Впрочем, царь всех царей не был беззащитен даже в этот момент. Стоило только свету лампы Дендеры перестать работать, как новая волна магии поглотила Гавейна — атаки, лучи и снаряды отражали только часть способностей бесконечного дворца Озимандии — проклятия древних королей, не желавших их дворцы потревоженными, и гнев поколений жрецов, отдавших жизнь в услужение своим богам не дали возможности фигуры Гавейна даже проявиться на мгновение после атаки Озимандии и явить миру результат той, прежде чем поглотить Гавейна вновь. Впрочем, Озимандии и не требовалось подобного — ведь его дворец распространялся вдаль почти бесконечно, словно бы замещая собой весь мир вокруг. Нет, правильнее было сказать, что именно так это и произошло — ни одна физическая реальность не могла выдержать присутствия воплощенной мощи царя Озимандии. Мир вокруг и за пределами взгляда Озимандии исчез — для царя всех царей и рыцаря, осмелившегося завяить свое право на титул, что не был ему дарован, перестал существовать для них двоих — в самом прямом из смыслов. Простирающейся в бесконечность дворец Озимандии поглотил весь мир, оставив лишь столько, сколько было угодно Озимандии для его царствования — и два воплощения Солнца оказались отрезаны от Сингулярности вовсе, словно бы регальный Озимандия отдал приказ самому миру — "не беспокоить меня до иного приказа."
В его мире все действовало согласно его приказу, вся магия мира была под его командованием и бой продолжался до тех пор, пока сам Озимандия не пожелал бы иного.
И все же, с вынужденным — но весьма неприятным для него самого — уважением Озимандия должен был признать, что эффект его атаки оказался несколько менее выраженным, чем тот рассчитывал. Безусловно, Озимандия не рассчитывал на то, что Гавейн погибнет столь легко и быстро, от единственной атаки — пусть и атаки что можно было даже назвать "серьезной" в исполнении Озимандии, однако он предполагал, что Гавейн как минимум будет иметь чувство такта и потеряет как минимум одну из своих конечностей в результате воздействия света Дендеры. Однако того не произошло, и потому Озимандия...
Был вынужден атаковать еще раз. Что, само по себе, говорило о том, насколько Озимандия высоко оценивал Гавейна.
* * *
Если бы Аинз был любителем поэзии, то он наверняка бы описал, как грациозно Богиня Камелота двигалась, подобно танцу, ее огромное копье было подобно экзотическому реквизиту для того...
Однако Аинз был достаточно далек от поэзии — и достаточно близок к рутине ММОРПГ — а потому нежели восхищаться выдающейся смертельной грацией, с которой перемещалась Богиня тот только достаточно внимательно отслеживал ее движения, подмечая как та предпочитала атаковать — быстро, жестко и стремясь одним ударом нанести как можно большее количество урона как можно большему числу целей — прежде чем послать то или иное заклятие в Богиню Камелота, скорее от того, что он "должен был" сделать что-то подобное, чем от какой-либо необходимости.
Разум Аинза пытался представить план возможной остановки Богини, однако использованные до того заклятия Аинза не могли удержать Богиню надолго. Без всяких сомнений, Богиня Камелота была, пожалуй, сильнейшим противником, с которым Аинз столкнулся в Сингулярностях... Что не было слишком уж мозговзрывающей планкой для Аинза — но обозначало, что тот испытывал некоторую проблему с тем, чтобы легко обезвредить Богиню и допросить ту относительно ее ранних слов — про спасение людей и так далее. Медб же, создавая десятки за десятками иллюзорных солдат и вовсе выглядела скучающей, кажется, достаточно меланхолично реагирующей на попытки Богини добраться до Медб. В конце концов десять, сто или сто десять миллиардов иллюзий уничтожила бы Богиня — на Медб это не оказывало никакого влияния вовсе.
Возникающие по ее желанию солдаты, не успевавшие сделать и шагу вперед, прежде чем быть обращенными в тающую на ветру пыль, легко сменялись новыми и новыми куклами — под взглядом Медб, даже не двигающейся со своего изумрудного трона, выражения лица больше скучающее и незаинтересованное, чем какое-либо еще. Несмотря на то, что Медб продолжала наблюдать за Богиней, пытающейся добраться до самой Медб, в ее взгляде не было презрения как от наблюдения за пытающимся добраться до нее тараканом, раздражения — или какой либо эмоции вовсе — кроме простой скуки. С таким же выражением лица Медб могла наблюдать за падающими каплями, тикающей секундной стрелкой часов или за сохнущей на стене краской.
Выражение лица Богини, впрочем, также не изобиловало эмоциями — с отрешенной методичностью та превращала воинов Медб в осколки и пыль, с каждым ударом вызывая удары воздуха или растущие под ее ногами трещины от инерции ударов. Со стороны могло даже показаться, что она представляла из себя робота — учитывая скучающее выражение лица Медб — даже то, что это было тренировочным сражением между двумя подобными. Но это не было подобным — Богиня стремилась уничтожить Медб — а Медб держала удар, предоставляя столько времени Аинзу на его действия, сколько тому было нужно. Впрочем — Аинз не мог сказать и то, что для Медб было бы легко разобраться с Богиней. Запутать, ослабить, завести в ловушку, после чего, когда та обессилеет — убить? Вероятнее всего, но это потребовало бы время от Медб — и куда большей вовлеченности в процесс. Просто справиться с той одним невероятно мощным ударом? Нет.
