— Может, ты и в деревне жил?
Муж усмехнулся:
— Бабушка жила. На лето к ней ездил, пока был маленьким. Там имелась конеферма. Мне было лет десять, когда она умерла. И я очень скучал по этим поездкам. Даже мечта была поселиться там, когда вырасту. Домик прикупить, завести пару коров, лошадок, кур всяких... А потом как-то забылось.
Он помог мне взобраться в седло коричневой лошадки, что была чуть пониже и потолще, чем вторая тварюшка. Сам же лихо вскочил в седло чёрного скакуна.
— Только не гони, — попросила я, когда моя лошадь, не дожидаясь команд, послушно затрусила следом за его скакуном. Чёрный красавец Тобиаса был явно более благородных мастей.
Нет, я как-то по молодости умудрилась прокатиться с подругой на лошади, что заняло от силы минут двадцать и привело к мысли, что я не создана для верховой езды. Но теперь все ощущения стали острее и безнадёжнее. Ехать предстояло долго, а я страшно боялась высоты и этой шевелящейся живой махины подо мной. Тоби, надо отдать ему должное, хоть и рвался проскакать галопом, но коня сдерживал и часто оглядывался в мою сторону.
— Может рысью? — предложил он, спустя некоторое время, когда я почти привыкла к тряске и свыклась со своим страхом неизбежного падения. Чувствовала себя этаким неповоротливым кулём. Лучше бы мы летели на мётлах, вот где я могла показать класс.
Но предложение Тоби меня удивило. Неужели не видит, как мне фигово? Поэтому решила съязвить, чтобы до него дошла вся затруднительность моего положения:
— Да хоть галопом, милый!
А что некоторые юмора не понимают — бывает.
— Ай!
Муж широко улыбнулся, что-то там воскликнул, понукая коня сапогами, и рванул вперёд. Ну а моя коняшка радостно припустила за ним вдогонку.
Я уже не за поводья держалась, а за луку седла, привстав в стременах, словно это помогло бы мне ловчее спрыгнуть.
И глаза бы зажмурила, но сильно боялась свалиться в пропасть. Дорога как раз шла вдоль обрыва, и далеко внизу слышался шум волн, разбивающихся о берег.
Единственное, что меня утешало в этой безумной скачке, что, во-первых, трясти стало меньше, а во-вторых, есть, кому высказать после всё, что я о нём думаю.
Скачка длилась до самых холмов, что виднелись впереди неким возвышением, отмечающим середину пути. Сразу за вершиной имелся неширокий деревянный мост через узкую, но бурную речку.
Тоби сбавил ход и мирно преодолел препятствие. Когда кобылка затормозила вслед за скакуном, я едва не слетела в эту речку и поняла, что вся трясусь. Отдавшись на волю судьбы, и довольно вяло реагируя на широкие просветы, встречающиеся в этом самом мостике, мы с кобылой легко преодолели настил.
— Ты как? — поинтересовался Тоби, развернув коня и подъехав ближе. Разрумянился на ветру, хотя при его загаре это не слишком заметно. Глаза блестят, улыбка как у голливудских актёров. Дорвался кто-то до мечты.
И ведь ничему меня жизнь не учит.
— Прекрасно! — говорю. — Просто потрясающе!
— Тогда догоняй, — обрадовался этот толстокожий представитель сильного пола, развернул коня — красиво, как в кино, и гортанным возгласом снова отправил его в галоп.
Но хоть тут я не сплоховала — натянула поводья изо всех сил, тормозя свою резвую кобылу. А после того, как та нехотя остановилась, и вовсе выпростала ноги из стремян и без всяких ухищрений сползла прямо в траву.
Намерение вести её в поводу сразу выполнить не удалось. Хотелось поцеловать землю, как моряки, возвращающиеся из далёкого плавания, и остаться лежать. Кобылка немножко отошла, и мне было совершенно все равно, решит она сбежать, или останется. Забираться на неё снова не входило в мои планы.
Не знаю, сколько пролежала так, раскинув руки и ноги, и бездумно разглядывая в голубом небе лёгкое облако, напоминающее голову моей лошади. Боялась, что теперь она мне ещё и сниться будет.
