Мать прямым текстом заявила Джинни, что она была против брака с купцом. Но если уж так случилось, пусть и купец приносит пользу. Знает ли он о происхождении супруги?

И ошалевшему Самуэлю были предъявлены доказательства связи Наталии Марины Арандо и его величества. И даже официальный документ, после которого Джинни могла бы претендовать на титул принцессы.

Пусть незаконной, но могла бы.

Джинни попросту ошалела. Она верила и в моряка, могла бы поверить в изнасилование, да во многое, но чтобы король!?

Невероятно!

Тем не менее, так случилось, и Веласкесу был предъявлен ультиматум. Или он работает, с кем скажут, зарабатывает деньги, и далее выдает замуж дочь с хорошим приданым. Так же — за кого прикажут.

Или...

Или — все.

Хотя Веласкес и так не сильно ломался, свою выгоду он чуял.

Дочь?

А что — дочь? Ну, и выйдет она замуж по сговору, в старых семьях дело обычное. С того момента Джинни и стерегла Мерседес в оба глаза, и на улицу выпускать перестала.

— Но это же...

— Да, этому разговору уж лет пять — шесть, — кивнула Консепсьон. — Может, и побольше... твой отец оказался достаточно жадным и глупым.

Мерседес засопела. Конни махнула рукой.

— Брось. Ты понимаешь, что я права. Он должен был хватать вас и удирать со всех ног, а вместо этого предпочел остаться. А твоя мать прекрасно понимала, что вас не пощадят. Но что бы она сделала с грудным ребенком на руках? Твои братья были совсем еще крошками. И... у них были такие же права, как и у тебя. Думаешь, они будут кому нужны?

— Меня пытались похитить. Их — убить.

— Вот. Джинни это понимала, и боялась. Но сделать толком ничего не могла. Я купила на ее имя домик в другом городе. Я клала деньги в банк... что-то ей удавалось утаить. Особенно, когда твой отец развернулся во всю ширь, денег он не жалел. Документы в сейфе, в банке, ключ в тумбочке. Я тебе потом отдам, как уходить будешь.

— Спасибо.

— Мало ли что. Джин планировала бежать после разговора со своей мамашей. Про короля — это старая гадина твоему отцу озвучила. А потом Джинни поехала к ней домой и устроила скандал. И орала, что мамаша вас невесть во что втягивает... так та засмеялась, и сказала, что поздно. Вообще поздно. И показала ей чешую. Понимаешь, о чем я?

Мерседес понимала.

— Да.

— Джинни хотела в монастырь обратиться, хотела в полицию пойти — сама понимаешь, после такого оставалось только в омут головой. Мединцев уничтожали. Ее бы тоже. И вас...

Конни помнила, как рыдала подруга. Как едва головой об стену не билась, проклинала судьбу, мать, отца... они наворотили — и все это обрушилось на ее несчастную семью. Да лучше б она в бордель ушла!!! Сифилис — и то лучше, чем такое! Там хоть просто подохнешь, а тут и сама на тот свет, и близких за собой утянешь, и ТАМ покоя не дадут. Если для мединцев вообще есть тот самый свет.

— Мой отец не знал об этом?

— Нет. Об этом — нет. Его просто поманили золотом. А когда твоя мать увидела украшения безумной королевы, поняла, что надо бежать. И побыстрее...

— Королевские украшения. Да. Она не говорила, откуда они у моего отца?

— Их дали специально. Для тебя.

— Для меня!?

— Да. Скоро тебе предстояло доказывать свое право на престол, Джинни говорила, это преподнесли бы, как подарок твоей бабке.

— Почему тогда не хранили все у нее?

— Настолько она не знала. Там не все украшения были, только часть. Ты знала, что твоя мать интересовалась историей? Интересуется... демоны!

— Н-нет.

— Никто не знал. Джинни была интересна история, но не просто так, а применительно к судьбам людей. В том числе и судьба безумной королевы... у ее мужа были любовницы, чуть не каждый день новые, а она рыдала над гробом... Джинни рассказывала. Неважно. Сейчас это неважно. Джинни поняла, что надо бежать, и украла побрякушки.

