Поэтому должна быть отработана такая система шлюзования, система жизнеобеспечения и выхода из корабля, которая давала бы возможность оказать помощь.
Главный конструктор говорит с нами о предстоящем первом выходе человека в космос из кабины корабля, но говорит так убеждённо, что мне кажется: он уже видит, как на орбите идет монтаж, сборка тяжелых станций и обсерваторий...
Сергей Павлович подводит некоторые итоги, а мысль обращена в будущее:
— За последние короткие годы, когда на наших глазах совершено столько полётов в космос, мы незаметно переходим к иному качеству. Смотрите: летали одноместные корабли, потом пошли трёхместные, и сейчас двухместный корабль идет. Можно заранее сказать, что вряд ли теперь будут летать одноместные корабли. Вряд ли. И я думаю, что не ошибусь, если предскажу и следующий шаг. Уже возник вопрос о том, что вряд ли есть смысл такие дорогостоящие системы, как космические корабли, пускать на несколько суток в космос. Их надо запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время.
А снабжение этих кораблей всем необходимым, а также доставку смены экипажа надо производить с помощью упрощённых космических аппаратов, которые, конечно, должны иметь шлюзование для того, чтобы выполнять свои функции, подстыковываясь к системе кораблей на орбите.
Вот так мы незаметно продвигаемся по пути качественного изменения наших представлений и наших направлений работы по освоению космического пространства пока в ближнем космосе, при орбитальных полётах у Земли.
Вот, собственно, что я хотел рассказать. Но вместе с тем я хочу сказать, что мы не ставим никаких рекордных целей. Конечно, разумный риск есть. Он всегда остаётся и будет. Если по каким-то причинам, — я надеюсь, малозначащим, потому что все основное, мне кажется, отработано и предусмотрено, — возникнут неожиданности, как во всяком новом деле, и будет рискованно осуществлять выход в космос, то...
Сергей Павлович помолчал, немного подумал и продолжил:
— В этом случае сам по себе полёт не теряет своей ценности и значения, потому что это полёт двухместного корабля. Мы его продлим до двух-трёх суток, предусмотрена обширная программа научных и чисто технических наблюдений и измерений.
В отличие от всех предшествующих полётов этот полёт очень сложный по технике и многотрудный, так сказать, дельный. Надо быстро провести целый ряд операций. Экипаж должен вначале установить порядок на борту, что требует определенного внимания. Если на это дело мы отводили раньше весь первый виток и начало второго витка, то сейчас на это отводится ровно две минуты!
Сергей Павлович повторяет: 'Две минуты!'
— Через час после выхода на орбиту, — продолжает Главный конструктор, — мы надеемся услышать доклад о том, что космонавт вышел из корабля, проведя все довольно сложные операции. Открывается люк — выход в шлюз, закрывается люк, готовится космонавт в шлюзе, разгерметизируется шлюз, открывается люк наружу, выходит космонавт.
Все рассмеялись. Потом кто-то из журналистов тихо сказал: 'А что если...? По теории вероятности...' Возникла неловкая пауза... Сергей Павлович нахмурился. Потом я узнал, что академику Королёву перед стартом не давала покоя мысль о риске, связанном с выходом в открытый космос. Робко произнесенный и недоговоренный вопрос попал на подготовленную почву. И Сергей Павлович спокойно ответил:
— Все, что связано с космосом, требует большого внимания, товарищи. Очень большого внимания. Системы наши позволяют осуществлять всевозможные комбинации. Если что-то там не сработает, то космонавт, во-первых, сразу будет знать об этом, а во-вторых, он имеет средства для того, чтобы попробовать по дублирующей цепочке воспроизвести эту операцию.
Вот, собственно говоря, принцип, который положен в основу. Нашим товарищам-летчикам сказано: 'Безрассудно не рискуйте, но задачу выполняйте, добивайтесь'. Если нельзя автоматически открыть, допустим, выход в шлюз, то открывайте его вручную, убедившись в том, что ничего не произошло, кроме, допустим, дефекта самого электропривода.
Мы ведь, например, часто включаем свет в комнате, а лампочка не загорается. Тогда делаем пару лишних движений, лампочка загорается, и мы об этом забываем. На корабле это событие! Если включил, а привод не пошёл, значит, стоп! Надо посмотреть, что случилось. Либо повторить, либо, может быть, перейти на ручной привод.
Таких примеров можно было бы назвать очень много. Нужно сказать что на Земле была осуществлена огромная отладочная предварительная программа. Сегодня как раз Государственная комиссия одобрила выполнение этой программы и полученные результаты...
Интересно было знать мнение Сергея Павловича о космонавтах.
— Я бы отметил основную черту Леонова — живость ума. Это первое. Второе — хорошее усвоение им технических знаний. Третье — прекрасный характер. Он художник, сам рисует, очень общительный, очень, по-моему, добрый и располагающий человек. Смелый лётчик. Он технически прекрасно владеет современными реактивными истребителями. Мне кажется, что этот человек заслуживает самого большого доверия.