Голова Тоби нависла надо мной, закрывая это облако. На лице тревога.
— Эль? Ты упала? Где болит?
Я блаженно позволила ему ощупать конечности, не желая признаваться в трусости.
— Всё в порядке? Да что случилось-то?
Он уже перешёл к рёбрам.
— Ничего, — буркнула я, — просто отдыхаю. Больше. Я. На эту. Лошадь. Не сяду!
Руки мужа замерли на моих плечах, в лицо ему я смотреть не хотела.
— Понятно, — пробормотал он. — Как бы тебе вернуть бодрость духа?
Его задумчивая фраза меня насторожила. А когда руки поползли вниз, накрывая грудь, возмущение заставило вывернуться и вскочить на ноги.
— Тоби! Ты о чём вообще думаешь?
Он легко поднялся, подходя ближе:
— О тебе, — усмехнулся и притянул за талию, обнимая.
Целовался он так, что я успела забыть о другой вселенной. Но поторопилась вырваться и, чтобы отвлечь этого ненасытного, пожаловалась на голод.
Надо же, я и не заметила седельных сумок. С этой рассеянностью надо было что-то делать. Зато Тоби быстро сориентировался и заглянул под клапан — в тряпицу была завёрнута большая, ещё тёплая лепёшка белого хлеба — вроде лавашей из моей прошлой жизни, кусок копчёного мяса, сильно пахнущий пряностями и чесноком, и кожаная фляга с напитком, похожим на квас. Отдельно были завёрнуты тонкие гладкие деревяшки, оказавшиеся волшебными палочками.
У меня сразу рот наполнился слюной — есть захотелось со страшной силой. Даже палочки рассматривать не стала, в отличие от мужа. Тот взял себе чёрную, с толстой рукоятью и без всяких украшений. Другую, светло-коричневую и гладкую, с украшенной резьбой рукоятью протянул мне.
— Ты как вообще выбирал, по виду что ли? — спросила я, принимая палочку. По телу разлилось приятное тепло.
— А как их ещё выбирать? — пожал он плечом, сунув палочку за пояс. А я-то думала, что только у меня есть кожаный поясок. — Погоди, Эль, у меня в седельной сумке ещё и скатёрка есть и нож нормальный.
Пикник получился славный. После него мужу даже удалось меня уговорить снова сесть на лошадь. Взобралась, куда же деваться, но теперь Тоби держал мой повод и не спеша ехал рядом. Мне оставалось лишь счастливо жмуриться, цепляясь за луку седла. Второй раз верхом было уже не так страшно — то ли муж своим присутствием вселял в меня уверенность, то ли галоп за плечами давал себя знать. То ли сытый желудок привёл в более уравновешенное состояние.
Не прошло и получаса, как мы уже подъезжали к стенам замка.
Мощные ворота за поднятым мостом были заперты, широкий ров перед ними выглядел абсолютно неприступным, прямо как в настоящем средневековье. На стене с зубцами я заметила человека. Тот внимательно нас разглядывал.
Тоби помахал ему рукой, а я только вздохнула. Задали, блин, квест, а ничего толком не объяснили. Не удивлюсь, если здесь нас не ждут.
Но вот заскрипел, опускаясь, мост, медленно поползла вверх створка ворот. Мы спешились.
Встречали нас четверо — двое крепких на вид стариков в мантиях, женщина в остроконечной шляпе, и молодой парень, удивительно красивый с яркими синими глазами и лукавой улыбкой. Он единственный был не в мантии. Одежда сильно напоминала нашу, разве что была дополнена кожаной курткой без рукавов, и поясом с оружием.
— Добро пожаловать в Блэкстоун! — приятным голосом поприветствовала нас женщина. — Мы вас ждали. Нам сообщили ваши имена. Эль и Тоби — верно?
Я попыталась возразить и назвать наши полные имена, но женщина остановила меня взмахом руки.
