Леонов ещё раз проверил герметичность скафандра, гермошлема, затем опустил позолоченный светофильтр. Хотел было не закрывать его до конца, из чистого любопытства, но конструкторы ОКБ-918 по просьбе Королёва ввели в конструкцию шлема герконы, работающие как концевые выключатели. При незакрытом до конца светофильтре или стекле они подавали сигнал в телеметрию. Шалость не удалась, светофильтр пришлось закрыть плотно.
Создал необходимое давление в скафандре, проверил радиосвязь с командиром корабля, подачу кислорода из баллонов в ранце системы жизнеобеспечения. Все подготовительные операции по выходу в космос Леонов выполнил досрочно.
— Всё нормально. Готов к выходу.
— Рановато, Лёша, — ответил Беляев по радиосвязи.
Перед открытием наружного люка, согласно показаний телеметрии, частота пульса у Леонова была 100 ударов в минуту. Примерно такая же частота наблюдалась у него при учебных тренировках в термобарокамере, в условиях вакуума. У Беляева, в это же время, когда он проводил наиболее интенсивные подготовительные операции — более 30 радиотелефонных переговоров с Леоновым, два больших репортажа на Землю, сверку трассы полёта, включение подачи кислорода в шлюзовую камеру, включение ручной ориентации корабля, контроль по индикатору за действиями второго пилота — частота пульса Павла Ивановича также достигала 100 ударов в минуту.
В 11 часов 28 минут 13 секунд командир экипажа стравил воздух из орбитального отсека. Теперь в отсеке был космический вакуум.
— В шлюзе вакуум — открываю выходной люк, — предупредил командир.
Все операции были механизированы — по нажатию кнопки открылся замок, механизм открытия закрутился, крышка люка вздрогнула и начала плавно подниматься вверх.
Орбитальный отсек заполнило нестерпимое солнечное сияние, слепящее даже через 96-процентный золотой светофильтр. Даже под ним Леонову пришлось сощурить глаза. Как потом рассказал сам Алексей Архипович: 'Впечатление такое, будто сквозь синие очки смотришь на кипящую сталь мартена или на дугу электросварки.'
— Люк шлюзовой камеры открыт. Вижу свет. Люк ШК пошёл. Люк ШК полностью открыт!
— Понятно, понятно. Заря-4, я Алмаз. Слышу Вас. Алмаз-2 люк ШК открыл только что, открыл люк ШК. Всё идёт нормально! Всё идёт хорошо! Я Алмаз, приём. Лёша, доклад. Как у тебя дела, Лёша?
— Дела отличные. Я уже на обрезе нахожусь.
Леонов подобрался к открытому люку и высунулся из него почти наполовину. Земля внизу казалась плоской, только линия горизонта, окрашенная в цвета радуги, выглядела слегка изогнутой. Алексей Архипович рассмеялся:
— А Земля-то всё-таки круглая!
Выше горизонта простиралась чёрная бездна космоса, усыпанная яркими, немигающими звёздами. Их было много больше, чем обычно видно с Земли.
Он повернулся к раскалённому диску Солнца. Оно тоже выглядело не так, как смотрится обычно сквозь толщу земной атмосферы — не было ни привычного ореола короны, ни лучей — только голый сияющий диск.
Далеко внизу простиралась лазурная гладь Средиземного моря, виднелся песчаный северный берег Ливии, севернее был виден гигантский 'сапог' Италии, к востоку — россыпь островов греческого Архипелага.
Космонавт невольно потянулся ещё дальше на выход, но Беляев, наблюдавший за процессом через телекамеру, остановил его:
— Погоди... Ещё не время. Выйдем на Чёрное море и тогда...
Согласно программе полёта, выход следовало начать над Чёрным морем. Беляев, как командир экипажа, отвечал за её точное выполнение. Корабль стремительно смещался на северо-восток. Ещё раз убедившись, что у Леонова всё в порядке, Беляев по переговорному телефону подал долгожданную команду:
— Выполняй задание!.. Желаю удачи.
