Спустя мгновение разговор Медб и Аинза закончился, позволив Медб вернуться в реальность, сконцентрировав взгляд на приблизившейся Слуге — и что было куда более важным в текущей ситуации — ее преследователях.
Ассасин выглядела раненной, но не более того — достаточно близко к смертельным ранениям для людей — не более чем неудобство или проблема для Слуг, даже наиболее слабых из них. Преследователи же...
Значительной части преследователей не было вовсе — кто-то из них просто испарился на месте, в то время как кто-то получил травмы, не совместимые с жизнью — с подобием жизни для магических существ, подобных големам — многие из них лежали на песке изломанными и изорванными куклами, уже начав растворяться, превращаясь в чистую ману — в то время как некоторые еще подавали признаки жизни, пытаясь следовать за своим лидером на изломанных подобиях лошадей — кто без руки, кто без ноги, кто не более, чем изломанная покрытая сажей половина человека на половине изжаренной лошади, сверкающей своими отблескивающими металлом и магией внутренностями, безнадежно отстав от своего лидера...
Из всех преследователей лишь один — одна — выглядела готовой к бою — лидер, Слуга во главе рыцарей — впрочем, и она не была полностью нетронута — взрыв покрыл копотью половину ее тела, лишив ее нескольких пальцев и десятка килограмм плоти, сожженных в огне взрыва...
Но это не было для нее проблемой — Медб могла увидеть, как словно бы в ускоренной съемке, ее тело восстанавливалось вновь, обратно, возвращая плоть на место угля, выращивая обратно недостающие части, восстанавливая даже изорванный металл доспехов и плоть ездового зверя, с каждой прошедшей секундой начинавшим бежать все быстрее и увереннее — всего через десяток секунд ее тело восстановиться вновь, словно бы Благородный Фантазм Ситы был не более, чем глупой шуткой, фейерверком перед появлением Слуги.
"Интересно..." — было единственным замечанием Медб при взгляде на приближающуюся Слугу, без единого иного замечания, словно бы невероятная способность Слуги, что в одиночку ставила ее выше множества множеств иных, было для Медб просто еще одной забавной нелепостью природы Слуг — "Как Озимандия и говорил — Львиная Богиня одарила своих Слуг... И одарила достойно... Для Слуг."
Иными словами, убить эту Слугу было сложно. Регенерация — не самая опасная из способностей на свете, но в правильных руках — безмерно раздражающая — "Иными словами, мне нужно найти способ обойти ее регенерацию..."
Слуга приближалась — Медб видела это — шаг за шагом, до тех пор, пока Медб не смогла разглядеть в глазах Слуги... Безразличие.
Усталость. Безразличие. Апатию. Застарелую боль. И смирение.
Мгновение спустя гигантская рука вырвалась из-под земли под скакуном Слуги — ухватив Слугу и ее скакуна — после чего сжалась мгновенно.
Как обойти регенерацию существа? Убить его мгновенно.
К тому же... Судя по виду Слуги — это было уже не убийством — а милосердием к тому, кто давно был мертв.
* * *
Медуза внимательно оглядывала куцые и нестройные ряды палаток торговцев — то, что можно было считать в текущих печальных и стесненных условиях "центральным рынком" города, скользя взглядом по нестройным рядам редких посетителей и усталых торговцев, отчаянно пытающихся продать свои товары, не столько даже с желанием выгоды, сколько с желанием избавиться от тех пока они не принесли им еще больше вреда.
Конечно же в текущих условиях еда, вода — да, в общем-то, любые невосполнимые ресурсы — а судя по тому, в каких условиях пребывала Сингулярность — все ресурсы отныне были невосполнимыми — те должны были дорого стоить, но... Не то, чтобы у покупателей были деньги для покупки этих ресурсов — не то, чтобы кого-то в текущих условиях вовсе интересовали какие-нибудь золотые побрякушки или драгоценности. Их нельзя есть, ими нельзя отбиваться от монстров, ими не укроешься в холодную ночь.
Отсутствие денег означало отсутствие нормальной коммерции — сложно поддерживать здоровую полноценную экономику, когда "заработком" торговца за день становится ковер, меч и два барана — это означало что торговцы не могли позволить себе торговать, покупатель не знал, где найти товар, и все, что по итогу существовало — это отчаянные сорвиголовы, решившие рискнуть собой в походе через пустоши для того, чтобы превратить тюки своей шерсти если не в золото — то хотя бы в предметы примерно из одного рода деятельности, создавая сложную схему взаимных расчетов, бартеров и отчаяния, когда решивший рискнуть всем в походе до города крестоносцев торговец обнаруживал, что покупателям буквально нечем было оплатить его товары, из-за чего тот оказывался в ужасающей ситуации, не имея возможности оплатить воду или что-то подобное постою на ночь на гостинном дворе, но с десятью фургонами пшеницы, что скоро начнет гнить, оставленная на воздухе на недели — если та не сгнила во время путешествия по пустошам полностью.