Что касается командира корабля, то он обладает такими же качествами, что и Леонов, но он был командиром эскадрильи, значит, имеет опыт командный. Человек он очень спокойный, неторопливый, я бы сказал, даже немножко медлительный, но очень основательный. Он не мастер говорить длинные и красивые речи, но тем не менее он всё делает очень, я бы сказал, фундаментально. Как раз такое сочетание и нужно, наверное.
Второй экипаж, запасной, тоже отличный. Это все товарищи из первой группы, из первого отряда, из которого вышли Гагарин и все остальные.
— А каково значение нового эксперимента по сравнению с полётом Гагарина?
— Тогда был первый крупный, большой шаг, и сейчас будет, я бы сказал, весьма заметный шаг, этапный. Выход в космос, так же как первый полёт в космос, — это элемент первооткрывания.
Журналисты задали вопрос об автономном плавании космонавта, о возможности отхода от корабля.
— А зачем надо уходить далеко от корабля, — подхватывает Сергей Павлович, — зачем ходить пешком между двумя хорошими автомашинами, стоящими на разных шоссе?
Есть ли в этом необходимость? Вылезти из машины, сменить колесо или просто подышать воздухом, — наверное, это нужно, или поправить что-то, поговорить с соседом, или, если вы рядом поставили две машины, то вы вышли, поговорили, можете зайти в машину соседа посидеть, или он садится в вашу машину, а зачем же вам тащиться по бездорожью? Какая в этом необходимость в космосе?
— Тут можно, конечно, и пофантазировать немного. Скажем, большие корабли, может быть, очень близко друг к другу не будут подходить. Будут находиться на расстоянии в десятки километров. Только радиотехнически будут друг друга видеть. Спрашивается, как перейти из одного корабля в другой?
Наверное, все-таки не в скафандре с индивидуальным комплектом питания, кислородным или каким-то другим движком. Тогда уже надо делать космическое такси, космическую шлюпку, чтобы передвигаться на длительное расстояние. Потому что и в весовом отношении, и в тепловом, и по безопасности всё-таки пускать человека, как песчинку, в космос, допустим, на двадцать километров рискованно. Не лучше ли сделать такси? Ему надо дать возможность видеть свой корабль и тот корабль, куда он идёт, дать возможность вернуться на свой корабль. Надо иметь связь. И, на всякий аварийный случай, дублирование и прочее. Так проще сделать какую-то лёгкую штуку, не связанную с земной тяжестью, которая вам позволит передвигаться!
— Значит, этот вопрос обсуждался?
— Ну, я сказал, что мы фантазируем, — смеется Сергей Павлович. — Вот мы сейчас с вами и обсуждаем, творчески участвуем в разработке. Можно будет потом сказать, что творчески это было подготовлено во время встречи с корреспондентами.
— Сможет ли прийти командир корабля на помощь Леонову?
— Могу сказать, что в случае, если с товарищем Леоновым что-то будет не в порядке и он будет неработоспособен в какой-то момент, то командир имеет возможность сам покинуть корабль и прийти на помощь Леонову. Наш корабль такую возможность даёт. Оставив его в режиме автоматической ориентации, командир может покинуть корабль, выйти на помощь космонавту. Имеется возможность разгерметизировать корабль на довольно длительное время, что также значительно облегчает функции экипажа.
Корреспонденту 'Красной звезды' хотелось, чтобы Сергей Павлович особо остановился на творческом участии космонавтов в подготовке корабля. Вопрос задан, как говорится, без обиняков:
— Можно ли считать, что космонавты — творцы?
Сергей Павлович выдерживает паузу, потом тихо, поначалу несколько рассерженно, отвечает:
— Допустим, ученым, конструкторам, инженерам надо решить очередную важную задачу... Дело сложное. Бывает так, что ни тот не видит путей решения, ни этот. Они спорят. И приходят в конце концов к единому мнению. В нашей практике сплошь и рядом бывают такие случаи, когда мы спорим и не приходим к определенному мнению. Мы никогда не решаем приказом. И никогда не давим. Никогда никто никого не заставляет подписывать решение или инструкцию, до тех пор, пока люди не будут убеждены... В этом, я считаю, жизненная сила всех советских творческих коллективов. Я знаком с авиационниками, знаком с подводниками. Мне кажется, что у них такая же картина, как у нас. Стиль один и тот же. Никто не говорит: 'Это мое, а это — твое. Говорят: это наше'.
Поэтому мой вам совет такой. Отмечать творческое участие космонавтов нужно потому, что это справедливо и правдиво. Безусловно, наши лётчики очень творчески участвовали в подготовке корабля. Но сказать, что они творцы так же неправильно, как сказать, что мы творцы. Мы — у-ча-стни-ки.