Подлетая к Чёрному морю, Леонов услышал в наушниках:
— Лёша, начинай выход!
— Понял, я пошёл!
Космонавт легко оттолкнулся ногами, взялся за поручни шлюза, подтянул ноги, встал на обрезе люка в открытом космосе. Было так тихо, что он слышал биение сердца и шум своего дыхания.
Внизу, словно на дне огромной чаши, простиралась индиговая синева Чёрного моря, восточнее виднелись заснеженные вершины Кавказского хребта, и подёрнутая дымкой Цемесская бухта, правее — россыпь белых кристаллов сочинских санаториев.
В 11 часов 34 минуты 51 секунду Леонов вышел из шлюзовой камеры в космическое пространство. При открытии люка шлюзовой камеры и при выходе Леонова в космос частота пульса у него быстро нарастала и была равна 147 — 162 ударам в минуту, а частота дыхания достигала 31 вдоха — выдоха в минуту, из-за повышенной физической нагрузки и нервного напряжения. Температура скафандра на освещённой солнцем стороне составляла +60RС, в тени — минус 100RС, а внутри скафандра температура была +18RС.
Леонов не спеша оторвал от опоры сначала одну руку, потом вторую, сразу обе, отошёл сантиметров на двадцать от корабля, вернулся к люку, а затем плавно оттолкнулся и поплыл на всю длину фала, связывающего с кораблём и прикрепленного в трёх точках к скафандру. Сделав лёгкое движение рукой или ногой, можно было завертеться, как волчок, или несколько раз перекувырнуться через голову, не ощущая, где верх, а где низ. Это было чем-то похоже на купание в ласковых тёплых водах соляных озер, где даже не умеющий плавать не может утонуть.
— Алмаз-2 начал выход. Кинокамера включена?
— Понял. Я Алмаз-2. Снимаю крышку. Кавказ! Кавказ! Кавказ вижу под собой! Начал отход!
Крышку объектива кинокамеры Королёв распорядился сделать откидной, на поворотном рычажке. В 'той' истории она была не закреплена, Леонов её снял и выбросил. Привязывать крышку ниткой побоялись — в невесомости парящая крышка могла перекрыть объектив и испортить съёмку. В процессе подготовки к полёту подобных мелких изменений было внесено множество.
— Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство! — восторженным голосом объявил по радио обычно спокойный и флегматичный Беляев.
Потом, уже по внутренней связи, добавил:
— Дела хороши, Леша! Пульс, дыхание хорошие. Отлично плаваешь!
Корабль, освещённый ярким солнцем, с растопыренными иглами антенн, выглядел диковинным фантастическим существом. Два его телевизионных глаза следили за космонавтом, как живые. Корабль был ярко освещён солнцем и светом, отражённым от атмосферы Земли. Казалось, что он висит неподвижно, а планета под ним стремительно бежит. Только что было видно Чёрное море, а сейчас Леонов уже видел Волгу. Солнце ярко отражалось от воды и бежало за кораблём золотистым зайчиком.
Вдруг он услышал в наушниках хорошо знакомый голос Юрия Борисовича Левитана:
— Внимание, внимание! Человек вышел в открытое космическое пространство и находится в свободном плавании!
Всмотревшись в Землю, космонавт видел на ней тонкие ниточки железных и автомобильных дорог, сходящиеся как паутинки, в узелки городов и опять убегающие в разные стороны. Самой длинной нитью выглядела дорога в Сибирь и далее на Владивосток, связывающая Дальний Восток с Москвой.
Леонов очень хотел увидеть место, где родился и провёл детство. Он разглядел низкие отроги Ала-Тау. Пытался найти реку Томь, по характерной извилине возле города Кемерово. Но как ни всматривался, разглядеть не смог. Тайга бархатным ковром уходила на север и восток Земли. Гигантские размеры лесного массива впечатляли.
Он совершил пять отходов и подходов в космосе, при этом самый первый отход был сделан на минимальное расстояние — 1 метр — для ориентации в новых условиях. В первых отходах случались развороты тела вбок и назад, в последующих — упражнения осуществлялись правильно и уверенно — организм приспособился к необычной ситуации в безопорном пространстве.