Где-то — например, в царстве Озимандии или в Ассирии Семирамиды — насколько, по крайней мере, Медузе было известно по рассказам Жак — подобие государства существовало, люди пытались жить обычной жизнью, видя как много поменялось вокруг них, но вместе с тем хватаясь за остатки их прошлой нормальности, все также отправляя баржи с камнем по Нилу для строительства особняков, как будто бы происходящий Апокалипсис был просто еще одной войной или кризисом за пределами их обычной жизни, а неожиданно воскресший легендарный фараон Озимандия был просто еще одним воссевшим на трон новым монархом — а магия... Да что уж магия, они ведь с самого начала знали, что где-то там, на краю земли живут люди с собачьими головами и четырьмя руками, а живущий неподалеку ворчливый старик наводит сглаз — просто в этот раз проявление магии произошло ближе и более открыто, чем обычно. Иными словами, Ассирия и Египет существовали как государства — переживающие не самые лучшие времена, но вполне функционирующие и не собирающиеся умирать.
Однако государство крестоносцев не переживало плохие времена — оно едва влачило свое жалкое существование, нечто среднее между едва организованным городом-государством в состоянии перманентного кризиса и разваливающейся на части организованной клики, которой повезло взять под контроль поселение, держась исключительно на авторитете одного лидера, Жак, и нескольких ее незримых подчиненных, пытающихся наладить нечто подобное правилам поведения — не полноценные законы государства, но по крайней мере какой-то условленный кодекс.
Впрочем, даже так, это было не худшим примером, что существовал в этой Сингулярности — секта Ассасинов не представляли из себя государства или сколь-нибудь общной единой социальной ячейки, а просто перевалочный пункт или прибежище для беженцев, не государство, а просто отчаянно цепляющаяся за жизнь группа людей под очень и очень условным контролем самой секты Ассасинов, перебивающееся исключительно поставками продуктов извне — даже если Камелот не сделает свой шаг — они вымрут за считанные недели без какой-либо внешней помощи или вреда.
Иными словами, государство крестоносцев умудрялось в каком-то смысле даже существовать — и если в случае Озимандии не стоило даже задумываться о том, что именно послужило причиной существования Египта, фараон фараонов был способен на это и на много большее — точно также как и Семирамида, пусть та и уступала Озимандии как в мастерстве государственного управления, так и в личной силе — то существование государства крестоносцев было неожиданностью.
Жак де Витри... Существовал ли на самом деле такой Слуга? Вполне вероятно, тот не был достаточно известной исторической личностью или легендарным героем, но не было и причины для того, чтобы тот не оказался в Троне Героев — пусть и далеко не на первых позициях.
Однако Жак, что встретила Медуза, не была Жаком де Витри.
С момента, когда Медуза была одарена силой Грааля с помощью Аинза — Медуза обладала множеством способностей. Два новых Благородных Фантазма, два новых навыка.
Глаза убийцы героев — Медуза была одарена — или, скорее, проклята — глазами окаменения с момента своего рождения в качестве Слуги "Медуза Горгона" — способность, что обращает в камень все, на что падает ее взгляд.
Вопреки легендам человечества — не обязательно было встретиться взглядом с Медузой, чтобы обратиться в камень — ей достаточно было только посмотреть на свою цель — и та начала бы каменеть мгновенно, даже Слугам пришлось бы постараться для того, чтобы не ощутить на себе эффект ее взгляда. Встреча взглядов? Мгновенное окаменение для всех, кроме самых могущественных из существ.
Медуза не могла лишить себя этой возможности — кроме того, чтобы лишить себя глаз полностью — ее взгляд навечно проклят — и вместе с тем, когда она поглотила силу Грааля, ее глаза изменились.
В первую очередь Медуза получила то, о чем она всегда мечтала — возможность остановить действие ее взгляда по собственному желанию — и получить тот обратно по мере необходимости. Во вторую же очередь она получила важную часть действия ее самого могущественного Благородного Фантазма.
И кровь пролилась — Медуза — Ехидна, если упоминать конкретные детали того, как именно она была теперь, после поглощения Грааля — обладала способностью создать любого, самого идеального монстра против самого могущественного из героев, идеальный яд лишь для одного противника... Но вместе с тем яд для одного не имеет смысла, если не знать о том, какой должен быть этот яд.
Способность к анализу не была чем-то особенным для Слуг — и ее анализ не был полным или всепоглощающим — вместо этого он оценивал противника с точки зрения "героя" — какова его слабость, каково его стремление, каков его "стиль." Чем меньше враг соотносился с понятием "героя", тем меньше информации о нем могла получить Медуза.
Иными словами, легендарный и благородный герой, подобный Жанне Д'арк был для нее открыт как на ладони, в то время, как большая часть Слуг предоставляли информацию, для более героичных — их способности были подобны тому, что мог увидеть их Мастер, без информации о планах или личности героя — для менее героических — параметры или даже приблизительная оценка вовсе — последнее было справедливо для Берсеркеров или существ, подобных Алисе.
