— Столько всего случилось... — вздохнула миссис Поттер.
— Но, насколько я понимаю, Морисе этим летом будет с кем посплетничать? — полувопросительно произнес Люциус.
— Естественно. А к кому мне еще обратиться? — Лили передернула плечами. — К Патриции Паркинсон? Избави меня Моргана! Да мы с ней со школы друг друга не переносим. Про Фрэнни Дэвис вообще молчу — я с ней больше двух минут в одном помещении провести не могу — такая самодовольная до невероятности глупость и нежелание пошевелить даже пальцем меня просто убивает. Другое дело, конечно, Джессика Гринграсс, но она, вроде, на лето с семьей куда-то уезжает. Да и с Морисой мы очень давно не виделись...
— И давно всем косточки не перемывали, — подсказал Снейп. — Кратко говоря, ты решила проверить действенность своих связей в нашем кругу.
— Да-да, и очень жалею о том, что Беллатрис меня не очень-то любит, иначе я бы нашла повод заглянуть в Малфой-мэнор, — насмешливо протянула Лили Поттер.
Рон подавился орехом и перевел недоуменный взгляд с улыбающейся миссис Поттер на ее сына. Тот никакого удивления по этому сенсационному поводу, как, впрочем, и относительно всей необычности ситуации в целом, предпочел не высказываться, только меланхолично пожав плечами. Лимит своего удивления, отпущенный на эту неделю он, похоже, исчерпал. Ну или просто начал постепенно приходить в себя — к такой обстановке постоянной взрывоопасности он привык с детства.
— Как хорошо, что вы с Беллой не в лучших отношениях, — с наигранным облегчением сказал Люциус. — Но, думаю, стоит только Нарциссе узнать, что ты заглянула на огонек к Морисе Забини, она не упустит возможности повидаться со своими лучшими подругами.
На этот раз ошеломлено хлопал глазами Малфой-младший, даже и не подозревавший, как, впрочем, и его друзья, о том, что Малфои и Поттеры (точнее — Эвансы) дружили семьями.
— Посему поспешу ее обрадовать этой новостью, а заодно и успокоить насчет безопасности сына, — Малфой-старший смерил Снейпа торжествующим взглядом и, выходя за ширму, добавил: — А то от вида шоколада, которым Нарцисса заедает свой стресс, мне уже плохо становится.
Хлопнула дверь в Больничное крыло. Несколько секунд в помещении стояла напряженная тишина.
— Она там, Малфой? — громко спросил Джеймс Поттер.
— Кто именно? — вежливо переспросил Люциус.
— Моя жена! Позови ее сюда. Немедленно!
— Я, кажется, тебе в посыльные не нанимался, — холодно произнес тот. — Однако из уважения к даме... Эванс, прости, что отрываю, но тебя тут спрашивает нечто в желто-красной расцветке с нечесаными вихрами на голове. Еще у этого субъекта имеются очки и совершенно неподобающие для разговора с приличными людьми выражением лица. Ему что-нибудь передать?
Невозмутимое выражение лица смог сохранить только Снейп, и даже он, не удержавшись, ухмыльнулся. Рон и Драко, старательно зажимая рты, дабы не производить лишнего шума и не портить комедию, покатывались со смеху. Фыркал в подушку Гарри, представив себе, как от тирады Малфоя-старшего его отец буквально с ума сходит от злости.
— Передай этому субъекту, Люциус, что меня на данный момент тут нет, — задорно откликнулась Лили. — И все, что нужно, мы с ним уже обсудили.
— Ты слышал, Поттер, — будничным тоном произнес тот. — Ее тут нет.
— Эванс! — взревел Джеймс, отталкивая в сторону ширму. — Та-ак...
— Что тебе тут надо, Поттер? — холодно осведомился зельевар, поднимаясь с кровати Гарольда.
— Как я вижу, ваша ватага снова в сборе, — хищно раздувая ноздри, процедил глава семейства Поттеров. — Слизеринская банда набирает в свои ряды юных последователей.
Малфой-старший, раздумавший уходить, напомнил о себе, деликатно покашляв за спиной у Поттера-старшего.
