На мгновение Аинз даже позволил себе залюбоваться эстетикой подобной атаки — та была достаточно сильна, пусть и не смертельна для него — и на мгновение, сблизившись с Камелотом, преодолев всю разделяющую дистанцию до города — или замка — за мгновение, появившись огромным вихрем рядом с покрытым золотым сиянием Камелотом.
На мгновение могло показаться, что подобный удар поглотит город полностью, не оставив от него и следа — однако, как и следовало ожидать, вместо этого Аинз услышал лишь слова кого-то изнутри — или скорее, на стене города,— Файлнот!
Голос говорившего был тих и печален, хотя и нес в себе однозначное ощущение силы и уверенности — и мгновение спустя ужасающий вихрь, врезавшийся в землю с силой сотни клинков поглотил все свое окружение.
И все же, даже в момент, когда миниатюрный смерч возник из ниоткуда — покрытые золотым сиянием стены Камелота не изменились ни на мгновение — хотя самым важным было то, что ударивший вокруг вихрь не был действием Благородного Фантазма, а лишь побочным эффектом — мгновенно выстреливший луч света ударил с такой скоростью и силой, что породил небольшой ураган вокруг себя — разрезав воздух перед собой, прежде чем врезаться в несущуюся атаку Семирамиды.
Ударивший в ответ на атаку Семирамиды снаряд выглядел весьма внушительно сам по себе, способный легко поглотить своим светом нескольких человек, поставленных друг на друга — словно устремленный клинок, направленный против атаки Семирамиды — однако по сравнению с поглотившим все выстрелом Семирамиды тот казался игрушечным.
И все же, врезавшись в самый центр несущегося навстречу вихря Файлнот легко прорезал сияние света, рассекая тот на несколько блеснувших словно в калейдоскопе отблесков, прежде чем, неудовлетворенный результатом, вырвался из стороны луча атаки Семирамиды, прежде чем за мгновение обвить десятками петель атаку Висячих Садов, прорезая подобно леске атаку — после чего, врезавшись еще раз, взорваться сиянием света, от силы которого поднявшаяся волна ветра словно бы врезалась в землю, срывая с места пласты и поднимая облака пыли — в то время как мигнувший золотым светом Камелот, кажется, остался в полном спокойствие, даже не заметив подобное грандиозное событие в считанных метрах от своих стен.
"Какая ностальгия..." — Аинз покачал головой на эту картину.
Особая способность Тристана — или, точнее, в этом мире — Благородный Фантазм Тристана, Файлнот — дальняя атака, способная преодолевать любые физические препятствия, выставленные на своем пути, врезающаяся многократно при атаке — в случае присутствия нескольких противников Файлнот выбирает их один за одним, подобно "цепной молнии" или чему-нибудь подобному — однако в отличии от "цепной молнии" Файлнот в случае отсутствия второй доступной цели после атаки не прекращал атаковать, а атаковал изначальную цель еще раз, еще раз и еще раз — до тех пор, пока все двадцать атак не были израсходованы за раз — при всем при этом уклониться от атак Файлнота было невозможно, а наносимый урон игнорировал защиту противника, нанося одновременно все три вида — колющий, режущий и дробящий — физический урон — и несколько магических сразу — чистая магическая энергия, подобно "магическому снаряду", огонь, свет и святая сила.
"Мое сердце спокойно" — глядя на то, как удар Семирамиды, разрезанный на части атакой Тристана, взбух подобно переполненному шарику с водой, после чего взорвался вспышкой света, Аинз выдохнул. Конечно же он был спокоен не тому, что Тристан этого мира использовал способности Тристана из прошлого мира — Аинз давно уже научился на горьком опыте не проводить сравнения условий текущего и прошлого мира, сколько Аинз был рад текущему развитию ситуации.
