— А ещё мы можем менять свою внешность... — На месте Раманы стояла совсем молоденькая девушка лет семнадцати. Она засмеялась и ответила на вопрос графа Клари, который тот даже не успел задать: — Нет, граф, на изменение внешности наложены ограничения, я могу меняться, так сказать, в пределах себя. Вами притвориться я не смогу.
— А аура? Как много у неё граней? — спросил ректор академии.
— Я не проверяла, наверное, много, но тоже ограниченное количество, — пожала плечами леди Рамана.
— Ну а возраст, как вы можете становиться моложе? — спросила магистр Вилари.
— Мы не становимся моложе, — снова пожала плечами Рамана, — Листик такая на самом деле, как выглядит сейчас. Она просто хотела быть старше, поэтому она казалась всем такой, какой её видели.
— Ну а Милисента? Она же росла на моих глазах, она стала взрослой девушкой! А теперь будто... — не нашелся, как закончить свою мысль, мэтр Фиранто.
— Милисента была человеком, потом её инициировали. Поэтому её самосознание не даёт ей уйти к тому виду, какой соответствует возрасту драклана. Это её предел, но такой она останется очень долго.
— Ага, — сказала Листик и показала сестре язык.
— И Листик тоже такой будет долго, — ехидно добавила Рамана.
— А я? — спросила Саманта.
— А ты — сорокапятилетняя человеческая женщина. Выглядеть молодой тебе позволяла магия, если ты прекратила бы омолаживающее магическое воздействие на себя, то стала бы выглядеть на свои сорок пять. Если не боишься, сними с себя чары, — продолжая ехидно улыбаться, сказала Рамана. С сомнением на лице Саманта немного напряглась и зажмурилась, потом подбежала к зеркалу и глянула на своё отражение. Оттуда на неё смотрела восемнадцатилетняя девчонка.
— Какой кошмар, — всплеснула руками Саманта, но было видно, что она довольна. — Меня же никто теперь не узнает, министры перестанут слушаться!
— А ты им в глаз! — заявила Листик. — Сначала сразу всем, а потом каждому персонально!
— Теперь вам понятно, почему Листик так выглядит? — кивнула на девочку леди Ларнийская.
— Я тоже так хочу! — заявила Стэлла Вилари. — Покусайте меня, пожалуйста!
— К сожалению, или к счастью, это через укус не передаётся, — развела руками Рамана, и тут же грозно глянула на девочку. — Листик! Веди себя прилично!
Девочка вздохнула, видимо, она хотела что-то предложить для омоложения магистра Вилари, но тётя её остановила, заподозрив какой-то подвох.
— Это всё хорошо, но для того, чтоб Листик и Милисента смогли произвести агентурное внедрение, нужна максимально правдоподобная легенда, — вмешался магистр Клейнмор.
— Любая, даже очень хорошо продуманная легенда имеет один изъян — она легенда. Всё продумать и предусмотреть просто невозможно. То, что предложила Милана, просто гениально!
— Мы бедные сиротки, наш замок сгорел дотла... — начала старшая девочка плаксивым голосом.
— Совсем сгорел, так красиво горел! Прямо как фейерверк на праздник... — поддержала старшую младшая. Только она остановилась, чтобы набрать воздуха для следующей фразы, как вновь заговорила старшая:
— Всё сгорело! Спасти ничего не успели! Осталось вот только то, что надето на нас...
— Столовое серебро, гардероб и мишка, я его спасла...
— Какое серебро? Какой мишка? — Ошарашенный магистр Клейнмор смотрел на девочек.
— Серебро столовое, вилки, ложки разные, тарелки... Но его надеть мы не смогли, оно ж не надевается! А мишка плюшевый, он так рычал и кусался...
— Вот поэтому мы теперь идём на юг, там у нас дядя, благородный граф. Мы же тоже благородные...
— Тётя, герцогиня, благородная...