— Я бы рекомендовал кое-кому не становиться спиной к этим самым слизеринцам, — заметил он, глядя, как Джеймс с брезгливым выражением лица буквально отскакивает в сторону.
— Коих тут большинство, — сказал Снейп, многозначительно поигрывая палочкой.
— Точнее — все, за исключением тебя, дорогой, — ласково произнесла Лили, спокойно глядя на него снизу-вверх. — Поэтому убирайся отсюда подобру-поздорову, мистер "Вихрастые патлы".
— Я здесь только затем, — при упоминании одного из наиболее безобидных своих школьных прозвищ, данных ему слизеринцами, Поттер-старший бешено сверкнул глазами, — чтобы сообщить тебе, дорогая женушка, что в Поттер-мэноре вместе вот с этим, — он указал на Гарри, исподлобья глядевшего на отца, — можешь больше не появляться. Вообще. И чтобы около Джереми я тебя не видел, ясно?
— Попробуй только запретить мне видеться с сыном! В таком случае тебя даже Грюм не спасет, понял? — отчеканила Лили, приподнимаясь с места.
У Гарольда, предпочитавшего в разборки родителей пока не встревать, создалось впечатление, что их с Роном и Драко "подвиги", все эти сражения с Пожирателями по сравнению с этим — сущий пустяк. И вообще, все это в сравнении с тем, что могло сейчас случиться — детские шалости, недостойные внимания.
— Думаешь, когда Джереми узнает, где и с кем училась его мамочка, он будет на седьмом небе от счастья? Полагаешь, мы столько молчали обо всем от одной только блажи? — издевательски протянул Поттер-старший.
— Это ты во всем виноват! Ты его так воспитал! — тонко воскликнула Лили. — Если бы не ты...
— Поттер, вон отсюда! Немедленно, — коротко произнес Снейп, направив на него волшебную палочку.
— С превеликим удовольствием! — смерив его насмешливым взглядом, Поттер-старший с триумфом во взгляде, развернулся и вышел.
Лили без сил рухнула на край кровати.
— Ненавижу, — коротко произнесла она.
— Могу догнать и доступно объяснить, почему ему не стоило здесь объявляться, — предложил Мастер Зелий.
— Не надо, забудь — еще не хватало об него руки пачкать...
Невольные зрители этой трагикомедии предпочли сохранять молчание.
— Эванс, мы тебя, лучше оставим с сыном наедине — вам ведь есть о чем поговорить, — деликатно заметил Люциус несколькими секундами позже, выразительно глянув на своего сына. Драко дернул за рукав зазевавшегося Рона, и они вышли вслед за Малфоем-старшим и Северусом Снейпом.
— Вот так, — грустно произнесла Лили. — Не одно так другое.
— Мам, а что случилось? Вы опять поругались? — Гарри нервно поерзал на кровати, устраиваясь поудобнее перед долгим и, возможно, не самым приятным (как ему почему-то казалось) разговором.
— Не совсем. Даже не знаю, как тебе сказать... в общем, если не учитывать, что нас с твоим отцом во время свадьбы связали ритуалом Крови, и развестись мы, по сути, не можем, то мы с ним разошлись. Окончательно и бесповоротно.
— Наконец-то! — не удержался Гарольд.
Лили слегка опешила от его реплики и только покачала головой.
— Как сказать, как сказать.... Так, ладно, начнем вот с чего. Что тебе успела наговорить Белла в Визжащей хижине?
— Ну, много разного.
— Наверное, что-нибудь в духе того, что я сначала верно служила Темному Лорду, а потом мне Дамблдор голову заморочил и сбил с верного пути?
— Почти. Только она о тебе очень уважительно отзывалась.
— Еще бы... — хмыкнула бывшая миссис Поттер. — Ладно. Сейчас с мыслями соберусь. Мерлин, как же не хочется весь этот разговор начинать — так противно вспоминать все это...
— Тогда давай я за тебя начну. Я так понял, причем, вполне отчетливо, что ты училась в Слизерине?