Тристан, о смерти которого отчитались в прошлом его Слуги, оказался жив и смог разбить атаку Семирамиды, направленную на уничтожение барьера Камелота. Иными словами, это явно было развитием ситуации, что следовало назвать "неожиданным" и "отрицательным" — и именно поэтому Аинз был спокоен. Неожиданные враги и неожиданная атака, разбившаяся казавшийся должным сработать план — было именно тем, что ожидал и на что надеялся Аинз.
"Значит, все происходит как и надо" — Аинз на секунду допустил в уме мысль о том, что он потихоньку начал превращаться в того самого "мастера всех планов" о котором постоянно говорили другие люди вокруг него, прежде чем развеять эту мысль и вернуться к реальности, чуть улыбнувшись — "Как хорошо, что я все же рассчитывал на подобное развитие ситуации и подготовился к нему. Просто на всякий случай."
* * *
"Как он мог предугадать подобное?!" — Семирамида на секунду позволила своим эмоциям одержать верх над ней, прежде чем ее взгляд попытался найти далекую точку, представляющую из себя Аинза, прежде чем развеять эту мысль — на подобной дистанции она никак не могла разглядеть кого-то столь малого как Аинз. Даже тот факт, что выстрел ее главного калибра оказался отбит скорее пришел к ней пониманием через ее Висячие Сады, чем благодаря ее зрению — "Это... Это невозможно — так как он это предугадал?!"
Конечно же Семирамида знала о том, что она не способна в одиночку, даже при всех своих силах и поддержке Висячих Садов, справиться с Камелотом — однако она не предполагала, не могла допустить даже мысли о том, что выстрел ее главного калибра окажется отбит. Поэтому решение Аинза оставить вместе с ней Арчера, Араша, чья эстетика совершенно не сочеталась с эстетикой ее дворца казалась ей излишней — даже чрезмерной...
Но каким-то образом Аинз смог предугадать действия противника — и потому, когда атака главного калибра Семирамиды оказалась отбита — вместо того, чтобы атаковать Семирамиду — пущенная меткой рукой Араша стрела врезалась в противника Семирамиды, заставив того прерваться на мгновение, утеряв контроль над своим Благородным Фантазмом, Файлнотом, до того, как тот смог бы направить его против Семирамиды.
"К тому же, кто мог предположить, что погибший Тристан окажется жив?! Это находится не на уровне ума — а на уровне предвидения!" — Семирамида скрипнула зубами — ясновидение было возможно, даже обязательно для многих Кастеров, однако существовала разница между возможностью видеть за сотню миль — и видеть в будущее этого мира.
"И Тристан намного сильнее, чем он должен быть" — Семирамида скрипнула зубами еще раз, глядя на то, как посылает стрелу за стрелой Араш — "Пусть и благородный фантазм, но так легко разбить атаку моего главного калибра — и быть готовым атаковать еще раз... Это сила выше чем та, которой должен обладать Тристан — больше, чем даже служба Богине должна была ему дать... Что произошло с Тристаном?!"
Спустя еще мгновение Араш выпустил еще несколько стрел единовременно и Семирамида смогла наконец оторваться от своих размышлений, вспомнив о текущей ситуации, прежде чем решиться действовать — "Может быть главный калибр и окажется недоступен на некоторое время — но мои арсеналы все еще полны!"
Спустя еще мгновение целая плеяда из десятков и сотен белых, похожих на маленькие звезды, лучей ударили вдаль, стараясь каким-либо образом сломать, продавить или хотя бы поцарапать щиты, покрывшие Камелот, однако золотое сияние ответило на отчаянные атаки Семирамиды и Араша лишь несколькими всполохами света — результат был подобен попытке ударить кулаком в стальную балку. При всей громкости звука — для балки подобная атака не значила ничего.
Удар за ударом продолжил бессильно рассыпаться по щитам Камелота, заставив Семирамиду скривить лицо, бормоча себе под нос,— Это нехорошо...