— Стоп, стоп, стоп, — поднял руки магистр Клейнмор, — вы это называете легендой?! Это какой-то детский лепет! Просто бред...
— Именно, магистр, именно! — потирая руки воскликнул граф Клари. — Дети пережили какую-то беду, остались совсем одни. Они идут к дальним родственникам, даже не совсем представляя, что это за родственники. Рассказывают свою историю каждый раз по-разному, при этом история обрастает новыми подробностями, это свойственно детям — фантазировать. Причем они сами верят в то, что выдумали. Вы поняли?
— Да, граф, такое мог предложить только очень коварный ум!
— Вы мне льстите, магистр! — улыбнулась Милисента, которая стала Миланой — легенду-то придумала она.
— Последний вопрос — почему вы выбрали благородное происхождение? — спросил магистр Клейнмор.
— У нас будет оружие, хорошее оружие, — с этими словами Милисента развернула свёрток, который принесла с собой, и достала оттуда два клинка в наспинных ножнах и закрепила их у себя на спине. А пояс с двумя тяжёлыми охотничьими ножами, извлечённый из того же свёртка, передала сестре. Кивнув, продолжила: — И этим оружием мы хорошо владеем. При этом мы с сестрой очень молоды, то есть нас обучали с раннего детства, а это бывает только в дворянских семьях. То, что мы девочки, ни о чём не говорит, может, наши неизвестные родители хотели мальчиков и воспитывали нас соответственно, да мало ли может быть причин.
— Согласен, — кивнул магистр Клейнмор. — Когда вы думаете выступать?
— Сейчас, мы будем идти пешком, при этом нам надо появиться в Венисии на пару дней раньше Раманы и леди Стэллы. Мы пройдём порталом на правый берег Веньи, там сядем на какое-нибудь речное судно и спустимся до Венисии, там наймём малый корабль, что-то типа шхуны для каботажного плавания, и пойдём к драконьему архипелагу. С тётей Раманой, а, следовательно, и с леди Стэллой будем держать постоянную связь.
— А не опасно ли будет идти к Венье из глубины территории Гринеи?
— Зато никто не заподозрит наше зелийское происхождение, — улыбнулась Милисента.
— В ночь, выходить на Крионские болота? Не опасно ли? — задал вопрос придворный маг.
— Наоборот, никто не заметит, — снова улыбнулась Милисента.
— Если заметит, то только дикий зверь. А дикого зверя мы сами съедим! — заявила Листик.
— Удачи вам, девочки! — обняла сестёр Саманта; за ней обняла племяшек и Рамана. Милисента сделала знак, отгоняющий прислужников врага Единого, и девочки шагнули в заклубившийся туман портала, возникший прямо посреди гостиной.
— И всё-таки мне очень неспокойно! — произнёс мэтр Фиранто.
Всходящее солнце осветило бескрайний лесной массив. Сквозь зелёные джунгли просвечивались синие ленточки речушек, а над ручейками переплетение ветвей образовывало сплошную крышу. Синими и зелёными проплешинами проступали озёра и болота. Видны были только те болота, в топях которых не могли прорасти деревья. А те болота, где деревья росли, были вдвойне опаснее, зелёная трава лужайки, казавшейся такой надёжной, могла обернуться топкой трясиной. Кроме трясины, неосторожного путника подстерегали многочисленные хищные звери и не менее многочисленная и хищная нежить. Но люди здесь жили. Охотники, охотящиеся на зверей, ради их ценного меха и деликатесного мяса. Собиратели всевозможных растений, ценимых за целебные свойства. Редких цветов, которые обладали не только утонченной красотой, но и свойствами, позволяющими делать из них духи с изысканным ароматом. Даже простые земледельцы обосновывались здесь, мягкий климат и плодородная почва давали возможность собирать два урожая. Конечно, поля надо было огораживать крепкими заборами и защищать магией. Но здесь свой урожай можно защитить, а в обжитых областях посевы могли вытоптать кони охотящихся дворян, а в случае боевых действий погибал не только урожай, но и сама жизнь мирных земледельцев была под угрозой. Да, здесь было опасно, но к постоянной опасности можно привыкнуть, главное — не терять бдительности и принимать меры предосторожности.