— Все верно, с этого начинать и надо.... Да, дело, собственно, так и обстало. Причем, знаешь, Распределительная шляпа меня долго убеждала в том, что я совершаю огромную ошибку, требуя, чтобы меня послали именно в Слизерин. Н-да, теперь я понимаю, что она хотела сказать. Так или иначе, значительную роль в моем выборе сыграли, скорее всего, воспитание, семья и та ситуация, в которую я попала. Что до семьи, Петунью ты хорошо знаешь — она с самого детства за мной хвостом ходила. Родители же меня обожали, и что уж говорить о том, что у нас дома началось, когда я впервые использовала магию. Мать с отцом были на седьмом небе от счастья, а Пет была готова на каждом углу кричать о том, как же ей повезло. Ее любимая сестра оказалась настоящей волшебницей! Ну, я и зазналась слегка. Скажем так, совсем не слегка, а очень даже сильно. И решила, что мне можно абсолютно все.
— Мне все это кого-то напоминает, — скептически хмыкнул Гарольд. — Очень напоминает...
— Бедняжка Петунья — как ей от меня доставалось! Я ее только так шпыняла... а она мой испортившийся характер терпела, за что ей огромное спасибо, моей дорой сестренке. Думаю, ты примерно себе представляешь, что творилось у меня дома. И вот вообрази, на мое одиннадцатилетие, как и все, я получила письмо с приглашением учиться в Хогвартсе, а мне пришло еще одно. От некоего Тома Риддла.
— Он тебе письмо прислал? — вытаращился мальчик. — Волан-де-Морт?
— Ну, я тогда не знала, что веду переписку с новым Темным Лордом. Представляешь, сколько радости было общаться с таким же волшебником? Я, простая девчонка, мало того, что вдруг оказалась чародейкой, так еще и в Магическом Мире есть люди, которые знают обо мне.
— О чем тебе Риддл писал? И вообще с чего это он вдруг...
— ...а больше всего я обрадовалась, — продолжала Лили, никак не отреагировав на его вопрос, — когда выяснила, что этот мудрый маг, порекомендовавший мне уйму волшебных книг, часть из которых из своей коллекции передал в мое бессрочное пользование, оказался моим дальним родственником. Вот счастья-то было, а?
Лицо Гарри окаменело. Беллатрис ведь говорила ему нечто подобное. Два сильных магических рода, объединенные одним браком. Джеймс Поттер был потомственным гриффиндорцем и, чем черт ни шутит, мог оказаться наследником Гриффиндора. А мама... выходило, что она имеет самое прямое отношение к Салазару Слизерину, раз является родственницей Волан-де-Морта. И, что еще интереснее, он, похоже, неспроста год назад так легко обнаружил Тайную Комнату и так быстро договорился с василиском.
— Риддл рассказывал, что происходим мы из одного, древнего и могущественного рода великого мага Салазара Слизерина. Только вот незадача: моих предков много лет назад прокляли враги, частично лишив магической силы, что заставило уйти в мир магглов и жить там, раз за разом смешивая свою чистейшую волшебную кровь с кровью жалких простецов. А я — первая волшебница в роду за сотни лет, которая просто обязана вернуться в Магический Мир, отомстить обидчикам рода и восстановить справедливость, возвратив своей семье утраченную славу.
— Сказочник он просто отличный, — сухо заметил Гарри. — Да еще и очень убедительный.