Если вы думаете, что Главный конструктор какой-нибудь системы или корабля — творец этого корабля, вы заблуждаетесь. У Главного конструктора есть прямые обязанности, за которые он и морально, и по закону несет прямую личную и единоличную ответственность. Скажем, исходные данные. Спорят с ним сотни людей в течение трёх месяцев. Наступает момент, когда эти данные должны быть утверждены...
За утвержденные данные по закону и по совести ответственность несет персонально и единолично Главный конструктор. За методику, за безопасность.
Ведь можно методически построить работу так, что не всё предусмотришь, чего-то не сделаешь. Но жизнь не обманешь, и это 'что-то' обязательно вылезет! Разве может один Главный конструктор это предусмотреть? Не может. Это — плод коллективного труда! Методику надо выработать, надо отсеять все лишнее. Надо взять главное, основное, надо установить порядок и надо его утвердить. Вот за это Главный конструктор несёт персональную и единоличную ответственность.
Вот только одна из проблем, с которой встретились конструкторы скафандра — как совместить жару и холод? В космосе температура в тени ниже, чем в самых холодных районах Земли. С солнечной стороны — свыше ста градусов. При выборе материалов для космического скафандра — снова тысяча испытаний. Вначале проверка отдельных элементов, затем проверка всего скафандра в термобарокамере при высоких и низких температурах в условиях вакуума.
Был создан манекен, который испытывали на центрифуге, на вибростендах, на специальных машинах. Если опыты проходили успешно, скафандр надевали на испытателя, и снова проверки — на земле, в воздухе, на море, в ледяных бассейнах.
Сергей Павлович подробно рассказал об этом:
— Скафандр представляет собой дублированную систему высокой надёжности и прочности, рассчитанную на специфические условия работы в космосе. Скафандр является надёжной оболочкой, в которой находится космонавт. И в то же время эта система позволяет ему передвигаться, сгибать руки, ноги, поворачиваться, выполнять все необходимые манёвры.
Система жизнеобеспечения создает комфортабельные условия, такие же, как в корабле. Значит, никаких особых скидок здесь нет. Кислородное питание, продувка, вентиляция скафандра — все это осуществляется по высоким санитарным нормам. Поэтому, собственно, пребывание в сфере невесомости в скафандре, на мой взгляд, не сулит и не несёт при исправном действии всех частей никаких осложнений космонавту. Что касается условий жизнеобеспечения в самом корабле, то они отличные, как вы знаете, на всех наших кораблях. Там много места, свежий воздух, холодная вода, прекрасно приготовленная пища по вкусу каждого космонавта.
Я не знаю, что заказали наши товарищи, но, наверное, всякие деликатесы вроде воблы там есть...
— Система переговоров существует?
— Система переговоров между космонавтами существует, а также каждого космонавта с Землей. Одним словом, здесь полный сервис.
— А телевидение?
— На командном пункте мы будем видеть по телевидению то, что делается на корабле внутри, моменты выхода и нахождения космонавта вне шлюза корабля.
— И это будет в начале второго витка?
— Мы предполагаем, что в номинале это будет так. А если у нас возникнут какие-то задержки или неясности, то мы не связаны временем и можем повторить это и на следующем витке.
Сергей Павлович посмотрел на часы:
— До встречи на старте.'
Пока шла эта пресс-конференция, П. И. Беляев и А. А. Леонов, были заняты очередной предстартовой тренировкой под наблюдением врачей. Их пригласили в специально оборудованную комнату, где установлена разнообразная регистрирующая аппаратура. Космонавтов обклеили датчиками, чтобы по телеметрии передавать на Землю данные об их физиологическом состоянии и самочувствии. Эти датчики, в свою очередь, следовало тщательно проверить. В полёте они должны работать чётко и точно, особенно у А. А. Леонова, который будет находиться в наиболее сложных условиях космического полёта. Приборы на Земле должны будут принимать по радиотелеметрическим каналам объективные данные о состоянии космонавта — его пульс, частоту дыхания, электрокардиограмму и другие физиологические показатели. Очень важно знать состояние космонавта до его выхода из корабля непосредственно в космос, при нахождении в открытом космосе и после этого нового эксперимента. Сравнение полученных показаний принесёт новые данные о влиянии всех факторов космического полёта на организм человека.
В этот же день П. И. Беляев и А. А. Леонов провели окончательную примерку своих скафандров на специальных креслах-ложементах, установленных в комнате — точных копиях кресел, установленных на корабле. Окружившие космонавтов специалисты придирчиво проверяли каждый элемент скафандров.
В 16.00 в большом зале трёхэтажного кирпичного здания на стартовой площадке состоялось заседание Государственной комиссии. Зал заседаний был заполнен до отказа, на совещание были приглашены корреспонденты. Вокруг кинокамер суетились операторы, налаживая свою аппаратуру.
Впереди репортёров и других приглашённых за длинным столом сидели П. И. Беляев и А. А. Леонов. Ровно в 16.00 в зал вошли Председатель и члены Государственной комиссии, академики С. П. Королёв, В. П. Глушко, руководители космодрома, начальники служб обеспечения.