Атака главного калибра Семирамиды была сопоставима по своей мощи с действием Экскалибура — и должна была пробить брешь в защите Камелота, позволив следующим атакующим перейти к атаке самих стен — после чего пробраться внутрь, направившись к Богине — дать им небольшое окно времени и возможности для того, чтобы разобраться с противником — однако без этого окна... План все еще не был под угрозой — помимо Семирамиды существовали и другие действительно сильные союзники, способные добиться подобного же исхода — однако урон, что это могло бы нанести самой Семирамиде был непоправим. Проигрыш Аинзу или Первому Хассану представлял из себя одно — кто мог сражаться с двумя воплощениями смерти — но невозможность исполнить свою миссию во время сражения? Какая разница, заставил ли кто-то Семирамиду участвовать в этом плане или нет — важно было то, что она не могла исполнить это — и это заставляло кровь Семирамиды кипеть от злости и возмущения.
-Араш, разберись с барьером и Тристаном — даже если тебе придется пожертвовать собой! — главный калибр Висячих Садов должен был занять определенное время для своей перезарядки, так что Семирамида воспользовалась следующим доступным ей могущественным оружием.
-Попробую,— ответил Араш, не прерывая свою атаку, что бессильно разбивалась от щиты Камелота, прежде чем нахмуриться и сдвинуть брови,— У нас гости.
Услышав это неприятное — но в каком-то смысле ожидаемое в текущих условиях — замечание — Семирамида сконцентрировалась на том, чтобы увидеть непрошеного гостя — однако значимой концентрации от нее это не потребовало. Фигура, движущаяся по полю боя на скорости во много раз, превосходящую скорость любого другого Слуги, поднимая огромный столб пыли по мере своего движения, была весьма заметна, как на нее не посмотри.
"Если окажется, что и эту Слугу Аинз оставил здесь по определенной причине..." — Семирамида допустила раздосадованный взгляд на Санзанг, прежде чем выдохнуть с усилием — "Я буду очень раздражена."
* * *
Семирамида была далеко не единственной, кто был способен разобраться с барьером, покрывающим Камелот — но в отличии от всех остальных, кроме Аинза, Семирамида могла сделать это атаковав с безопасной — относительно — дистанции, и в отличии от Аинза — могла сделать это без неожиданных жутких последствий, что имели тенденцию проявляться каждый раз, когда он использовал что-то действительно мощное из своего арсенала.
Но все же она была не единственным из возможных вариантов — пусть и самым удобным из всех.
Вторым после Семирамиды вариантом по удобности являлся Озимандия — используя свой Благородный Фантазм тот был способен раздавить любого противника...
Или, по крайней мере, должен был быть способен на это.
Мог ли он уничтожить Камелот в таком случае в текущих условиях? Ну, для сохранения его регального величества проще было сказать, что "ответ на этот вопрос был неясен."
В любом случае, Озимандия был более чем способен на то, чтобы создать в защите противника брешь, достаточную для того, чтобы пробраться внутрь, к Богине. Даже если Озимандия был лишен возможности в таком случае столкнуться с ней напрямую — а Озимандия, не будучи значимым любителем битв, был бы рад встретиться с могущественным противником, что по его соображениям должен был быть достаточно силен, чтобы выдержать его полную мощь — в бою, в конце концов тот совершал разделение между допустимым проявлением своего величия и позиции в этом мире с необходимостью действовать согласно плану. В конце концов, даже будучи царем всех царей — более чем осведомленным о его величии в этом мире — в конце концов Озимандия был правителем превыше царя, функцией выше титула, эффективностью выше эффектности — иначе он бы не позволил себе быть столь возвеличенным, если бы у его величия не нашлось бы настоящей причины — большей, нежели старые россказни археологов о его достижениях.
И все же, даже у Озимандии Великого существовали убеждения, от которых тот не мог отступиться даже на мгновение — не важно, в какой именно ситуации тот существовал.
Первое — самой прекрасной из всех когда-либо живших девушек и единственной его возлюбленной была прекрасная Нефертари.
