Она села поближе к Кате обняла ее, шмыгнула носом... Потом вдруг спохватилась:
— Кать, ты бы глянула, то я тебе принесла или нет?
— Пакет с деньгами и документами нашла?
— И кошелек. Всё есть. Ты посмотри вещи.
— Потом, — сказала Катя. — Лейка, можно я прилягу? Что-то меня знобит...
— Конечно! — Лейка вскочила. — Сейчас я тебе постелю. На родительской тахте, ладно?
— Да мне всё равно.
— ...А ночнушку я тебе свою дам... Ты в ней утонешь, конечно...
Примерно через час (сон к Кате всё не шел: перед глазами вставали то стрельба на крыше, то распластанный на асфальте Карлссон) Лейка, тоже в ночной рубашке, скользнула к Кате под одеяло, прижалась, теплая, мягкая... Живая...
— Мне там одной страшно, Катька... — Катя молча обняла ее.
— Кать, — через некоторое время проговорила Лейка. — А как ты тогда выпуталась? От тех, в джипе?
— Как?
Сказать о тролле? Так Лейка еще решит, что у Кати с головой не в порядке.
— Я убежала.
— Да ты что! Просто так убежала? От четверых бандитов?
— Не совсем просто... Там тоже стрельба началась... Я выскочила из машины и спряталась.
Теперь можно было не врать, и Катя в подробностях рассказала, как она отсиживалась между гаражами, и как ее потом чуть в милицию не забрали. И про подполковника, что ее выручил. И про мороженое.
— Никогда бы не подумала, что ты такая... ловкая, — с уважением сказала Лейка. — Слушай, а как они узнали, что ты в этот день в офис придешь?
— Я не знаю.
— Может, они телефон твой прослушивали? — предположила Лейка. — Или человек у них был — за тобой наблюдать? Ты в офисе долго просидела?
— Долго. Часа два.
— Ну вот! Пока ты там была, они и подготовились! А может... — тут Лейка понизила голос, словно ее могли подслушать: — А может, это Сережкин папаша их нанял?
— Да зачем ему? — удивилась Катя.
— Ну, я не знаю... Слушай, а этот... С которым ты пришла. Он кто?
— Это по работе, — сказала Катя. Ей вообще не хотелось говорить.
— Работает у Сережкиного отца?
— Не совсем. Он вообще-то хозяин. Сережин отец у него директор.
— Ух ты! Я так и подумала, что он — крутой! Он за тобой ухаживает, да? То-то ты Димку всё время отшиваешь! Теперь мне понятно!
— Лейка! — не выдержала Катя. — Может, ты заткнешься, а? И так ведь тошно!
— Тошно... — согласилась Лейка. — Мне тоже, Катька. Я потому и болтаю, ты не обижайся, ладно?
— Ладно.
Лейка на некоторое время молчала, но потом не выдержала:
— Ты знаешь что, ты этому своему... хозяину про похищение расскажи. Мало ли...
— Расскажу, — пообещала Катя. — Давай, Лейка, спать. День завтра будет тяжелый.
Но уснула она не скоро. И Лейка тоже. Обе лежали молча и тихонько: каждая старалась не разбудить "спящую" подругу.
Если бы девушки знали, что ждет каждую из них завтра, они бы вообще не смогли уснуть.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
В морге
Тролленок спрашивает мать:
— Мама, а с мертвецами можно разговаривать?
— Можно. Только они не отвечают.
— Здоровый буйвол, — сказал патологоанатом.
— Не то слово, — сказал ассистент-практикант, выпил спирт, поморщился. — В него дюжину пуль всадили, а он еще брыкался. И этого, второго, тоже он наверняка с крыши спихнул... С фунтом свинца в организме. Не слабо, да?
— Да, — согласился патологоанатом, налил из мензурки себе и коллеге. — Только не дюжину, а шестнадцать. Я входные отверстия посчитал. И что характерно: выходных — ни одного.
— А-а-а... Я не обратил внимания, — пробормотал практикант. — Это, наверное, потому что киллер из спецоружия стрелял, с глушителем. Ослабленный пороховой заряд...
— Допустим, — кивнул патологоанатом. — Для одиннадцати пуль это верно, а для четырех?
