Но, Икабод его дери, какой ребёнок!
— Детей принято баловать, — прошептал эльф, склонившись ко мне, неслышно возникнув рядом. — И... да, я отличаюсь от юнцов, мастерство и опыт приходят с годами. Надеюсь, ты мне позволишь доказать ...
— Как ты смеешь, — прошипела я. Ментал эльфа был высшего уровня, мягким, едва заметным, если бы он мне сам не открылся, я бы и не заметила ничего, ну, на то он и главный дознаватель. И всё равно наглец, пошляк и интриган! Пусть знает, раз уж сидит у меня в мозгах. — Вон из моей головы!
Он ухмыльнулся и тут же посерьёзнел.
— Имею право и разрешение, благодари Лорну. Я отвечаю за твою безопасность, я дал слово. Кроме того, я не могу лишить себя такого редкого удовольствия. Поверь, я нечасто читаю мысли тех, кто не лебезит, не пресмыкается предо мной.
Я едва не зарычала, подумала про наглеца всё, что должна была подумать, начав с "индюка самовлюблённого", а закончив интимной физиологией орков, поражённой болезнями, кои случаются от беспорядочной половой жизни. Болезни и симптомы я описала в красках, вспомнила самые яркие и омерзительные картинки, от которых даже у зомби пропадал аппетит, и предположила, что переносчиком и источником оных болячек может быть некий неуёмный эльф. Эльф же только расцвёл, мерзавец, заслушался, но меня немного попустило, наваждение ушло.
В трактире всё было, как и до моего исторического похода в туалет. Дамочка с носа корабля всё так же куда-то кому-то на что-то указывала, а, может, звала вперёд, в бой или к новым свершениям, ржавый якорь висел, воняло рыбой, тухлятиной и табаком. Меня осторожно тронул за руку мальчонка — подавальщик:
— Леди, мой отчим, там ход к складам, я слыхал тама-ка внизу что-то, быдто вой, тихо-тихо так, страшно. Он, отчим, мёртвый, Леди, да?
В глазах ребёнка расплескался страх.
— Мы проверим, — мягко сказала я, погладив мальчика по жёстким, темным волосам. Он дёрнулся, отшатнулся, я увидала в отвороте рубахи полосы-рубцы, такой след оставляют розги.
Сволочь. Найду барыгу, мало не покажется.
Я обошла столы, по пути зацепив свою сумку, и двинулась к незаметной дверке в углу комнаты, за которой скрылся трактирщик. Коркоран придержал меня за руку, вышел вперёд.
— Больше ни шагу. Жди, пока не подам сигнал.
Эти слова сказал уже не тот игривый ловелас, что только что резвился во всю прыть, это сказал разведчик, следопыт и воин. Лицо стало сосредоточенным, суровым, в серо-зелёных глазах блеснула сталь, я воочию увидела убийцу, которым, собственно, он всегда и был.
Я не стала спорить.
Коркоран толкнул дверь, скрылся во тьме. Поскрипев, будто в раздумье, полукруглая дубовая дверь закрылась не до конца, осталась узкая щель, из которой потянуло холодом, запахом сырой земли.
Я достала из бокового кармана сумки зачарованный нож, сунула за голенище, приготовила "молнию" и принялась ждать, искренне надеясь, что смертей на сегодня достаточно, и ничего страшнее упившегося в хлам трактирщика-живодёра нам не грозит, хотя там, под ложечкой, появилось неприятное тянущее чувство, которое меня ни разу не подводило.
Чувство беды.
22
Когда ждёшь, время тянется бесконечно. Прошло всего ничего, а мне казалось, что я тут, под дверью, сижу целую вечность, и это когда каждая секунда на счету, мало ли что взбредёт в дурную башку ненормальному магу. Пролетела ночь, близилось утро. Тучи разошлись, россыпь звёзд висела на тёмном покрывале неба. В проёме распахнутой двери трактира виднелась узкая, бледная полоска зари, летом светает рано, в три, начале четвёртого уже вовсю орут петухи, наша краса-русалка, наверное, разлепив заспанные очи, уже успела пожелать Вергербергу недоброго утра, и, прикрыв лицо золотистым оперением хвоста, заснула вновь.