На тренировках он многократно отрабатывал каждое движение и осознавал опасность. При резком отходе от корабля фал, натянувшись и спружинив, мог с силой отбросить его обратно на корабль. Такой удар опасен тем, что можно разбить светофильтр или стекло гермошлема.
Попытался подтянуться к кораблю, взялся за вытянувшийся на всю длину фал и скоро был вынужден руками обороняться от стремительно надвигавшейся громады корабля, весившего на Земле шесть тонн. 'Как бы не удариться забралом гермошлема о борт!' — подумал я. Но все обошлось. Подлетев к шлюзу, я ладонями самортизировал удар. Это оказалось легко. Значит, при известной сноровке можно достаточно чётко и координированно передвигаться в необычных условиях. Это особенно важно для тех, кому придется монтировать и собирать на орбитах спутники-станции и космические лаборатории. (http://epizodyspace.ru/bibl/tm/1967/11/11-leon.html)
Неконтролируемое вращение тоже было опасно, можно запутаться в фале и потом не распутаться, учитывая небольшой запас воздуха в баллонах и неуклюжие руки в перчатках, сковывающих движения. Поэтому Алексей Архипович действовал очень осторожно, но всё же однажды не смог избежать опасной ситуации:
'Я подтянул распрямившийся на всю длину фал и быстро пошёл на корабль. При подходе к кораблю выставил вперёд руки и, коснувшись стенок шлюза, с силой оттолкнулся от него. И вдруг я завращался как-то сложно: вначале через голову, а затем слева-направо. Фал начал опутывать меня, как спрут. Это плохо — он связывал меня. И хорошо — вращение замедлилось, и я остановился недалеко от корабля. Фал кольцами стал сползать с меня и свободно повис между мной и кораблём. Я понял — резкие движения в космосе противопоказаны. Следующий отход от корабля я делал с учётом своих ошибок — я приобретал опыт плавания в открытом космосе.
С каждым движением я приходил к важному выводу: В КОСМОСЕ ЖИТЬ И РАБОТАТЬ МОЖНО'. (http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/leonov/vyhoju/01.html)
Был проделан ещё один, несложный, но весьма важный опыт. Слабое усилие при отталкивании космонавта от борта привело корабль к незначительному угловому перемещению. Он как бы ушёл от космонавта вперёд. Леонов проделал этот опыт несколько раз. Каждое прикосновение к борту корабля снаружи тут же отдавалось внутри звуком и угловым перемещением.
— Я Алмаз. Перемещение массы влияет на корабль.
— Пошёл, пошёл! Подхожу к шлюзу!
— Хорошо, хорошо! Вижу тебя хорошо! — Беляев наблюдал за движениями Леонова через телекамеру, на экране небольшого телевизора, установленного в спускаемом аппарате.
— Снова начинаю отход. По-моему, влияет положение человека на корабль.
— Я Алмаз. Отход космонавта от корабля влияет на корабль в целом... Хорошо отошёл, как дела, Лёша?
— Отлично! Отлично!
На все действия в открытом космосе было отведено 600 секунд, и космонавт старался использовать время полностью. Программа тренировок была универсальной. При необходимости, командир корабля мог проделать те же действия в открытом космосе, а Леонов мог заменить его при управлении кораблём.
Находясь за бортом корабля, Леонов услышал голос диктора Юрия Левитана, который передавал по московскому радио сообщение ТАСС об их полёте и о его выходе в космос.
— Две минуты осталось! — предупредил по радио Беляев.
— Да, да! Сейчас. Никак не могу кинокамеру оторвать, — отозвался Леонов.
Над Енисеем Беляев дал Леонову команду прекратить проведение экспериментов и подготовиться ко входу в шлюзовую камеру.
— Подготовиться к входу.
— Понял! Понял! Снял кинокамеру, снял!