— Что — для четырех?
— Четыре пули — винтовочные, — с удовольствием сообщил патологоанатом. — Неужели не заметил? Ведь входные отверстия принципиально другие!
Приятно чувствовать себя профессионалом. Практикант промолчал.
— Сомневаешься? — неправильно понял его патологоанатом. — Давай поспорим? На "американку"?
— Да нет, я верю, — пробормотал практикант. Он не знал, как это — "на американку". Подозревал нехорошее...
— Нет, давай поспорим! — настаивал патологоанатом. — Ну хотя бы на интерес! Ну-ка пойдем! — Он решительно встал. Выпитый спирт приятно подогревал организм, но никак не отражался на координации. И руки не дрожали. Вот что значит опыт!
— Сейчас посмотрим, посмотрим... — бормотал патологоанатом, натягивая перчатки. — Посмотрим... — Он повернулся к практиканту. Лицо у практиканта было розовое и растерянное...
— Его нет, — слегка заплетающимся языком сообщил он.
— Кого — его?
— Тела.
— Ну да... Встало на ножки и убежало! — фыркнул патологоанатом, отодвинул коллегу...
Тела не было. На одном столе лежало уже вскрытое тело киллера. Соседний стол был пуст. Второе тело, более интересное, то, которое патологоанатом приберег на десерт, таинственным образом исчезло.
Такого не могло быть. Просто не могло. Патологоанатом зачем-то заглянул под стол... Нет, это невозможно. Покойник весил больше центнера. Вынести такую тушу... Вынести незаметно...
Патологоанатом с подозрением посмотрел на практиканта. Может, этот сопляк решил над ним подшутить?
Нет, вряд ли. Вносили тело, пыхтя и матерясь, четыре здоровых мужика. Такому задохлику его точно не унести. Да и по роже видно — не он. Ишь как перепугался — аж губы дрожат.
И тут как раз позвонили. Из отдела.
— Как там, Михалыч, наших еще не распотрошил?
— Н-нет... пока.
— Мы к тебе сейчас приедем — на опознание.
— Стрелка?
— Нет, второго.
— Не получится, — вздохнул патологоанатом.
— Почему? — удивился опер. — У него же морда в порядке была...
— А теперь — нет.
— Ну ты даешь, Михалыч! Ладно, мы едем. Пускай по косвенным опознает.
— Не получится, — вздохнул патологоанатом. — Косвенных тоже нет. Ничего нет, мужики. Пропало тело!
— Ты там как, в норме? — спросили в трубке.
— В норме. Я свою норму знаю! — Патологоанатом неожиданно рассердился. — Сказано — пропало тело! Хочешь — приезжай и ищи!
— Как это — ищи? — опешил собеседник.
— А это уж тебе видней. Ты сыскарь, а не я! — Патологоанатом бросил трубку, поглядел на практиканта. — Ты чего трясешься? Ничего нам не будет, понял?
— П-понял...
— Тогда пошли, — велел патологоанатом, сдергивая перчатки. — Там еще спирт вроде остался...
— Слышь, Михалыч, я вот что думаю... — сказал практикант, когда спирта уже не осталось. — Может, это оборотень?
— Хреноборотень! — буркнул патологоанатом. У него уже сложилась своя версия. — Тут тебе не там! — Он сделал жест в сторону старенького телевизора. — Дружки его уволокли, не ясно, что ли?
— Чьи дружки? — не понял практикант. — Как это?
— А так! Нет тела — нет улики! Скажи спасибо, что нас с тобой мимоходом не зарезали!
— А-а-а... — Практикант с опаской посмотрел в сторону двери. — Слышь, Михалыч, а как это? Дверь же закрыта.
— А ты проверь!
Практикант встал (его заметно пошатывало), подошел к дверям, толкнул — и оказался во внутреннем дворике. Вторая дверь, ведущая наружу, была заперта. На засов. Дворик был маленький и пустой. Спрятать здесь что-то было абсолютно невозможно. Практикант с опаской посмотрел наверх. Там были голые стены и блеклый прямоугольник пасмурного неба. М-да... Дела... Практикант покопался в кармане, нашел смятую денежку...
— Слышь, Михалыч, давай я за пивом схожу? У меня полтинник есть!