Дикой охотой промчалась ночь, оставив за собой чёрный след горя и боли. Я потеряла Мист, Виктор голову, Сильфа изгнала морфолка, ранен Овод и маги Коркорана, а теперь ещё и сам Коркоран исчез. Я ждала, не зная, куда себя деть, чем занять, глухая тревога грызла, точила изнутри, казалось, прошли часы, а Корр так и не вернулся.
Я приоткрыла дверь, заглянула в подвал. Приказ Коркорана сидеть ровно и не отсвечивать прозвучал ясно, недвусмысленно, но эльф мне не начальник, я, как могла, уговаривала себя, что Корр боевой маг, опасность чует издалека, внизу могут быть ловушки, закладки, засады, и, если я хочу мирно умереть в своей постели на склоне лет, то надо ждать и быть послушной девочкой, вот уж чего-чего, а это всегда мне давалось с трудом. Тревога, что царапала сердце, усиливалась, пропажа трактирщика или его бегство прямо-таки кричали, усмехались в лицо, что дело нечисто. Меня так и подмывало плюнуть на приказ эльфа и спуститься вниз, но смелость и глупость — не одно и то же, нам противостоит сильный, умный, хитрый враг, надо быть вдвойне, втройне осторожными, но тревога била во все колокола, погребальный звон мешал соображать здраво. Надо было Корру в подмогу хотя бы Зуллу отправить, но амазонка с Сильфидой, кобылу одну не бросишь, здесь, в Гавани, и дракона спереть могут, да и подступы к трактиру с улицы нельзя оставлять без охраны, мало ли, какие ещё развлечения нам приготовил маньячный маг, номер с весельчаком — морфолком, надеюсь, он отыграл до конца.
Я посмотрела в распахнутую дверь. Вниз вела древняя, чёрная от старости винтовая деревянная лестница, достаточно широкая, чтобы поднять по ней большой бочонок вина, снизу веяло тленом, плесенью, промозглым холодом, огонь в тусклых, грязных лампах едва рассеивал тьму. Я подтянула ближе стул, уселась поудобнее и, вглядываясь в полумрак, принялась ждать.
Никто не нападал, не завывал, в глубине руд было тихо, как в могиле. Эльф, скорее всего, уже далеко. Оттуда, из тьмы, явился морфолк, просочился через подвальное оконце и явился передо мной во всей отвратной красе. Откуда чудищу взяться среди бутылей, бочонков и связок вяленой рыбы? Единственное разумное объяснение — маг оставил "закладку", или же её подложил магов подельник, инкуб, мог и трактирщик послужить врагу — добровольно или под влиянием ментала, маг силен, надо отдать ему должное. Недооценка врага — главная ошибка, что во время боя, что в расследовании. Как-то всё складывалось слишком ловко, слишком удачно для мага, но мне и думать не хотелось, что у него есть среди нас соглядатай. Морфолк отвлёк нас от поисков, пока маг был ранен, ручаюсь, вся Гавань слышала, не могла не слышать, наш эпохальный бой. Думаю, даже те, кто по приказу Рокси и Гуинна бросился на поиски подозрительного чужака, вряд ли стали продолжать, пока не определился победитель. Я бы тоже торопиться не стала — надо же было узнать, сматываться из города, или можно жить-поживать и дальше, хоть и плохонько, и бедненько, но в своей ракушке и своём, каком-никаком, но зато родном теле. Забавы с морфолком были отвлекающим манёвром, уверена, если бы мы появились не у трактира, а где-нибудь у складов, на пристани, нас бы и там ожидал сюрприз. Пока половина Гавани следила за беготней Сильфы и морфолка, а вторая залегла на дне, у врага была уйма времени и возможностей преспокойно ускользнуть, подлечить глаза, да хоть новые вырастить, судя по его силе, никто бы не обратил внимания на раненного слепого, мало ли таких слепых в Гавани, плюнь и попадёшь в калеку, липового, настоящего, кто там разбираться станет, когда по улицам скачет морфолк? Где Коркоран? Почему его так долго нет?! Уже до Брокенмора добрести можно!
