(Подробнее о применении железобетонных тюбингов на строительстве метрополитена см. https://wiki.nashtransport.ru/wiki/Мы_строим_метро_(книга,_часть_4) )
17 мая на Строительной выставке Первый секретарь в сопровождении членов Президиума, предсовмина и министров смотрел проекты памятников Циолковскому, первопроходцам космоса и Ленину.
30 июля Хрущёв вновь посетил выставку, там ему показали очередные, доработанные после февральского совещания, проекты жилых 9-12-16-этажных домов. Оттуда поехали в Моссовет, там обсуждали перспективное развитие метрополитена. Первый секретарь подтвердил своё мнение: в новых районах, строящихся с нуля, метро прокладывать по поверхности, строить транспортно-пересадочные узлы для организации оптимальных пассажиропотоков для пересадки с пригородных электричек, трамваев, троллейбусов и автобусов на метро и обратно. Наземные линии метро решили прокладывать, отгораживая их от жилых массивов шумозащитными экранами и зелёными насаждениями, в том числе деревьями хвойных пород, одинаково эффективными как шумоглушитель и зимой и летом. Подземное метро решили строить только в районах уже существующей застройки.
Заодно утвердили предложенный в мае и подготовленный к концу июля план реорганизации движения транспорта вокруг Манежной площади.
31 июля Никита Сергеевич побывал на Клязьминском водохранилище. Там он осматривал только что сданный строителями типовой пансионат на три тысячи мест.
В правительстве, подумали и о развитии архитектурной и дизайнерской научной мысли. Распоряжением Первого секретаря с 1955 г. тысячи талантливых студентов были направлены на обучение и стажировку в лучшие дизайн-студии Европы (АИ, см. гл. 01-30). Внутри страны методики подготовки и обучения студентов разрабатывала Академия строительства и архитектуры. К обучению и выявлению новых талантов привлекли многих заслуженных архитекторов, успевших прославиться ещё до войны. Многие из них уже были к тому времени на преподавательской работе. В обучении также широко использовали зарубежный опыт, ориентируясь на работы лучших мастеров архитектуры. В числе прочих, советских студентов приняла на обучение и дизайн-студия знаменитого французского архитектора Ле Корбюзье, на Рю де Севр, 35 в Париже.
Сам Шарль-Эдуард Жаннере-Гри, более известный под псевдонимом Ле Корбюзье, ещё до войны неоднократно бывал в Москве, по его проекту было даже построено здание Центросоюза (Наркомлегпрома http://corbusier.totalarch.com/centrosoyus) на Мясницкой улице 39 — вероятно, первое в СССР здание со стеклянным фасадом. При строительстве предусмотренную проектом систему кондиционирования воздуха и воздушного отопления с рекуперацией тепла заказали американской фирме, но американцы, ознакомившись с проектом вентсистемы, зарядили за неё цену, равную стоимости всего здания. Столько денег СССР тогда заплатить не мог, и в здании вынужденно установили обычные радиаторы отопления. Только при этом не учли, что в фасаде, рассчитанном на вентсистему, изначально не было форточек. Так без них и построили, из-за чего в жаркие летние дни стеклянный фасад здания работал как теплица. (из фильма 'Гении и злодеи. Ле Корбюзье' https://www.youtube.com/watch?v=z-LTH-qfbk0). Позднее (в реальной истории — в 70-х) в здании была проведена реконструкция, окна переделали, теперь они могли открываться.
'Разрыв отношений' Корбюзье с правительством СССР произошёл после его участия в конкурсе проектов Дворца Советов, на котором его проект был отвергнут, как недостаточно пафосный, в пользу проекта архитектора Бориса Иофана. Тем не менее, он ещё долго продолжал переписку со своими советскими коллегами.