С другой стороны создаваемые Медб болванки, пусть и пригодные лишь для того, чтобы бессильно осыпаться в прах из-за одного движения руки Богини, все же заставляли Богиню совершить это одно движение. Для Медб подобные иллюзии не стоили ничего — и даже если было сложно представить, что постоянные движения Богини могли легко утомить ее — до тех пор, пока Богиня тратила больше энергии на свои действия, чем восстанавливала самостоятельно ежесекундно — можно было сказать, что Медб выигрывала даже не совершая никаких действий.
Иными словами — хотя ситуацию ни в коем случае нельзя было назвать проигрышной — точно также ее нельзя было назвать и выигрышной. Возможно, затягивание сражения бы имело смысл, если бы Богиня могла рассчитывать на помощь своих Слуг — однако это было невозможно — ее рыцари сражались прямо сейчас с альянсом Слуг, собранным под началом Аинза. Куда вероятнее было то, что затягивание сражения играло на руку Аинзу, чем Богине.
Богиня могла понять это не хуже иных — и потому, спустя мгновение, отступила от Медб, до которой так и не смогла добраться легким способом — пусть та и не сдвинулась со своего трона, прежде чем занести копье, что спустя мгновение засветилось солнечным светом. Или, по крайней мере, именно такая ассоциация и казалась наиболее подходящей — золотистый свет, пробившийся сквозь завитую сталь — или, по крайней мере, это выглядело как сталь — оружия. Однако этот свет нельзя было назвать солнечным — в нем не было тепла или переливов, каковые существовали в Экскалибуре. Нет, золотистый свет ее копья казался величественным, как золотое сияние доспехов, но ни в коем случае не приветливым. Холодный, отстраненный, как блеск золотых идолов, бессердечных к человеческим мольбам. Памятник тиранам давно ушедших эпох.
Наставив это копье на Медб и Аинза единовременно, сформировав прямую линию от себя включающую их обоих, Богиня произнесла холодно — исключительно в плане безэмоциональности,— Ронгоминиад.
Спустя мгновение — ударившая во все стороны сила мгновенно превратила в пыль всех созданных Медб солдат, вырвавшись на волю необузданным вихрем, прежде чем превратиться в столб золотого сияния... Заставив Аинза внимательно сконцентрировать свой взгляд на копье.
Десятки мыслей единовременно пронеслись в его разуме, прежде чем сформулировать одну, финальную, самую главную мысль.
"Это однозначно Предмет Мирового Класса!"
В прошлом Аинзу не удалось получить Предмет Мирового Класса от Теслы — и в данный момент маловероятно было и то, что он сможет перенести с собой летающий дворец Семирамиды, но...
Но упускать наконец-то появившийся перед его глазами самый настоящий Предмет Мирового Класса?!
Глаза Аинза зажглись жадностью, которую было невозможно описать простыми словами. И Богине стоило быть благодарной, что та оказалась неспособна увидеть эту эмоцию в сиянии Ронгоминиада.
Иначе ее однозначно пробила бы дрожь.
* * *
Ронгоминиад — якорь, что держит два неразделимых, но несовместимых полюса одной реальности. Мир — и Обратную Сторону Мира.
Эпоха Богов не погибла в одночасье — не было того события, что можно было считать лишь одной абсолютной точкой отсчета для этого события. Некоторые считали что гибель Гильгамеша, первого царя, величайшего из всех, можно было счесть той, но это было лишь условной датой, пусть и не без причины для существования той. В конце концов Гильгамеш был рожден как царь, не равный никому на всей земле — армии его завоевали весь мир и сокровищницы его наполнились всеми богатствами, что были на всей Земле — царство его стало примером для всех империй — и стал он подобен богам, настолько, что при гибели его ушли в легенду сотни чудовищ и созданий, неспособных более жить в мире, где не было источника, равного в легенде своей Гильгамешу...
Но даже в этом случае Эпоха Богов, легенд, магов, монстров и героев не закончилась в одночасье — если бы так произошло, то как родились бы иные герои, немногим уступавшие Гильгамешу — Озимандия, Геракл — как родился бы "Маг всех Магов", сам Соломон? И спустя тысячи лет после смерти Гильгамеша существовали великие герои и боги вмешивались в течение истории, пусть все реже и реже от раза к разу, пока многие не сочли, что влияние богов на мир сошло на нет вовсе. Однако, рассуждая о легендарных созданиях, в легендах древних народов непобедимых, и лишь ждущих своего часа — или могучих героях, бессмертно несущих свою ношу долга, оберегая мир от тех — не так часто даже маги современного мира, уверенные в том, что Эпоха Богов окончательно сошла на нет, задаются простым вопросом — "где они сейчас"?