Эльф сказал, что туннель из погреба ведёт к берегу, к причалам, откуда контрабанда успешно расползается по лавкам, трактирам и рынкам, замкам и поместьям, не только по Левобережью, за границы Арканума чёрный ход тоже открыт. Любой портовый город болен этой заразой, Венгерберг не исключение, проверяй менталом стражу, не проверяй, да и ни к чему поклёп возводить на стражников, для контрабанды в Венгерберг не нужна магия, хватит смекалки, хитрости и наглости. К чему такие сложности и весьма недешёвые услуги магов, возня с кораблями, подкупом охраны и таможни, когда есть морские эльфы, русалки, сирены, морской народ притаранит всё, что угодно, только плати, плати щедро. Пещеры в прибрежных скалах, скрытые бухточки, подводные тайники — раздолье для торговцев запрещёнными товарами и просто скупцов, не желающих платить пошлины, но и на старуху бывает проруха. Королевской налоговой и таможне тоже не нужны дорогущие услуги — хоть наши, хоть Ковена — достаточно продажных торгашей, которые радостно и добровольно стучат на своих же, лишь бы в их упитанные тельца и маленький профит не тыкали государственным посохом службы хозяйственной безопасности и мечом палача. Изредка хитровыкрученных торговцев контрабандой ловили. Казнили напоказ, кроваво, но, если честно, без толку. Как сказал один мудрец: "Нет такого преступления, на которое бы не пошёл барыга, если прибыль в разы выше цены", да и нетленное "авось пронесёт" неистребимы, дурманящие зелья тому пример. Вешали, вешают, а зелья как продавали, так и продают. Слишком выгодно, слишком велик навар... У главных Северных ворот виселица никогда не пустует, но барыг не остановить даже этими наглядными жуткими экспонатами. Власти о контрабанде и тайниках знают, держат торгашей на крючке, изредка совершая усекновение головы одного-двух для острастки, чего сатрапить, если казна битком набита, налогов и пошлин хватает, но за артефакты запретной магии, дурманящие зелья и ввоз неконвекционного оружия и боевых артефактов карают на месте. Угроза короне и власти, что в Аркануме не одно и тоже, такие оружие и магия нарушают порядок, равновесие, дают почву для заговоров и переворотов, да и просто грандиозных пакостей, вроде нашего взбесившегося морфолка, хорошо, что сегодня обошлось малой кровью, хотя, как можно равнять, сравнивать, какая — "малая", а какая — нет... Я горюю по Анн, по Эллое, по Мист, воспоминание о изувеченном теле Мэлла до сих пор бросает в дрожь, невидимой бритвой полосует сердце. Этого — мало? Это — малая кровь? Да, конечно, если бы разнесло целый квартал, город, это было бы огромное несчастье, но огромное несчастье складывается из вот таких вот маленьких, личных катастроф... теперь ещё и за этого ушастого ловеласа переживай!
Эльф может быть уже далеко, если с ним что-то стряслось, я не узнаю и не услышу. Корр, конечно, воин, маг и следопыт, он лучший, но враг тоже не юнец желторотый. Кажется, Кай, ты беспокоишься? Почему бы и нет. Я — добрая. Иногда. Эльф, хотя и перешёл черту с заигрываниями, но он — наш эльф, на нашей стороне, его интересы и интересы Арканума до поры до времени совпадают, и потерять такого союзника — значительно ослабить наши ряды. И, всё же, не ври себе, Кайра, чем-то он тебя зацепил, этот черноволосый эльф, чуть-чуть, самую малость... а, и Икабод с ним. Я дам согласие на свадьбу с Мэллом. Мы поймаем маньяка-мага, Мэллан поправится, встанет на ноги, я буду с любимым, с женихом, настанет время приятных хлопот, и тогда всяким развратникам Коркоранам в моей жизни места уже точно не останется, некогда будет даже подумать о черноволосом Главе Службы эльфийской безопасности, не говоря уже об убийце-инкубе, как только вспоминала его взгляд, его рожу, в душе что-то ёкало, падало и зажигалось, мозги плавились, течная кошка казалась просто образцом разума и холодности по сравнению со мной.
Подошёл сынишка трактирщика, грохнул кружкой пива о стол, лениво поскрёб столешницу ножом, смахнув крошки и пепел на пол, брякнул на стол четвертину ковриги тёмного хлеба, от которой я, поразмыслив, немного отщипнула. Прямо пиршество какое-то. Есть не хотелось, надо быть наготове, мало ли что и кто и из каких щелей этой ночью лезет. Я представила, как встречу врага — во всеоружии, с кружкой пива в одной руке, коркой хлеба в другой, с набитым как у хомяка крупой ртом, и невольно улыбнулась. Долго ещё ждать? Стоит закрыть глаза, расслабиться, и перед мысленным взором сразу встают лица.