— Все разговоры потом. Меня можете звать леди Мор, это лорд Гримаус и сэр Герхард. Это Кассиан. Предлагаю для начала обустроиться. Тоби, Кассиан вас проводит в ваши комнаты. Эль, вы пойдёте со мной. Коней отпустите, они сами найдут обратную дорогу.
— Разве мы не вместе? — выразил Тоби наше общее недоумение, с явной неохотой отпуская поводья коняшек.
Скакун потёрся мордой о его плечо, развернулся и потрусил в сторону холмов. Моя лошадка не стала прощаться со мной, последовав за скакуном.
— Разумеется, нет! — Насколько я чувствую вашу магию, вы не являетесь братом и сестрой, и не связаны узами брака. Мы чтим Закон и блюдём приличия.
Оба старика согласно склонили головы. Они до сих пор не проронили ни звука, лишь рассматривали нас — сэр Герхард с любопытством, лорд Гримаус — с непроницаемым лицом. Молодой Кассиан нахально мне подмигнул.
— Но мы... — начала я возмущённо.
Однако замолчала, когда Тоби крепко сжал мою руку.
— Расслабься, — шепнул он. — Потом разберёмся.
Я кивнула, и мы последовали внутрь замка. Я пошла следом за леди Мор, с тоской глянув в сторону мужа, который о чём-то оживленно беседовал с Кассианом, направляясь в правое крыло замка. Мы подходили к левому. Женщина молчала, и я не решалась начать расспросы.
* * *
Комната, в которую меня привели, оказалась небольшой и уютной, хотя мебели тут было совсем мало. Узкая кровать, стул, стол и шкаф. Одна из дверей вела в уборную, другая в комнату прислуги.
— Тут есть прислуга? — удивилась я.
— Конечно, — пожала плечом леди Мор. — А сейчас прилягте, Эль. Вам нужно поспать.
— Я совсем не устала, — запротестовала я.
— Это не имеет значения. Вот — выпейте это и ложитесь. Замок должен принять вас. Во время сна — это наименее болезненно.
Я испуганно взглянула на неё, послушно опрокинула в себя протянутый дамой флакон и, скинув сапоги, забралась под одеяло. Именно этого от меня и ждали. Не успела я коснуться головой подушки, как почувствовала сильную головную боль, на миг пронзившую мозг, после чего сразу отключилась.
Глава 18
Первые дни в замке мне запомнились смутно, словно в полусне. Чувствовала я себя отвратительно — нещадно болела голова, словно её сжимал обруч, снять который не было никакой возможности. Волнами накатывала тошнота, а все мышцы периодически дёргало, словно электрическим током.
За мной ухаживала маленькая служанка Эриока — почти обычная девочка лет десяти, но ушки заострённые, и язык не повернётся назвать это стройное чудо домовым эльфом. А спросить, как зовётся её раса, я постеснялась.
Эриока щелчком пальцев убирала последствия особенно сильной тошноты, поила меня какими-то зельями, и периодически протирала всё моё тело губкой, смоченной в странной желеобразной субстанции, что приносило неимоверное облегчение каждому участку тела. Стесняться я перестала почти сразу, как-то не до того, когда так плохо. Мысль, что в таком жалком виде меня увидит кто-то из обитателей замка, а тем более Тобиас, приводила в ужас.
После каждого протирания губкой с лёгким массажем, наступало блаженное забытьё, которое трудно назвать сном. Не было ни сновидений, ни ощущения отдыха. А с утра снова начинались подёргивания мышц, в голове плескалась боль, а тело скручивало от очередных спазмов. Казалось, что эта странная болезнь будет длится бесконечно и никогда не закончится.
Мне привиделось, что в один из дней, когда я почти забылась очередным сном, кто-то тихо вошёл в комнату и заговорил с Эриокой. Причём я слышала только шёпот, и очень надеялась, что пришла леди Мор, а не кто-то из остальных обитателей замка. Потому что большую часть дня я проводила вообще без одежды.
— Мышечная масса продолжает стабилизироваться, — кажется, так выразилась моя маленькая сиделка, — И я боюсь, не повредит ли это им...