Второе — самым святым из всех святых и единственным его настоящим и истинным другом был его верный брат, Моисей.
И третьей — неважно, сколько эпох пройдет над миром — он был величайшим из всех царей, самим Ра и единственным единоличным Солнцем, освещающим этот мир своим великолепием.
И хотя это не значило того, что Озимандия желал отрицать огненную и светоносную природу Солнца всех иных полубогов или фараонов — это значило что каждый из них должен был поклониться ему, как отражения его величия, и принять на себя тяжкую, но благословенную ношу бытия одним из его самых почетнейших слуг.
А потому когда облаченный в сияние полуденного дня Гавейн, рыцарь Солнца, встал на его пути — план самого Озимандии был предрешен.
В конце концов, даже если это было ловушкой, расставленной на него — что с того? Это лишь требовало от Озимандии разобраться с глупцами, посмевшими попытаться его в капкан, как загнанную дичь, и уничтожив их — направиться дальше по своему пути.
Огромная парящая по небу барка Озимандии — являющаяся баркой самого Ра, в которой тот ежедневно несет Солнце по небосводу — и потому принадлежащая Озимандии, что был самим Ра, и несущая Озимандию, что был самим Солнцем — значительно уступала в размерах Висячим Садам Семирамиды, но не столь значительно уступала в своей боевой мощи.
Той не хватало "главного калибра" Семирамиды, и частота и количество возможных его атак не была столь же значительны, что у Семирамиды — однако в отличии от Висячих Садов та была куда более проворна — и благодаря своему меньшему размеру — могла быть использована в личном сражении.
А потому, когда раннее затянутое дымкой утро неожиданно сменилось на палящее полуденное Солнце, бьющее лучами, Озимандия лишь чуть презрительно скривил свое лицо — как смел всего-лишь рыцарь, пес на службе царицы Камелота, указывать Солнцу, когда ему вставать, когда садиться и когда освещать сиянием этот мир — прежде чем повести рукой в воздухе, словно бы смахивая пыль со своей барки — и сразу несколько огромных лучей насыщенного желто-оранжевого, словно расплавленная медь, цвета ударили вниз, вгрызаясь в небольшую точку вставшего на его пути рыцаря.
Исключая саму царицу Камелота, Короля Артура, лишь двое рыцарей действительно значили что-либо более, чем песок под его ногами — Гавейн, самоназванный рыцарь Солнца — хотя Озимандия не даровал ему такой милости, служить его избранным герольдом и верным мечом — и Ланселот, идеальный рыцарь всех рыцарей, что был равен согласно его легенде, всем остальным рыцарем Круглого Стола.
И конечно же, хотя молчаливый приказ атаки Озимандии был отдан лишь небрежным движением руки — это не умаляло его силы. Большая часть Слуг исчезла бы лишь получив одну из атак одно из его Благородных Фантазмов, Месектета — не говоря о нескольких сразу — однако Гавейн лишь обнажил клинок — и вся мощь Солнца, заставившая землю от прикосновение вспенится, буквально испаряясь в газ, не смогла заставить Гавейна отступить.
С одной стороны тот факт, что спустя десяток секунд, после того, как атака Озимандии перестала бить, Гавейн даже не сдвинулся со своего места, не говоря уж о ранах, заставила Озимандию показать просевшую на мгновение меж его бровями морщину — раздраженный тем, что его противник не мог принять простой правды и быть уничтоженным и развеянным в прах, как недостойный узурпатор титула его слуги смирно — и вместе с тем легкая улыбка заставила Озимандию чуть поднять уголки его губ в подобии легкой улыбки. В конце концов, пусть Гавейн и посмел узурпировать не данный ему титул рыцаря Озимандии, однако если бы узурпатор титула служителя Солнца оказался слаб — Озимандия сам бы почувствовал себя раздраженным и разочарованным, что кто-то столь слабый посмел посягать на могущественное имя Ра.