— ЧТО!?

— Они тоже в сейфе. Можешь забрать, если пожелаешь.

Мерче аж передернулась. Прикасаться к ЭТИМ украшениям? Ювелирное дело ей нравилось, но есть вещи, которые она бы в руки не взяла, хоть их бриллиантами обсыпь. Мерзкая у них история.

— Не хочу. Гадость!

— Вот и она не хотела. Но Джин понимала, что нужны будут деньги, что трое детей — это расходы...ей нужно было еще буквально пару дней — и вы бы уехали. Мне должны были принести документы для вас.

— Она не успела?

— Не успела.

Мерседес уронила лицо в ладони. Теперь ей было многое понятно.

Херардо погладил ее по волосам. И вдруг увидел, как Конни подмигнула ему.

— Вы, тан, смотрю, девочкой интересуетесь?

В другую минуту Херардо ответил бы резко. Но сейчас...

— Это важно?

— Очень. Неуж сами не поняли? Для Мерче сейчас один из выходов — замуж.

Мало кто мог похвастаться, что видел эпатированного тана Мальдонадо. Но — вот сейчас у него даже рот открылся.

— А... э...

А больше-то и сказать было нечего. Что тут скажешь?

Глава 8

Не наследник.

Не первый сын.

Даже не второй — вообще племянник. И никаких шансов занять трон.

Его высочество Рамон Рикардо мечтал о власти, грезил властью, жил ей и дышал. И как это обычно бывает — без взаимности.

Мечтающим о богатстве приходится жить в нищете, мечтающим о власти — в безвестности, а те, кто грезят о любви, обязательно в такое вляпаются, что потом не отмоешься.

Судьба такая.

Закон подлости, называется.

Его высочество Рамон Рикардо мечтал о власти с тех пор, как себя помнил. Сначала... его отец был младшим братом, но Рамон-то родился раньше, чем Хоселиус! И потом еще...

А вы так уверены, что Хоселиус Аурелио -сын Аурелио Августина? Стопроцентно?

Если учесть, какие слухи ходили о ее величестве и некоем молодом человеке из Валенсуэла? Вот точно-точно? Поклянетесь?

То-то и оно.

Если бы пресеклась линия Августина Аурелио, наследование перешло бы к младшему брату. И к его детям.

К Рикардо!

Хочу-хочу-хочу!!!

Не дают!

Отец умер, потом королева... А вот Хоселиус остался. И даже двоих детей нарожал! Тьфу, идиоты!

Бернардо еще так себе, а Ингасио вообще дурачок блаженный, о чем только думает — непонятно! Но уж точно не о власти!

Вот Рамон Рикардо точно знал, что бы он сделал, стань королем.

Первое — назначил бы на все посты своих детей. Второе — поднял налоги. Потом еще хорошие браки заключил, границы расширил, повоевать можно... а чего Орталия?

Что из этого сделал его брат? Да ничего!

Августин Аурелио тупо сидел на троне.

Вот сидел и сидел, и ничего в Астилии не менялось долгими годами. Десятилетиями.

Мысль о том, что для этого как бы не больше сил надо, чем для всяких перемен, мужчине в голову не приходила. Реформы ж!

Движение!

Если государство не развивается, начинается стагнация и откат назад. И деградация, понятно.

Сколько кораблей было при прадедушке? А сколько у Астилии сейчас?

Пушек, крепостей, солдат... да много чего припомнить можно! И во всем этом виноват дядя! Ах, сколько раз ему Рамон Рикардо намекал на пост канцлера! Сколько раз помогал, давал умные советы, поддерживал, занимался теми делами, от которых шарахался Хоселиус Аурелио!

И дядя ведь его хвалил!

Хосе ругал, а Рамона хвалил, и сколько раз говорил, что будь у него такой сын... и ничего, НИЧЕГО не менялось!

Инициативы клались 'под сукно', подготовленные Рамоном проекты законов забалтывались и уходили в никуда, а Хоселиус оставался наследником трона. Хотя сколько раз говорил дядя, что Рамон Рикардо был бы лучшим наследником!