Анн, Эллоя, Мэллан. Мист.
Хватит.
Слишком долго Коркоран молчит, слишком. Тревога, несмотря на то, что я честно пыталась ждать, не утихла, наоборот, уже грызла меня вовсю.
Я встала и взялась за ручку двери.
В раме двери на фоне серо-розового покрывала новорождённой зари нарисовалась Зулла, из-под руки амазонки высунулась чёрная с белой стрелкой морда Сильфиды, запрядала ушами. Обе дамы уставились на меня, словно видели в первый раз, и это зрелище им как будто не очень нравилось. Слава Икабоду, нет, причём здесь святой, слава Зулле, рог Сильфы был в набалдашнике.
Мальчонка протирал стойку, да так и замер с тряпкой в руке.
Нет, я всё-таки подарю амазонке куртку, расщедрюсь на самую дорогую, эльфийскую, может, и соизволит носить, главное, чтобы завязки были крепкие и их было много. Пока Зулла забавлялась с Сильфой, груди нашей воительницы-смуглянки вновь вырвались на свободу, разя окружающих особей мужского рода наповал не хуже мечей и сабель. Естественная, упругая, идеальной формы, которой и богини красоты позавидуют, грудь Зуллы, нежной кожи с темными каплями сосков, украшенных золотыми кольцами и эльфийским тату, красота амазонки разила наповал. Помнится, с груди Зуланны королевский ювелир сделал пару слепков для ритуальных чаш, а уже затем, честно исполнив свой долг ювелира, попал к дриадам-целительницам с тяжёлым приступом приапизма. И это эльф, уставший от жизни и её красот! Был бы здесь трактирщик, тоже бы впечатлился, проникся красотой, может, даже и перевоспитался бы. Хотя, этого папашу-мерзавца, лупцующего сына, ничем не перевоспитать, тут только Коркоран и его казематы немного вразумить могут, жестокость умирает вместе с носителем. Я в это верю, я знаю, такова жизнь. Выпусти такого на свободу, поверь в исправление, и рано или поздно с клыков закапает кровь. Защитнички деланно ахнут: "Как же так? Мы же его перевоспитали, мы же вели беседы о добре, любви к ближнему, мы же вместе помогали старикам и сироткам, кормили бесплатными обедами нищих и отверженных?" Хрен вам, мечтатели. Я видела, что творят те, кого якобы перевоспитали. Все просто, всё, как всегда — на перевоспитание убивцев дают деньги, а верёвка палача стоит дёшево, она окончательна и бесповоротна, прибыльных дел не наворотить. А то, что после твоего нехитрого профита появляются новые жертвы, это издержки, мелочь, ошибка природы. Хотели, старались, но не смогли. Я бы таких защитников вешала рядом с теми, кого они так рьяно защищают, награда должна быть по плодам их. Есть, конечно, и истинные блаженные, что верят в перевоспитание, есть и преступники, кто стал на праведный путь, но те душегубы, что совершают убийства с жестокостью, с холодным, отстранённым безразличием, таких "ходячих мертвецов" исправить может только палач. Наш маг из таких, я знаю, чувствую...
— Твой смутитель там, вниз? — спросила Зулла, глядя в тёмный провал двери недобрым взглядом.
— Там, — согласилась я.
Груди колыхнулись, мальчишка побелел, закатил глаза и исчез с глаз долой. Судя по симптомам, неглубокий обморок, жить будет. Сильфида тоненько заржала, тряхнула гривой. Хороши девчонки, обе, как на подбор, длинноногие, изящные, атласная чёрная шкура Сильфиды гармонирует с водопадом угольного цвета косичек амазонки, хоть сейчас на гобелен или на холст. Кобыла тряхнула головой, тихо фыркнула. Зуллу, как погляжу, она слушалась беспрекословно. Если не считать нас с подругой, мальчонки да кобылы, кабак был пуст. Где стражники, поэт и великан, я не знала, да и то, у них своя забота — охранять улицы, и свой командир. Воительница повесила поводья на крюк для засова, Сильфа принялась задумчиво изучать привязь, копнула копытцем ступеньку, понюхала вожжи, пожевала задумчиво.