Где легендарные драконы, о которых писали легенды, бессмертные боги и ждущие своего часа герои — где невиданные страны, могущественные артефакты и скрытые тайные рощи? Маги современности прекрасно знали о том, что легенды прошлого существовали и в реальности — но если Авалон действительно существовал — почему до него не смог доплыть ни один из кораблей человечества?
Потому, что этим вещам не было места на Земле. Когда Эпоха Богов прошла и более для легенд не было места на Земле — никто не сказал, что они погибли полностью. Авалон до сих пор существовал — великая магия, древние драконы — все они продолжали свою жизнь — на Обратной Стороне Мира.
Место, где до сих пор сохранялась магия легенд, создания времен и бессмертные боги прошлого — место, связанное с миром, как и полагается его Обратной Стороне. Однако, пусть и Обратная Сторона — у монеты, помимо двух сторон, существовало ребро, связывающее их между собой. У мира существовал Ронгоминияд — башня, являющаяся единственным путем с одной стороны мира на иную и якорь, обеспечивающий существование двух сторон в неразрывной связи между другими. А также — копье в руках Короля Артура, Богини Камелота.
В конце концов Король Артур был парадоксальным созданием — будучи королем Эпохи Людей, рожденным после величайших легендарных свершений и битв — тот все равно окунулся в легендарные распри Британии — столкнувшись с драконами, магами, ведьмами — и остался "Королем, что был обещан" — единственным, что был признан достойным "Мечом Избранника" — Калибурном — и единственным, кто по праву носил святой клинок Экскалибур — будучи королем Эпохи Людей его свершения ничуть не отставали от свершений Эпохи Богов. Сражавшийся с врагом и погибший в легендарном битве, отдав последнюю почесть Леди Озера, чтобы вернуться на Авалон и спать в том вечным сном, ожидая, когда Британии вновь понадобится ее легендарный король...
Но что случится, если история Короля Артура не обретет своего финала? Если клинок, Экскалибур, так и не будет сброшен в воду озера, если легендарный король не вернется на Авалон для своего вечного сна, если эпос так и не сможет завершится в конце концов, оставив Короля Артура в вечном ожидании собственного конца? Что, если Король Артур — Артурия Пендрагон — окажется заперта в вечном лимбе, разрываемая между двумя непреложными прописными истинами — "Король Артур вернулся на Авалон, ибо его история окончена" и "Король Артур жив и его повесть не окончена, ибо последний шаг, возвращения Экскалибура в озеро, так и не был совершен"? Сотни лет скитаний Артура, существующего подобного коту Шредингера — в состоянии между жизнью и смертью — в бесконечной неопределенности, до тех пор, пока два буксующих колеса истории не смогут сделать шаг вперед — пока зубцы этих колес не выломают друг друга с болью и кровью, прежде чем продолжить свой бег.
В конце концов Артория Пендрагон оказалась заперта — разделенная на две части — легендарный Король Артур, покоящийся на Авалоне, что так и не был рожден — потому, что история Короля Артура так и не была окончена — и самый настоящий, живой Король Артур, что безусловно погиб в сражении на проклятом холме из тел — скитаясь вечно по миру, который был для нее родным и вместе с тем теперь и навечно чуждым — неприкаянным духом на границе жизни и смерти, вымысла и реальности — между Миром и его Обратной Стороной.
Так Артория Пендрагон, запертая на границе, столкнулась с Ронгоминиядом. В конце концов Ронгоминияд было якорем не больше, чем он был башней, состоянием или способом — и говоря о "разделительной черте ушедших легендарных эпох и миром людей" — кто лучше подходил на эту роль, чем запертая в вечном лимбе душа Короля Артура?
И вот, Благородный Фантазм Артории Пендрагон сработал в свою полную силу. Башня, способ, якорь, копье — вся мощь, держащая в вечном неразрешимом противоречии и вместе с ним — тонком балансе ушедшую эпоху великой магии и мир современных людей, воплощенная в одном ударе.
Небо над Сингулярностью, над территорией Камелота, подернулось рябью, а в черной непроглядной тьме разрушенных территорий вокруг, которым не повезло оказаться вне территорий правителей Сингулярности, проступило сияние, которое можно было назвать ангельским — словно от рассветного Солнца на недостижимо далеком горизонте. Золотой свет, пронзающий небосвод и землю, и в нем — словно райские врата, высокая сиятельная башня, уходящая ступенями вверх. Ронгоминияд.
Воплощенная мощь Обратной Стороны Мира, привнесенная в место, где она никогда не должна была появляться вновь — в мир людей. Разрушенные города, страны, горы — все это было мелочной целью для подобной мощи. Гибель всего мира была совсем недалека от исполнения, если Ронгоминияд был направлен против него.
И эта мощь была направлена Богиней Камелота против своего противника.
Артория знала, кем являлся ее противник — точнее, знала его настолько, насколько было возможно знать непознаваемый ужас из-за грани этого мира. Вознесенная благодаря своим страданиям и запертая в качестве Богини Ронгоминияда, она знала, что произошедший кризис Сингулярностей, столкновение с Гранд Кастером, Соломоном — или тем, кто назвал себя так — означало конце всего конец истории, конец мира, конец человечества... Не меньше, чем столкновение с ужасом из-за грани.