— Позже, — отказал патологоанатом. — Сейчас Асов приедет, начнет жилы мотать, увидит, что ты ужрался, — всех собак навешает, я его знаю!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
"Он там был!"
Вот образчик злого эльфийского юмора:
"Один тролль кричит другому:
— Брат, у нас несчастье!
— Что случилось?
— Наш отец полез на скалу за горным козлом, сорвался и упал! В общем, брат... Мы потеряли отца!
Второй тролль задумывается, чешет под мышкой, потом спрашивает:
— Скажи, брат, а вы под скалой смотрели?"
Селгарин не обманул: позвонил около двенадцати. Катя и Лейка как раз успели позавтракать. Позвал сначала Лейку, представился, и только после этого попросил пригласить Катю.
— Обстоятельства осложнились, — сразу заявил он. — Не по телефону. Нет, ничего непоправимого. Я заеду за вами через два часа. Будьте готовы.
— Что-то еще случилось, — грустно сообщила Катя. — Он меня заберет через два часа.
— Везет тебе! — сказала Лейка. — Красивый, богатый... Машина у него какая, не обратила внимания? "Мерседес " небось?
— Да я в этом не разбираюсь. Белая, красивая... Стасик сказал: "порше"...
— "Порше"! — Лейка даже присвистнула. — Ни фига себе! Точно?
— Стас сказал, — равнодушно ответила Катя. — Можно я у тебя пока вещи и документы оставлю?
— Оставь, конечно. Слушай, Катька, если у тебя с этим Селгариным что-то будет, ты про меня не забудь, ладно?
— Ничего не будет! — отрезала Катя.
Что за человек! Вчера только ревела по Карлссону, а сегодня — по фиг дым. Как так можно?
Снова зазвонил телефон. Катя дернулась... Но это оказался не Селгарин, а Наташка.
— Лейка, ты дома? Я к тебе заеду, ладно?
— Заезжай, — разрешила Лейка. — У меня сейчас Катерина. Я тебе такое расскажу... — Она понизила голос. — Только ты быстрее давай, а то она через два часа уедет.
— Через два часа я, может, и не успею, — сказала Наташа. — Мне еще на процедуры надо. Ладно, постараюсь. Но ты-то дома будешь?
— Буду-буду! Приезжай!
— Натка приедет! — сообщила Лейка Кате. — Я ей расскажу, ладно?
— Рассказывай, — согласилась Катя. Она знала: Лейка так и так проболтается, не удержится.
Может, зря она к ней приехала? Может, надо было — к Карине?
Тут Катя вспомнила, что Карина с Селгариным вроде бы знакомы. И Карине, судя по тому, что Катя видела на фуршете после конкурса, Селгарин не нравится. Не внушает доверия. Хотя, может, она просто ревновала к нему Катю? Нет, с Лейкой всё-таки проще... Вспомнилось, что вчера Карина хотела срочно встретиться с Катей. Но звонить Карине сейчас Кате не хотелось. Не до модельных дел...
"Может, домой в Псков позвонить? — подумала Катя. — Сказать, что по тому телефону меня уже не найти. Может, мобильник купить, как собиралась. Себе и Карлссону..."
Вспомнив о Карлссоне, Катя пригорюнилась.
"Так он и не нашел своего сида", — подумала она.
Какой он всё-таки был чудесный. С заскоками, конечно, но как с ним было интересно...
— Ой! — трагически воскликнула Лейка. — Я же совсем забыла!
— Что? — испугалась Катя.
— Сейчас же "Двойники"!
— Какие еще двойники? — изумилась Катя.
— Сериал! — Лейка сорвалась с места и умчалась в другую комнату, к телевизору.
Нет, ну что за человек! Катя ее решительно не понимала...
Селгарин приехал через два часа. Ровно. Минута в минуту. Появился в дверях, элегантный, благоухающий, потрясающе красивый.
Открыла ему Лейка — Катя как раз накладывала последние штрихи макияжа.
— Катенька здесь?
— Здесь, здесь! Катька, ты готова?
— Почти! Уже иду! — донеслось из спальни.
— Вы проходите, — вежливо предложила Лейка. — Может, чаю?
— Благодарю, нет, — отказался Селгарин. — Времени очень мало.