Большинство внесённых изменений было направлено на повышение безопасности выполнения программы полёта для космонавтов. Важнейшими оказались доработки конструкции скафандра, не позволявшие ему раздуваться. Жёсткая кираса и утягивающие ремни позволили Леонову благополучно вернуться в орбитальный отсек 'Союза'. При входе в люк пришлось приложить усилия, чтобы поймать кинокамеру С-97, так и норовившую улететь. Он снял с внешней стороны люка киноаппарат, перецепил его страховочный фал на свой скафандр, и попытался втолкнуть камеру в орбитальный отсек. Натянувшийся фал спружинил, и кинокамера быстро поплыла навстречу Леонову. С большим усилием он её задержал. Держась левой рукой за обрез люка, Леонов почувствовал, что его поднимает вверх. Потом космонавт зацепился обеими руками за люк и вставил обе ноги в него. Ногами он поймал выплывающий киноаппарат. От этой акробатики космонавту стало жарко. Внутренние размеры орбитального отсека позволяли свободно разворачиваться в нём в скафандре, и способ входа — ногами или головой вперёд уже не имел значения. В отсек Леонов вошёл в 11 часов 47 минут 00 секунд. Через 1 минуту 40 секунд за ним закрылся внешний люк корабля.
— Алмаз-2 чувствует себя хорошо, — доложил Беляев по радио. — Входит в шлюз. Снял кинокамеру. Лёша, отдохни! Ничего не говори! В шлюз вошёл?
— Вошёл! Вошёл!
— По готовности доложи закрытие люка.
— Можно закрывать крышку, — доложил Леонов.
— Закрываю крышку люка ШК. Крышку люка ШК закрываю!
— Закрывается. Крышка люка закрывается.
— Весна, Заря! Я Алмаз. Алмаз-2 находится в шлюзовой камере. Крышка люка ШК закрыта. Всё в порядке. Я Алмаз. Приём.
— Идём по программе дальше! — объявил по радио Беляев.
Леонов подключил скафандр к бортовому питанию газовой смеси, отключил ранец, снял его и закрепил специальным тросом внутри орбитального отсека. Ранец свою задачу выполнил, при возвращении он будет только мешать.
— Лёша! Давление выровнял, открываю люк корабля! — сообщил Беляев.
Люк дрогнул, освободился от замков и очень плавно начал опускаться. В проёме Леонов увидел заглядывающего в орбитальный отсек командира. Павел Иванович был очень доволен успешным выполнением программы:
— Ну, входи же, чего ты медлишь, хватит, погулял!
Алексей Архипович даже не заметил, что давление в скафандре снизилось, не заметил, что стало очень легко двигать руками и ногами. После 'гимнастики' и ловли кинокамеры глаза заливал пот, хотелось как можно быстрее вытереть лицо.
Космонавт открыл стекло гермошлема и попытался сначала стереть пот перчаткой скафандра. Материал перчатки не впитывал влагу, пот тут же застилал глаза... Беляев протянул товарищу салфетку из бортовой аптечки. Леонов протёр лицо и глаза, и, как положено, доложил командиру:
— Задание по выходу в открытый космос выполнено полностью. В космосе жить и работать можно!
— Молодец! — ответил Беляев, на радостях, от души обнимая его.
С Земли уже допытывался Герман Титов:
— Доложите о выполнении задания, и где сейчас Алмаз-2?
— Алмаз-2 выполнил все операции в космосе и сейчас находится на своём рабочем месте, — ответил Павел Иванович.
Иван Григорьевич Борисенко привёл выдержки из бортового журнала:
'Страница 40. Виток ?2. Леонов А. А.: При переходе ясно представлял положение тела в пространстве... Во время начала ориентации находился в шлюзе. Вращение корабля не ощутил ни в начале, ни в конце ориентации.
Страница 63. Выход, скафандр, кислородный прибор КП-55 'Волга':
— перегрузки выведения — отлично;
— не было ли местных болевых ощущений? — не было;
— удобства надевания КП-55 — удобно;
— открытие люка СА (спускаемого аппарата) — отлично;
— пересоединение от блока В2 и переход О2 ШК (шлюзовой камеры) — удобно;