— И, конечно же, одиннадцатилетняя Лили Эванс, уверовавшая в свое всесилие, не смогла преодолеть искушения, — она рассказывала без всякого выражения, сверля тяжелым взглядом окно. — А куда, как не в Слизерин, могла попасть самоуверенная девочка с огромным магическим потенциалом и жаждой мести за поруганную честь своей семьи?... Я сразу же поставила себя так, что относились ко мне вполне прилично и шпынять, как какую-то там пигалицу не смели. Ведь в нашей зелено-серебряной, змеиной семье самым главным было правильно себя подать и доказать, что ты чего-то стоишь, иначе мыкаться тебе в одиночку и получать пинки от всех остальных факультетов. Тогда, во времена расцвета темных сил, Слизерин не был сплоченной стаей, готовой ради своего товарища вцепиться в горло любому. Мы тогда были элитой, безжалостной и холодной к тем, кто не был достоин стоять рядом с нами на пьедестале славы. Лучших друзей без зазрения совести предавали, повернувшемуся спиной врагу в эту же самую спину с чувством внутреннего триумфа всаживали кинжал.... Да, нынешний Слизерин и его дети совсем не те, что были в мое время, — в ее голосе послышалась затаенная горечь. И здесь была права Беллатрис Лестранж — Слизерин и его воспитание за семь лет учебы намертво вколачиваются в разум и сердце, оставаясь там несмотря ни на что. — Мы были... всем. И самой гордой, самой сильной и значимой была я. Так как же иначе, если я родственница, пускай и очень дальняя — какой-то там ничтожный процент общей крови — самого Лорда Волан-де-Морта? Настоящая слизеринка, говорящая на языке змей. Меня на своем факультете на руках носили, и было за что. Я старалась изо всех сил быть достойной своего старшего родственника... Лучшая ученица своего курса — это звание, знаешь ли, дается не так-то уж и легко. А потом, на шестом курсе случилось то, что заставило меня обратиться к Дамблдору. Гулянки и кутеж кончился. Знаешь почему? Совершенно случайным образом я узнала, что никаких смертельных врагов, обладающих таинственной способностью отбирать магию, у Эвансов, одного из ответвлений рода Слизеринов не было. Все оказалось куда как проще — отпрыски не поделили наследство своего великого предка и ополчились друг на друга, почти на корню загубив свое многочисленное семейство. Яды, магия, заказные убийства... столько грязи, наверное, не было в истории ни одного рода. Читать мне об этом было противно, особенно в виде сухих и четких фактов, ведь я знала и чувствовала, что много лет назад гибла моя родня. Еще противней было узнать, что Арманиус Словер, твой пра-пра-пра-пра... дед был убит своим же братом — Дельвом Гонтом, последним, как его называют, истинным сыном, заботящимся о чистоте своей крови — за то, что женился на маггле, пускай даже ее родственники были не последними людьми. И намеренно никто никого магической силы не лишал — просто Дельв Гонт был отвратительным алхимиком, сделав из простейшего яда, который он щедрой рукой подлил не только своему брату, но и его семье, невероятнейшую бурду, смерти от которой по некоторым причинам избежала только младшая дочь Арманиуса.
— И узнав это, ты пошла к Дамблдору? — тихо спросил Гарольд. Да, лучше бы ему никто ничего не говорил. Осознавать все это, а, что еще хуже, представлять, как такое могло случиться, больше походило на ушат нечистот, которым его уже не в первый раз усердно обливают. Противно и гадко понимать, что это все происходило в его семье и с его родственниками. Что поделать, если знаменитая жажда славы и жадность Слизеринов проявлялась даже по отношению к своим же братьям и сестрам? Кто знает, сколько лет прошло, что осталось от славной крови Слизеринов, разжиженной кровью обычных магглов, но от этого все равно было никуда не деться.
— Юность компромиссов не приемлет: либо — друг, либо — враг, иного не дано, будь ты хоть трижды слизеринцем с нашим знаменитым широким кругозором и гибким взглядом на мир, — она склонила голову на бок, окидывая своего сына изучающим взглядом, будто бы раздумывая — продолжать дальше или нет. — Дамблдор меня давно приглашал для задушевного разговора, но я, с высоты своего самомнения только презрительно отфыркивалась и продолжала самосовершенствоваться — все ради того, чтобы занять когда-нибудь свое место в армии слуг Темного Лорда и отомстить всем, кто посмел даже просто не так на меня посмотреть. И тут такое потрясение.... О, к Альбусу Дамблдору, как он, черт возьми, наверное, предполагал, явилась не Слизеринская Принцесса во всей своей красе, а жалкая обманутая шестнадцатилетняя девочка, потерявшая единственную опору и не знающая к кому обратиться. Ну, Дамблдор и просветил меня относительно положения дел в мире и даже позволил себе поделиться тем, чего я не знала, и что мне явно было лучше не знать. Потом он обещал помочь, пригреть и приютить — меня, маму, папу и сестренку. Обещал дать защиту. А взамен потребовал сущую, по его меркам, ерунду. Попробуй догадаться сам, что именно ему было нужно.