Этот обширный край назывался — Крионские болота, но болот здесь было мало. Просто обширная пойменная низменность, через которую протекала, дробящаяся на многочисленные рукава, полноводная Венья. Крионская гряда, как большая плотина перегораживающая реку, заставляла ту разлиться в большое озеро, носившее то же название, что и весь этот край. Пройдя через узость в гряде, река, стиснутая холмами, текла в едином русле, чтоб дальше, перед самым морем, снова разлиться на многочисленные протоки. В устье Веньи и стояла красавица Венисия, город, состоящий из пяти тысяч островов, так о нём говорили, острова-то никто не считал.
Через джунгли Крионских болот проходили многочисленные дороги, совсем не напоминающие тракты Старой Империи. Это были просто хорошо утоптанные тропы, с примитивными мостами над большими речушками и бродами на малых речках и ручьях. Естественно, что болота эти дороги огибали, соединяя посёлки и посёлочки поселенцев, огороженные крепкими стенами. Основные дороги выводили к селениям на берегах Веньи, где были пристани, куда и свозили всё добытое в Крионских болотах, чтоб везти вниз по реке в Венисию. Или вверх, в города Никойи.
Тёмное зелёное тело мелькнуло в воде большого ручья, скорее, речки, и в трёх метрах от берега появилось зелёное, почти человеческое лицо, если бы не горящие красные глаза и большие белые клыки. Водяная нежить рассматривала большой сверток, лежащий на траве, почти у самой воды. Свёрток зашевелился, нежить осторожно, чтоб не выдать себя плеском, скрылась под водой. Из свёртка высунулась одна рука, потом вторая, потом рыжая голова.
— Вставай, соня, — сказала рыжая голова, — вставай! Нам надо сегодня дойти до Малых Охлюпок!
В свёртке что-то заворочалось и забубнило, разобрать можно было только одно слово — холодно. Резким движением обладательница рыжей головы отбросила большой плащ в сторону, под ним оказалась ещё одна рыжая голова. Голова принадлежала телу поменьше того, которым обладала первая голова. Голова с меньшего тела, не раскрывая глаз, начала тихонько скулить. Но это не разжалобило первую девочку, или совсем молоденькую девушку. Не обращая внимания на попытки отбиться и жалобные стоны, девушка стала раздевать младшую девочку. Совсем раздев младшую, старшая легко её подняла и бросила в ручей. Булькнув, младшая целиком ушла под воду. Старшая девочка хмыкнула и стала раздеваться сама. Раздевшись, она нырнула в ручей, на дне которого лежала так и не раскрывшая глаза младшая. Старшая девочка снова хмыкнула и вытащила младшую на поверхность, та открыла глаза, а старшая спросила:
— Ли, я вот не пойму, почему, когда ты спишь, то всегда укутываешься потеплее, но при этом можешь долго сидеть в холодной воде, получая при этом удовольствие? А сейчас ты вообще продолжила спать в холодном ручье!
— Так то ж в воде! — фыркнула младшая. — В воде приятно! Ты сама тоже теперь любишь купаться! Вот! И я не спала, я охотилась!
— Ли, ну на кого здесь можно охотиться, на улиток?
— Во! — ответила младшая, вытаскивая из воды водяницу. Девочка вытащила нежить, превосходящую её в росте, как котёнка, за шиворот.
— Это кто?
— Это, Мил, речная нежить. Называется "водяница". Нам про неё лекции магистр Вайлент читал.
— Какая-то она не такая, не классическая! — В старшей проснулся интерес, и она перехватила водяницу у младшей, подняла повыше и встряхнула. Водяница, даже не пытаясь оказать сопротивление, тихо заскулила.
— Хррр! Гыррр! — Из ручья поднялось что-то большое и тёмное, похожее на ожившую корягу.