Корбюзье сам с удовольствием делился своими идеями и распространял их где только мог. У него хватало недоброжелателей, но и друзей было достаточно. Он высоко ценил работы и таланты советских архитекторов братьев Весниных — Леонида, Виктора и Александра, Моисея Гинзбурга, Константина Мельникова, и, особенно — Ивана Леонидова. Постройкой здания Центросоюза по его проекту руководил ещё один его друг и идейный последователь — Николай Колли, советский архитектор шотландского происхождения.
В период 1930-1953 гг продвигаемый этими архитекторами стиль конструктивизма вышел из моды в верхних эшелонах советской власти, и был оттеснён более помпезным и дорогостоящим стилем 'советского неоклассицизма', также известным как 'сталинский ампир'. Конструктивистское направление и пропагандировавшие его архитекторы подверглись обычному для тех лет 'идеологическому разгрому' и были на десятилетия отлучены от реального строительства. С началом модернизации, с 1955 года архитекторы-конструктивисты получили полную реабилитацию и заслуженное признание. Их проекты, в отличие от порождений 'неоклассицизма', рассчитывались, исходя из функционального назначения зданий и в полной мере учитывали возможности новых технологий строительства — монолитное бетонное и панельное домостроение, стальные каркасные конструкции, стеклянные фасады и т. д. Строить такой дом можно было индустриальным методом, собирая на стройплощадке из отдельных, выполненных с высокой точностью, крупногабаритных железобетонных, стальных и стеклянных деталей.
Корбюзье в период 1950-1958 гг много работал в Индии. Будучи личным другом премьер-министра Джавахарлала Неру, он построил целый новый город — Чандигарх, столицу индийского штата Пенджаб. Это был современный 'одноэтажный' город, полностью привязанный к местным условиям и требованиям. Для архитектора это тоже был совершенно новый опыт работы в жарком субэкваториальном климате, о котором он сам рассказал следующим образом: 'Мне пришлось вытащить мои мысли из морозилки и засунуть в духовку' (Из документального фильма https://www.youtube.com/watch?v=0D20QAgKATA)
В проекте Чандигарха он воплотил свою идею 'Лучезарного города', предложенную им сначала в 1925 году как 'план Вуазен' по перестройке центра Парижа, а затем, в 1931 году в Москве, когда обсуждался план перестройки столицы СССР. План был признан излишне радикальным — Корбюзье предложил снести всю старую застройку, оставив лишь Кремль и ещё несколько памятников архитектуры, а всё остальное построить заново.
В Индии сносить ничего было не нужно, но индийский вариант 'Лучезарного города' пришлось сделать одноэтажным.
Никита Сергеевич не запомнил, кто именно подсунул ему русский перевод книги Ле Корбюзье 'Жилая единица в Марселе' ('L'Unité d'habitation de Marseille'), изданной в 1950 г. Скорее всего, это был или Серов, или младший сын Сергей. Однако идеи, высказанные в книге, Первому секретарю понравились. В беседах Неру с Хрущёвым имя Ле Корбюзье тоже периодически упоминалось, и это побудило советского лидера ближе ознакомиться с проектами мастера.
Никите Сергеевичу не довелось побывать самому ни в знаменитой первой 'Жилой единице' в Марселе, ни в последующих домах этого проекта, построенных в Нант-Резе, в Мо, в Брие-ан-Форе, в Фирмини и в Западном Берлине. Но он не мог не оценить новаторский замысел проекта, тем более, что архитектор строил дом не для буржуев, а для рабочих.
17-этажное здание длиной 140 метров и шириной 24 метра, ориентированное окнами квартир на восток и запад, стояло на 36 мощных пилонах, как океанский лайнер на кильблоках, возносясь на 56 метров над окружающим парком на бульваре Мишле. За счёт этого пространство под домом освобождалось для доступа солнечного света и могло быть использовано для любых целей. В нём было 337 квартир 23 различных планировок, от 'для холостяков' до 'для многодетных', всего на 1600 человек.
