибо, милый! Я простила тебя сразу!
— Я знаю, что ты разбила чашку, — говорит вдруг он, осторожно целуя мою руку и не сводя с меня глаз. — Это память от бабушки, но я и без этого её помню. Так что не волнуйся.
— Тоби, нам бы поговорить, — я чувствую, как гора ответственности за чашку падает с моих плеч.
Он поднимается и протягивает мне руку ладонью вверх:
— Эль, отдай цветы Данко. Как тебе идея поговорить в домике на дереве?
— Чудесная идея, дорогой! Данко, пожалуйста, поставь розы в вазу, ту, что на каминной полке.
Я встряхнула головой, отгоняя глупые фантазии. О чём я вообще думаю? Очень сомнительно, чтобы Тоби ни с того, ни с сего подарил мне цветы. Видимо, в его семье это было не принято.
Плотнее укуталась в плед, упорно продолжая ждать супруга и безнадёжно гадая, в каком настроении он появится. Ну, правда, не убьёт же. Пусть даже наорёт, хотя на него это не похоже.
* * *
Я задумываюсь и не сразу замечаю, как он подходит. Вздрагиваю пытаясь встать, но Тоби толкает меня обратно на скамью, и я вдруг понимаю, что он не просто злой, а в бешенстве, и еле владеет собой.
— Кто этот мужик, Эль? — цедит он сквозь зубы, больно удерживая меня за плечо.
— Какой... Тоби! Ты с ума сошёл?
И тут он просто бьёт меня ладонью по лицу, отчего голова ударяется о перила крыльца. Щека горит, а я не могу поверить, что это мой муж.
— Видеть тебя не хочу, — выплевывает он и уходит в дом.
Я всхлипнула и проснулась. Опять! Щека продолжала гореть, словно, и правда, Тоби дал мне пощёчину.
— Данко! — позвала я, не понимая уже, привиделось мне это или нет.
Домовёнок сразу появился на ступеньках.
— Да, хозяйка. Я тут.
— Данко, Тоби не возвращался?
Эльф огорчённо покачал головой:
— Нет ещё.
* * *
Шаги шуршат совсем рядом, и я открываю глаза — опять задремала. Тобиас очень красив в белоснежной футболке и джинсах. В руках у него большая спортивная сумка.
— Привет, — он сразу наклоняется и целует меня в губы. В глазах решительность и никакой злости. — Знаешь, Эль! Нам бы надо поговорить, но сначала выслушай предложение. Ты помнишь, что у нас так и не было медового месяца? Не смейся, я серьёзно. Что ты думаешь насчёт Греческих островов? А?
— Тоби! Ты, правда, возьмёшь нас на море?
— Ну а что, поселимся на безлюдном пляже. Только ты, я и Северус. Будем целыми днями загорать, купаться, собирать ракушки и танцевать в ночных клубах.
— В ночных клубах? А куда мы денем Северуса?
— Ничто не мешает взять с собой Данко. Ну как? Едем?
— Едем! — я с визгом прыгаю ему на шею, беспорядочно целуя в щёки и губы. Потом всё же беру себя в руки и серьёзно смотрю ему в глаза.
— Что?
— Твоя чашка, Тоби... Разбилась.
Он хохочет, запрокинув голову, на шее выделяется кадык и, не удержавшись, и прикасаюсь к нему губами.
Перестав смеяться, он смотрит мне в глаза, и мы соприкасаемся лбами.
— Эль, я уже трижды применял к ней "Репаро". Она совершенно не счастливая. И если ты ещё не передумала, вам хватит часа на сборы. Я взял портключ, который сработает через семьдесят две минуты.
— Ещё поцелуй, — говорю я, — и побегу собираться!
— Ещё поцелуй, — ухмыляется Тоби, — и мы никуда не поедем.
Неохотно я сползаю с него на землю и бегу в дом, чтобы разбудить и обрадовать сына.
Н-да, мне бы романы писать! Я сердито наколдовала "Темпус". Шесть вечера! Я его жду уже два с половиной часа. Что могло так сильно задержать? Все конечности уже затекли. Из открытой двери дома послышался голос Северуса — проснулся. И Данко, наверное, его кормит.
Сынок появился на крыльце спустя пять минут и расширил глаза:
— Мам! А чего ты тут?
— Просто сижу, — потрепала его по лохматой голове. Волосы уже опять отрасли. Подстричь бы. — А ты чего?
— Ничего, — и малыш вдруг забрался ко мне на колени, обвил тонкими ручками шею, прижался и уткнулся носом в шею. — Мам, а Дерек когда к нам приедет?
— Он же вчера был, — я обняла ребёнка покрепче и стала гладить по маленькой спине, чувствуя под руками косточки позвоночника. Всё-таки, он у нас слишком худенький. — Может, мы сами съездим к ним в гости?
— О, мам! Давай! А когда?
— Не знаю, Сев, мне ещё зелья нужно доварить. Завтра никак не получиться. Может, денька через два? И папу спросим.
— А где папа?
— Скоро придёт. А что ты в домик не бежишь? Надоел?