— О! — обрадовалась младшая, — смотри-ка, Мил, дров искать не надо! Сами приплыли! Из этого костёр сделаем, а эту на шашлык пустим! — Младшая девочка кивнула на водяницу.
— Ли, ты что, собираешься есть водяницу?! — ужаснулась старшая.
— Не-а, я её есть не буду, только зажарю, не пропадать же дровам! — Теперь младшая кивнула на ожившую корягу, которую держала в магическом захвате.
— Ладно, Ли, — кивнула старшая, присоединяя водяницу к водянику, — опусти их ниже по течению, чтоб воду нам не баламутили. Когда покупаемся, разберёмся с этими.
Зажатая в магическом захвате речная нежить полчаса наблюдала, как девочки резвились в холодном ручье. Потом они вылезли, обсушились тёплым ветром, позавтракали и вытащили пленников на суд и расправу. Младшая, внимательно рассмотрев обоих, заявила:
— Мил, эта водяница не такая, потому что из человека сделана, видишь. Она раньше девушкой была, но её убили, очень жестоко убили, а перед этим долго издевались. Потом тело бросили в речку, а этот, — девочка показала на сжавшегося водяника, — подобрал.
— Вижу, — кивнула старшая, — теперь вижу! И что мы будем делать? Она же тащит людей под воду, а этот из них кровь пьёт, и не только кровь. И из этой водяницу сделал! Причём самый хищный вид.
— Тут ничего уже не поделаешь, — пожала плечами младшая, — её бросили без погребения, а время для этого уже ушло, будем упокоивать.
— С песней? — хихикнула старшая. Младшая кивнула и неожиданно ударила водяника огнём. Белое пламя охватило речную нежить. Пробушевав пару мгновений, пламя опало, не оставив от водяника даже пепла. Водяница заскулила громче, из её глаз покатились слёзы.
— Эге! — сказала старшая.
— Ага! — подтвердила младшая.
— Что делать будем? — спросила старшая девочка, глядя на плачущую водяницу.
— По-моему, ещё не всё потеряно. Она сумела сохранить часть души, и это несмотря на то, что с ней сделали, и на то, что она была практически под полным контролем этой хищной нежити, — старшая с презрением посмотрела на то место, где сгорел водяник. И строго добавила: — Убивать без причины — грех!
— Ага, — согласилась младшая, — но мы же не боги!
— Но попробовать-то можем? — улыбнулась старшая и, наклонившись к уху младшей, зашептала: — Сделаем вот что...
— Ага! — снова согласилась младшая. И, повернувшись к тихонько воющей водянице, строго сказала: — Закрой глаза и не дёргайся!
Девочки ударили по речной нежити белым пламенем с четырёх рук, пламя полностью закрыло водяницу. Из ослепительно-белого пламя постепенно превращалось в тёмное, почти чёрное. Пламя взметнулось и унеслось куда-то вверх, открыв стоящую с закрытыми глазами девушку. У неё была бледная синевато-зелёная кожа и роскошные синие волосы. Девушка была если ни красива, то привлекательна и совсем не напоминала хищную речную нежить.
— Ага, — сказала младшая, — а неплохо получилось!
— Ага, — сказала старшая, и обе засмеялись.
— Что со мной? — спросила девушка с синими волосами.
— Вот, а я уже думала, что упокаивать придётся, — кивнула старшая. Синеволосая девушка дёрнулась как от удара и закрыла лицо руками.
— Не бойся, мы теперь тебя упокаивать не будем! Ты теперь не нежить, ты теперь русалка.
— Да, ты вполне могла бы стать русалкой, если бы не этот хищник, — подтвердила старшая. — Из таких, как ты, при других обстоятельствах святые получаются.
— Ага, — кивнула младшая, и как-то грустно добавила: — Действия одинаковые, а результат разный! И после этого люди говорят, что они не жестокие. Да нет в мирах никого, кто бы был более жестокий, чем люди!