Основную идею своего проекта сам Корбюзье сформулировал следующим образом: 'Если вы стремитесь жить с вашей семьей в обстановке задушевной дружбы, в тишине и покое, среди природы, объединяйтесь по 2 тыс. человек мужчин, женщин и детей; входите в дом через одну дверь; пользуйтесь четырьмя лифтами, вмещающими по 20 человек, которые доставят вас в любую из внутренних улиц, расположенных одна над другой. Там вы будете жить в уединении и тишине; солнце, воздух и зелень заполнят ваши окна. Дети ваши будут играть на траве или в саду на крыше дома'.
В здании был один центральный вход и одна винтовая лестница в торце. Доступ в квартиры был организован по пяти 'внутренним улицам' — пронизывающим здание из конца в конец низким коридорам, каждый коридор давал доступ к квартирам на трёх этажах.
(Подробнее о доме http://corbusier.totalarch.com/unite_d_habitation_marseille)
Квартиры были двухэтажные, это позволило более рационально использовать внутреннее пространство. Часть из них развивалась вверх от коридора, часть — вниз. Максимальная длина типовой квартиры на 4-х человек — 24 метра, ширина — 4 метра, высота потолков — 3,66 метра. В кухне был предусмотрен своего рода 'шлюз' с дверцами, открывающимися в коридор. Через него хозяйка могла принять у курьера продукты, заказанные тут же, во внутридомовых магазинах. (В документальном фильме https://www.youtube.com/watch?v=0D20QAgKATA интерьер и планировка квартиры показаны с временной отметки 41:00. На отметке 42:25 — кухонный шлюз)
'Если мы входим в квартиру, развивающуюся наверх, то перед нами передняя, кухня и гостиная 3.36м шириной, частично двухсветная. На втором этаже спальня, нависающая над пространством гостиной и две узкие спальни (детские) по 1.66 м шириной. При входе в такую спальню, у стены расположен умывальник, шкаф и кровать. Дальше, ближе к окну, находится рабочий стол и раздвижная стена. С её помощью можно объединить часть пространства двух комнат. За спальнями и за гостиной находятся глубокие лоджии — в Марселе очень солнечно, что позволяет иметь ширину этого дома более 20-ти метров. Возможно, кому-то жить в такой квартире покажется не вполне удобно. Квартира не велика. Главная спальня открыта в гостиную. Малые спальни низкие, узкие и слишком длинные. Но для живущего в квартире происходит постоянная контрастная смена ощущений, благодаря чему создаётся иллюзия сложного, многомерного, и вместе с тем, приватного пространства.' (Цитируется по статье И. Лежава http://corbusier.totalarch.com/unite_d_habitation_marseille)
Каждая квартира имеет гостиную двойной высоты, открытую в глубокую лоджию с солнцезащитным козырьком, и низкую часть, проходящую от гостиной сквозь всю глубину корпуса до маленького балкона на противоположном фасаде. Квартиры складываются так, что двойная высота одного жилища оказывается над, а второго — под низкой частью другого. Вместе они образуют целое, равное по высоте трём этажам, с осевым коридором, который пронизывает их по среднему, второму уровню. Благодаря этому коридоры — 'внутренние улицы' — расположены лишь на каждом третьем этаже, и чтобы обслужить все этажи дома, их понадобилось лишь 5. Вход в одни квартиры находится на уровне антресоли гостиной, в другие — на её нижнем уровне.
(https://homyrouz.ru/raznoe-2/marselskij-blok-zhilaya-edinica-unite-dhabitation-marsel-franciya-1945-1952-postrojki-arxitektura-le-korbyuze.html — в конце статьи фото интерьеров, схема планировки квартир и их размещения в доме)
Квартиры разделены акустически и сформированы как независимые микрообъекты, закрепленные внутри бетонной клетки каркаса. Ле Корбюзье сравнивал эту систему с бутылками, уложенными на стеллаж. По длине здания укладывалось 26 квартир — 9 с одной стороны секции лифтовых шахт и 17 с другой стороны.