— Не-е, мам. Там хорошо. А ты расскажешь мне сказку?
— Сейчас, что ли?
— Ага.
Я вздохнула, глядя в сторону калитки поверх его плеча. — Ну, слушай. Жили-были на свете три поросёнка. Три брата. Старшего звали Наф-наф...
* * *
Северус уже давно убежал в своё царство на деревьях, утомившись сидеть на одном месте, а Тобиаса всё не было. Сначала я наколдовывала "Темпус" каждые двадцать минут, потом каждые десять. Ветер на самом деле дул прохладный, и я попросила Данко уговорить Северуса надеть курточку.
В половине девятого пришлось делать зарядку и даже побегать, чтобы размяться. Я уже мысленно представила себе все катастрофы, какие когда-то видела в фильмах. И дольше сходить с ума, сидя на одном месте, просто не было сил. Теперь я очень хорошо понимала Тоби, когда он волновался за меня. На душе было тягостно и тоскливо. Я даже перестала гадать, каким его увижу. Сколько можно, в конце концов? Данко снова уговаривал поесть, но мне просто не хотелось. Впрочем, от горячего чая с бергамотом отказываться не стала. В десять уже стало темнеть. Хорошо над крыльцом горел фонарь. Я попросила домовёнка принести мне книгу и сидела, укутанная уже в два пледа, разбирая премудрости древних рун.
В половине одиннадцатого я уговорила Северуса идти спать. Малыш капризничал и с трудом согласился на сказку от шушпанчика. Оказалось, Руни знает много интересных историй. Она теперь по вечерам улетала охотиться с черным приятелем, а днём отсыпалась.
Когда высоко в небе я увидела далёкий огонёк одинокой фары, "Темпус" показал без трёх минут двенадцать. Почти полночь.
Быстро позвав Данко, велела отнести пледы и подушку обратно в дом, да разогреть какой-нибудь еды. Сразу стало зябко, и я обхватила себя руками. Мотоцикл приземлился почти бесшумно, остановившись где-то за углом дома. Меня стала бить мелкая противная дрожь — наверное, от ночной прохлады.
С удивлением я услышала голос Тоби, что-то говорившего, и хотела уже побежать к нему навстречу, когда он вывернул из-за угла дома, заставив моё сердце неровно дёрнуться. А следом за ним показался мой братец. Тоби даже не сразу меня заметил, продолжая что-то говорить Джею. Я не разбирала слов из-за непонятного шума в ушах.
— О, привет, — он едва не налетел на меня и резко затормозил. — Ты чего не спишь? Поесть чего-нибудь осталось? Пошли, Джей, он у меня в кабинете. Но я думаю, тебе лучше остаться ночевать, куда ты на ночь поедешь?
— Привет, Эль, — улыбнулся мне брат, а муж уже бодро поднялся по ступенькам и заходил в дом.
— Тоби, — окликнула я, и он замер, полуобернувшись. — Я там твою чашку разбила. Извини.
— Да? — он недоумённо пожал плечом. — У нас что, мало чашек?
Не дожидаясь ответа, он скрылся в прихожей.
— Привет, — я улыбнулась брату через силу, чувствуя себя каким-то роботом. — Иди, Данко вас покормит.
— А ты?
Я покачала головой и махнула рукой — голос внезапно отказал, а в горле появился неприятный ком.
Джей с сомнением потоптался рядом и всё-таки ушёл следом за Тоби.
Я зажмурилась и сжала кулаки. Слёз не было. Просто я очень устала — такой длинный день! Внутри поднималась очень нехорошая волна. Надо было немедленно успокоиться. Я задышала открытым ртом, медленно считая. Пять секунд вдох, семь секунд выдох. Бездумно запрокинув голову, смотрела на яркие звёзды. Видимо на небе совсем не было облаков. Постепенно сжатая внутри пружина распрямлялась — дыхание помогало. Я даже "Темпус" наколдовывать не стала. Какая уже разница, сколько я здесь торчу?
Хватит! Резко развернувшись, потопала в дом. Зашла в гостиную и увидела, что Тоби и Джей смеются какой-то шутке, сидя за длинным столом. Моей решительности хватило, чтобы сразу произнести:
— Тоби, нам надо поговорить!
Он, всё ещё улыбаясь, оглянулся на меня и поморщился:
— Эль, поздно уже. Давай завтра. — И обернулся к Джею. — Я бы на твоём месте не стал с ним даже разговаривать.
— Вообще-то, Тоб, клиент всегда прав, — усмехнулся брат.
Я заметила, что они уже почти поели, а Данко с ними нет, и подошла к серванту. Надо же было налить им чаю, что ли. О чём они говорили, я больше не вслушивалась. Мне стало вдруг абсолютно всё равно. На меня обращали внимания меньше, чем на жареную картошку. Боже! Да Тоби даже не поцеловал меня при встрече! Просто обошёл. Наверное, я слишком сильно стиснула чашку, поверх которой стояла ещё одна, и та вдруг с тихим звоном пошатнулась, упала на пол, и разлетелась на три крупных осколка.