И — пустота!

Слова, слова, только слова — и никаких дел!

Что ж!

Хоселиус собирается короноваться, но удастся ли ему это?

Посмотрим. И кто будет лучшим королем — тоже.

Рамон Рикардо точно знал одно. Чтобы стать хорошим королем, надо занять это место после плохого. Вот тогда тебя будут любить и ценить. А кто может быть хуже, чем безвольный и туповатый кузен? Разве, что его детки?

Надо просто немного развернуть события в свою пользу, и Рамон с этим справится. Мужчина потер руки и достал из ящика стола большую шкатулку.

Они уже рядом со столицей.

Время действовать. пришло...

* * *

Эва Мария Вильялобос пришла в себя одним рывком. И ничего не увидела.

И никого.

Ничего не болело, ничего не...

Что случилось!?

Она просто ничего не помнила о последних нескольких... сколько времени она была без сознания?

В стороне сидел некромант и что-то записывал.

Некромант...

Магов Эва Мария ненавидела. Наверное, потому, что ничего с ними сделать-то не могла. Твари, сволочи, гады ползучие...

Шипение само собой сорвалось с ее губ. Хавьер поднялся из-за стола и подошел к пленнице. Протянул руки, словно на ощупь изучая ее ауру. До тела он не дотрагивался, но Эве и так было неприятно. От его ладоней, даже расположенных в метре над ее телом, словно сырость шла. И не надо про мединцев и море! Это не та сырость!

Сравнили морскую волну с сырым подвалом!

— Пуссссти!

Хавьер прищурился.

— Вот никогда бы не подумал! Такое действие!

Эва его не поняла. А некромант изучал ее ауру.

До работы Феолы она была целой. А сейчас...

Такое ощущение, что снадобье шамана било по ключевым узлам. Разрушало их в пыль, оставляло за собой мелкие дыры.... Вряд ли эта женщина проживет дольше декады, но и демон с ней, не жалко!

Надо спросить у Феолы, что это за трава, и заняться исследованиями. Определенно, что-то в этой шаманской магии есть. Он бы возился намного дольше для такого же результата. А тут просто травка, даже без допроса обойтись можно!

— Дейсссствие?

Хавьер не отказал себе в удовольствии поиздеваться над поверженным противником.

— Конечно. Мы сегодня на тебе опробовали снадобье, которое убивает мединцев. Думаю, дней семь — десять у тебя есть, но не больше.

— Все равно я вам ничего не скажу!

Хавьер и спорить не стал.

— Отвязать эту пакость и запереть в камере! Заковать так, чтобы не сдохла раньше времени.

Эва снова выругалась, но так далеко некромант заходить не собирался. Зачем ей? Не надо мединке знать, что она УЖЕ все рассказала.

И о том, что в столице сейчас лютует и зверствует и полиция, и инквизиция — тоже. Зачем?

Она сейчас от горя и отчаяния что угодно наворотит, знает он таких. А вдруг еще от нее что-то понадобится?

Нет уж. Пусть посидит себе в камере, потом как подохнет, он тело заберет, на изучение. Препараты сделает.

Мединец в разрезе, к примеру.

Срезы тканей, внутренние органы. А там и насчет огрызка души надо бы с Феолой поговорить. Она же на душу воздействовала, Хавьер примерно представлял точки отсчета. Вот механизм не представлял, но это потом. Он еще поговорит с девушкой. А пока...

— В камеру ее!

Уходя, Эва чувствовала себя победительницей. Только одна мысль не давала ей покоя.

Почему от нее не добивались ответов с помощью магии? Просто — почему?

Хотя на мединцев и магия практически не действует. Наверное, они попробовали, и поняли, что ничего не получится. Потому что она умирает.

В этом она некроманту верила.

Жаль, конечно. Но шансы у нее еще есть.

Если Рамон проведет жертвоприношение!

Если вернется Госпожа!

Тогда у Эвы будет шанс выжить! Она будет что есть сил молиться за победу мединцев и возвращение Владычицы. Хоть бы получилось!