Лейка искоса разглядывала его, и у нее возникло смутное ощущение: где-то она раньше видела этого великолепного красавца... Интересно, где? Вообще-то у нее была хорошая память на лица, но тут...
— Извините, э-э-э...
— Эдуард Георгиевич, — подсказал гость. Он разглядывал прихожую. Без особого интереса. Разве что на деревянной африканской маске, "доставшейся" Лейкиным родителям от прежних хозяев квартиры, его взгляд задержался дольше, чем на пару секунд.
— Извините, Эдуард Георгиевич, мы с вами раньше нигде не встречались?
Взгляд потрясающих синих глаз обратился на Лейку.
"Сейчас подумает, что я его пытаюсь склеить..."
— Не думаю. Скажите, Лейла, а где ваши родители? На работе?
Так и есть. Решил, что Лейка его клеит и обозначил дистанцию. Ну и пожалуйста! Не очень-то и нужно!
— Я живу одна! — довольно-таки резко заявила Лейка. — А что?
— Ничего, всё в порядке. — Светлые локоны слегка качнулись.
И тут появилась Катя.
Общение с Кариной кое-чему ее научило. Несмотря на все недавние беды, выглядела она очень даже ничего себе.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, Катенька! — Лицо Селгарина мгновенно озарила улыбка, и он, очень элегантно, поцеловал протянутую руку.
"Мне небось руку не поцеловал! — с обидой подумала Лейка. — И улыбка у него какая-то фальшивая!"
— Ну что, пошли? — спросила Катя.
"Эх, Димка! Ничего тебе не отломится!" — подумала Лейка.
— Ты когда вернешься? — спросила она. — Вечером?
Катя вопросительно посмотрела на Селгарина.
— Сегодня — вряд ли, — сказал тот. — Через пару дней, если всё сложится удачно, а если нет, то еще позже. Она вам позвонит, Лейла.
— Да, Лейка, я тебе позвоню! — пообещала Катя. — Пока! — Она торопливо чмокнула Лейку в щеку и поспешила за уже вышедшим из квартиры Селгариным.
— Катька, может, тебе ключи дать? — крикнула ей вслед Лейка.
— Не надо! Я позвоню! — Двери лифта сомкнулись, и он пополз вниз.
С опозданием Лейка вспомнила, что ключи от Катиной мансарды так и остались у нее.
"Ничего, — решила она. — Сережке скажу: пусть отдаст папаше, если понадобятся. Интересно, где это Наташка застряла? Уже давно пора ей приехать!"
Наташка появилась минут через десять после ухода Кати и Селгарина. И выглядела она даже хуже, чем раньше. Похоже, теперь она "крышей" поехала: губы дрожат, глаза совершенно шизовые... Ввалилась в квартиру, быстренько заперла дверь...
— Ты чего? — насторожилась Лейка. — За тобой кто-то гонится?
— Н-нет... — Зубы ее звонко лязгнули.
— Чего это тебя так колбасит?
— М-меня?
— Нет, меня! Ну дурдом! Ты чего трясешься?
— Я-я?
"Коньяк?" — вспомнила Лейка. Как говорится, боитесь потолстеть — выпейте коньяку. Коньяк снижает чувство страха.
— Пошли! — Она потащила Наташу на кухню, накапала ей грамм пятьдесят из Катиной бутылки. — Пей, коллекционный французский! Цени мою щедрость! Вообще-то это не мой, — призналась она. — Это Катькин. У Катьки такой дружок появился, такой красавчик, ты не представляешь! Если бы ты минут на десять раньше пришла — ахнула бы! И жутко богатый! Коньяк, кстати, тоже он подарил...
Наташа поперхнулась, закашлялась... Брызги "коллекционного" коньяка полетели в разные стороны, а рюмка со звоном покатилась по линолеуму. К счастью, не разбилась...
...А лицо у Наташи стало совсем белое.
— Это его к-коньяк? — Нижняя челюсть тряслась, как у старушки.
— Наташка, да что с тобой? — всерьез встревожилась Лейка.
Она подобрала рюмку, сполоснула быстренько, налила еще, сунула Наташе, но та не взяла. Молча отпихивала ее руку и нечленораздельно мычала.