Боковые стены лоджий были оформлены яркими, спектрально-чистыми цветами — жёлтым, красным, синим. Они придавали пёстрый праздничный вид этой брутально-серой бетонной громаде, а заодно лоджии защищали интерьер от безжалостного марсельского солнца. Здание поставлено и построено так, что летом в средиземноморскую жару в квартирах прохладно.
Третья по высоте 'внутренняя улица' на 7 и 8 этажах была сделана двухэтажной, снаружи на фотографиях она видна как полоса окон с мелким остеклением. Здесь размещены самые разнообразные магазины — овощной, гастрономический, табачный, парфюмерный, прачечная, химчистка, дамская и мужская парикмахерские, почта, газетные киоски, рестораны, кинотеатр и даже небольшая гостиница, спортзал. На верхнем этаже меньшей высоты был устроен внутридомовой детский сад на 150 мест.
'L'Unité d'habitation de Marseille'
На плоской крыше, помимо похожих на вазы вентиляционных шахт, были устроены эстрада, площадки для детских игр, с мелким бассейном-плескательницей, необходимым в жарком климате Марселя. Другая часть террасы на крыше отведена взрослым. Там устроена частично крытая площадка для гимнастических занятий и открытая спортивная площадка. Для занятий спортом была предусмотрена и беговая дорожка, огибавшая крышу по периметру, и отделённая внешней стеной выше человеческого роста. Любой случайно или намеренно сорвавшийся с крыши, упал бы на эту дорожку, с относительно небольшой высоты.
С глухого северного торца здания большая бетонная плита служит защитой от сильного северного ветра — мистраля, а также фоном для театральных представлений на открытом воздухе.
Проекции
Подчеркнём ещё раз — 'L'Unité d'habitation de Marseille' строилась для рабочих! Пока шло строительство, французская пресса буквально исходила на мыло, поливая архитектора грязью, и обвиняя в том, что он 'строит трущобы'. Когда дом был построен и мэр Марселя приехал на торжественную приёмку, комментарии прессы внезапно изменились на диаметрально противоположные. Теперь Корбюзье обвиняли в том, что он построил для рабочих квартиры, 'достойные американских миллионеров', то есть, 'слишком жирно'.
В публикуемых сейчас обзорах 'Жилую единицу' Корбюзье обычно описывают как результат переосмысления 'домов-коммун', строившихся советскими архитекторами в 20-х гг 20 века. Корбюзье, безусловно, был знаком с этими домами, но его 'L'Unité d'habitation' была полностью противоположна их замыслу 'конвейерного общежития', выросшему из 'работного дома' 19 века. Не похожа она и на известный Дом НаркомФина на Новинском бульваре в Москве, где в части квартир нет даже кухонь, и квартиры имеют много меньшую площадь — всего 34 кв.м. Сам архитектор изложил двигавшую им идею в своей книге 'Жилая единица в Марселе' (её полный текст доступен в русском переводе http://corbusier.totalarch.com/unite_d_habitation) следующим образом:
'Мы видели, как за последние десятилетия один за другим выдумывались всевозможные суррогаты, призванные заполнять ту мрачную пустоту, которая открывается перед семьёй: кафе, позволяющее человеку бежать из подчас непереносимой атмосферы жилища; кино со всеми его положительными и отрицательными влияниями; наконец, радио — этот самый доступный приют забвения, чудодейственный инструмент облагораживания или оглупления человека.
Ясно одно: люди чувствуют себя не в своей тарелке, и во многом это зависит от домов, в которых они живут.
Чтобы яснее разобраться в положении дел, было решено представить себе оптимальный статут семейства и всех его членов: родителей и детей, которым были бы обеспечены достаточная личная свобода и благоприятные возможности для семейного общения, больше того — условия для счастья. Личная свобода, с одной стороны, и семейный коллектив — с другой.'