Хоть бы...

* * *

— Какой — замуж?

Мерседес хоть и была вся в прострации, но такое не пропустила. Да и какая девушка сможет? Священное ж слово!

Замужество!

Консепсьон посмотрела на нее с укоризной, и покачала головой.

— А ты о чем думаешь, детка? Замужество, и как можно скорее!

— Зачем?

— Замужем ты будешь бесполезна для этого... желающего сесть на трон.

— Мужа можно убить. Брак можно признать недействительным...

— Траур. Скандал. И то, и другое не подойдет этому человеку. Судя по всему, у него решительно нет времени, — парировала Конни. — Ему надо — БЫСТРО! Лучше вчера, а тут такое препятствие! Девственности лишишься, ребенок может быть. Да и мужа можно найти не полного идиота. Чтобы умел себя защитить и вообще, на виду был.

— И где я такого найду? Да еще за пару дней? — фыркнула Мерседес. — Нет, тетя Конни... можно я вас буду так называть?

— Можно, — растаяла Консепсьон. Она тоже бывала сентиментальна. Что ж, семьи не завела, детей не нажила, а вот тетушкой стала. Оно и неплохо...

— Мужа я не найду. А мама не знала... она не говорила, кто именно этот человек?

— Она и сама не знала. Вроде как кто-то из принцев крови, но кто?

— Как можно не знать?

— А вот так. Когда есть маги, несложно изменить кое-что в себе. Да и маски никто не запрещал.

— Ничего не понятно. Но хоть так, — вздохнула Мерседес.

— Почему же, — пожал плечами Мальдонадо. — Наоборот, все становится на свои места. Есть желающие вернуть демона. Есть желающие сесть на трон. И на каком-то отрезке пути их интересы совпали. Даже если демонесса вернется, неизвестно, в каком состоянии она будет. Может, ее там покусали...

Мерседес фыркнула, хотя Мальдонадо и был недалек от истины. Не покусали, а съели, но откуда это знать Рамону Амадо Бустосу?

— Мединцам на несколько лет нужен режим... благоприятствования. Чтобы восстановилась демонесса, чтобы они набрали новую... паству, скажем так. Чтобы передохнуть и составить новые планы с учетом ситуации. Для этого им нужно, чтобы власти их не травили.

— Умный мужчина, — одобрительно поглядела Конни.

— С другой стороны, есть желающий сесть на трон. Это явно не наследный принц, и явно не его сыновья. Тем не надо жениться на Мерседес. Прости, детка, ты прелесть, но у них прав и без тебя хватает.

— Я знаю, — Мерседес и не обижалась. — Это или побочная линия, или какой-то бастард...

— Бастард у нас только один, и он женат. Там без вариантов.

— Да и пусть его, — отмахнулась Мерседес. — Значит, не он. Вот и все.

— Или он, только жену отравит, — тан МАльдонадо и это учитывал. — Для мужчины срок траура не такой строгий. Итак, у нашего Прынца, назовем его так, есть желание сесть на трон. Но нет возможности. И он начинает ее искать. И натыкается на мединцев. Как уж они нашли друг друга, кто его знает, но по факту — вот. И он получает себе несколько плюсов сразу. Ему не надо никого убивать — за него это сделают. Ему нужны союзники? На первом этапе они у него будут! Мединец ведь сильнее и опаснее обычного человека. А если еще и демонесса вернется...

— Кошмар! — схватилась за виски Мерседес.

— А для полной легитимности еще и ты, девочка. Внучка Аурелио Августина. Признанная.

То, что сказала Мерседес о дедушке, одобрила даже Консепсьон. А чего он расплодился не ко времени и не к месту... думать надо, а не гулять, где дают и предлагают! Или хотя бы предохраняться!

— На каком-то этапе интересы двух групп совпали. Сядь мерзавец на трон, обеспечил бы мединцам спокойную жизнь на несколько лет. А дальше им и не нужно будет, они сами справятся. Вон сколько лет сидели тихо, какую паутину сплели! Чуть-чуть не хватило для последнего рывка.