Однако всегда было "что-то" — любой, даже самый темный из Слуг, самый безумный или самых погрязший во тьме — обладал частью героичности в себе — если не в плане своей легенды и историй то хотя бы в плане своего "стиля" — сверкающий клинок и горделивая ухмылка на лице могут быть на лицах героя и злодея, создавая хотя-бы незначительное сходство между ними, хотя бы поверхностное.
Но Жак... Не была таковой. Не ощущалась героем вовсе. Не ощущалась даже настоящей Слугой.
Нет, она ощущалась именно как Слуга поверхностными чувствами Слуги, пониманием Слуги, но это сокрытие было толщиной в бумажный лист, способным спасти от невнимательного взгляда размытого зрения — что представляло из себя врожденное чувство Слуг — но не способное спасти даже от взгляда Медузы.
И все же, Скатах не могла пробиться через этот трюк — судя по тому, как та до сих пор общалась с Жак, и как верила ее словам — тысяча лет опыта сражения в землях теней значили мало в случае столкновения с подобным Слугой, с подобным существом — и это само по себе говорило слишком о многом.
Земли Теней не содержали в себе все возможные и невозможные виды зла — или даже не зла, поскольку будучи злым у Жак существовала бы хотя-бы какая-то поверхностная схожесть с обычными Слугами.
Нет, Жак ощущалась... Иной.
Иной в смысле... Подобной Аинзу. Или, может быть, его Слугам. Не не одинаковой — схожей, но не совсем — схожей в смысле поверхностного сходства, как злодей похож на героя, и столь же различным от Аинза и его Слуг...
И вместе с тем Медуза могла сравнить их только между собой — поскольку с обычными Слугами они не были схожи вовсе.
Иные существа иной природы, иного вида, и...
Когда ты смотришь в бездну — та смотрит на тебя в ответ. Но хуже происходит тогда, когда ты задаешь бездне вопрос — и она отвечает.
Если бы Медуза не столкнулась с Аинзом ранее — она быа даже не смогла понять, что именно она видела перед собой глядя на Жак — не смогла бы понять ее природы.
Но Медуза столкнулась — иными словами, Медуза уже знала, что именно она должна была увидеть в Слуге против нее... И она увидела это.
И Жак поняла это — поняла то, что Медуза знает намного больше о ней, чем иные Слуги... И потому была так открыта.
Немой разговор двух посвященных в тайные знания о мире Слуг, что пришли к единому договору в конце концов... И поэтому Медуза могла только улыбаться. Действительно, если убеждениям Скатах должен был быть нанесен сильнейший удар — Жак подходила для этого как никто другой.
* * *
Ангрбода... Сложно было сказать, любила ли она драться на самом деле.
Нет, проломить голову своему врагу на поле боя, вырвать его позвоночник и перемолоть зубами его кости, чувствуя, как визжит от боли его превращающееся в фарш еще живое мясо, как кипящая от адреналина и боли кровь струится по ее горлу, и как в последние мгновения агонии все еще рассчитывающее на спасение изуродованное тело, когда-то бывшее живым, пытается сбежать из ее глотки — кому могло не нравиться подобное?! Это была еще одна обычная радость жизни, что Ангрбода наслаждалась также, как иные наслаждаются приятным легким бризом или сияющим солнцем, ласкающим кожу.
Но с другой стороны — Ангрбода не считала подобное удовольствие чем-то особенным — она не была помешанной на сражениях маньячкой, не получала от пыток какого-то особенного удовольствия и если проводить сравнение — наверное она воспринимала сражение с противником больше как истребление тараканов — или охоту на дичь, вроде зайцев.
Конечно она могла наслаждаться сражением — все эти крошащие горы удары, бурлящая от волнения кровь, решающие судьбу сражения считанные секунды — как было совершенно обычно для людей наслаждаться любым делом, если то было интересно и качественно само по себе — но она не искала подобного отдельно, подобное развлечение не было для нее самоценным или более ценным просто по факту сражения.
Нет, Ангрбоде нравилось многое кроме сражений — поэтому она не переживала от того, что Аинз отправился в новую Сингулярность без нее.
Ее немного раздражало то, что Аинз отправился в Сингулярность вместе с Медб — но Ангрбода могла только пожать на это плечами — что поделать, еще одна девушка в гареме Аинза — в данный момент Ангрбоду уже даже не было особенно важно. Одной больше, одной меньше — для Ангрбоды ситуация измениться только в том случае, когда число наложниц Аинза перейдет рубеж в несколько десятков и начнет приближаться к сотне — в таком случае самой Ангрбоде самой нужно будет начать подбор подходящих наложников для себя. Не то, чтобы Ангрбоде нужно было это делать — не то, чтобы ей даже особенно хотелось этим заниматься — но как официальная жена Аинза ей стоило поддерживать определенную марку и репутацию. В конце концов, это будет просто странно, если у Аинза будет сотня наложниц, а у его жены — ни одного наложника.