— Нет, — ответила Леди Мор, если это была она. Посетительница стояла почти вплотную к моей лежанке, но открыть глаза я просто не могла — мигрень только этого и ждала, чтобы вцепиться в меня с новой силой. — Это не принесёт им вреда, напротив, укрепит, сбалансирует развитие, и сделает безопасным дальнейшее пребывание в...
Последних слов я не разобрала. О ком они могли говорить? Неужели с Тоби происходит то же самое? Что же это за замок такой, для пребывания в котором надо адаптироваться таким зверским способом? И самое главное — не вырастут ли у меня после этого ушки, или тот же хвост? Честно говоря — не хотелось. Я твёрдо была намерена вернуться в свой мир — ну тот, где я жена Тоби и мама Северуса — и очень "тепло" поговорить со Сметвиком. Но где-то в глубине души, я подозревала, что просто заболела какой-то гадкой болезнью, потому что — ну не может адаптация длиться так долго.
Всё плохое когда-то кончается. И эта болезнь однажды вечером просто прекратилась, словно её и не было. И я как-то сразу поверила девочке, которая при полном затишье внутри стороны моего организма, вдруг мягко сообщила, что курс реабилитации закончен, и скоро я смогу жить нормальной жизнью. После её слов, я ощутила себя вконец измученной, грязной и безумно несчастной — хотелось выспаться, а для начала всё с себя смыть. Сколько длилась болезнь — неделю, или десять суток, мне не запомнилось — все дни слились в один бесконечный мрак. Я даже радоваться не могла, что всё позади. Пока не могла.
Эриока приготовила шикарную ванну с розовой пеной, благоухающей каким-то очень приятным цветочным ароматом. Мне не позволили мыться самой, да я и не стремилась, а может, и просто не смогла бы. Слабость напала неимоверная, охватившая всё тело. Веки налились тяжестью и норовили закрыться. Руки было не поднять, не то, что как-то действовать. И я не сопротивлялась — успела привыкнуть к рукам Эриоки. Девочка была ловкой, предупредительной, и хорошо знала своё дело. Намылив меня с ног до головы жёсткой мочалкой, она взялась за волосы, после чего я просто уснула от приятных, убаюкивающих ощущений.
Следующее пробуждение оказалось куда более радостным. Проснулась я с чувством, что мне Хорошо. Именно так — с большой буквы. Тело блаженно и радостно ощущалось совсем здоровым. Слабость исчезла бесследно. Голова не болела, мышцы не дёргались, глаза больше не заволакивало туманом, а желудок и не думал бунтовать.
Видимо Эриока отлевитировала меня в комнату — я уже поняла, что она это умеет. Потому что лежала я в постели с белоснежным бельём, мягкой подушкой, так и манившей снова прилечь, и очень уютным почти невесомым одеялом.
Валяться дальше я не стала, внутри появилась жажда деятельности, и выспалась я просто на загляденье. Поэтому, услышав невнятные звуки со стороны окна, я бодро вскочила, бросаясь к распахнутым створкам в своей старомодной ночной рубашке до пят, но зато с глубоким вырезом и пеной кружев вокруг декольте. Странная мода.
Я замерла, поражённая и где-то даже восхищённая. Передо мной раскинулся просторный внутренний двор, где мой муж в данный момент изучал искусство какого-то единоборства. Поражало, что действовал он ловко и уверенно — все эти развороты, прыжки, перекаты. То, как падал, мгновенно перекатываясь через голову и уходя от удара противника, Как легко вскакивал одним слитным движением! Как-то не замечала в нём прежде таких умений. Противник у него — тот самый молодой парень, имени которого, к стыду своему, я не помнила, был явно мастером своего дела. Он заставлял Тобиаса защищаться, крутясь как юла, и негромко комментировал каждый удар. Пару раз ему удавалось уложить мужа на лопатки, после чего шли объяснения ошибок. Тоби замирал, кусал губы, что-то говорил, и тренировка начиналась по новой. Иногда я просто не могла уследить за их движениями, а порой морщилась, когда Тоби доставалось особенно сильно. Представляла, сколько теперь будет синяков на его теле. А может и переломов рёбер, или, к примеру — челюсти. Последний удар как раз мог нанести такую травму.
