Медведь и Пингвин

— Ваша мать русская, — выпалил ночной гость. — Ее звали Виктория Александровна Белкина. В 1905 году она была сестрой милосердия в российском военном госпитале на Гавайских островах, и едва не погибла в ночь белголландского вторжения. Ее спас ваш отец. Спас, влюбился, женился и увез на родину.

— Отличная легенда, правда? — осклабился Джеймс. — Кто вам ее пересказал? Нет, не отвечайте. Я сам догадаюсь. Вряд ли ваш отец — вы были еще слишком молоды. Значит, генерал Новосельцев. Я скормил ему эту байку двадцать один год назад, в лагере иностранного легиона на Острове Черепов. И этот болван купился! Бедняга, он всегда был таким доверчивым.

— Один из моих наставников говорил — "самая лучшая легенда на девяносто девять процентов состоит из правды", — вздохнул Суздальский. — Много лет спустя товарищ Новосельцев проверил и несколько раз перепроверил вашу легенду. Так вот, в тот день вы рассказали ему чистую правду — то есть 99 процентов чистой правды. Изменили только одну маленькую деталь — заявили, будто ваш отец был белголландским офицером. У вас не было другого выхода, вы ведь тогда играли роль белголландца. Только одна деталь. Вашим отцом был альбионский офицер, капитан Джеймс Хеллборн-старший. В 1905-м он командовал клипером альбионской морской пехоты, который в день вторжения случайно оказался в Порт-Жемчужном. Все остальное — чистая правда. Русская мама, православное крещение, и так далее. Очень романтическая история.

— Да какая там романтика! — воскликнул Джеймс. — Грязь, кровь, смерть. Я дитя войны. Я появился на свет вперед ногами, и женщина закричала...

— Некоторые из моих наивных коллег, которые работали над вашим делом в прежние годы, — тем временем продолжал Суздальский, — считали, что ваше знание русского языка, русской культуры — результат уроков белогвардейца Горлинского. Так вот, это не так. Вклад Горлинского имел место быть, но он был ничтожен. Вы впитали русский язык с молоком матери. Вы читали Пушкина в оригинале, пока ваша мама занималась домашним хозяйством...

— Хватит, — почти прошипел Хеллборн. Он сам не заметил, как перешел на русский язык. — Довольно. Оставьте мою мать в покое. Что вам от меня надо?

— Я уже сказал, — ответил старший майор. — Вы должны, нет — вы просто обязаны присоединиться к нам. Так у вас на роду написано.

— Это просто смешно, — проворчал Джеймс. — Сорок девять лет подряд я был альбионцем, и вот на пятидесятом году жизни вы предлагаете мне стать русским. Не поздновато ли?

— Никогда не поздно вернуться в лоно истинной веры, — заметил собеседник. — Говорят, что Авраам сделал обрезание в 99 лет.

— Прекрасно, у меня полвека в запасе, — ухмыльнулся Хеллборн. — Да, приходите лет через пятьдесят, тогда и вернемся к этому разговору.

— Вам не следует ждать так долго, — Суздальский даже не улыбнулся. — Моисей узнал правду о своем происхождении будучи совсем молодым человеком. Вы давно знаете правду — неужели вы предпочитаете остаться египтянином?

— Египтянцем, — фыркнул Джеймс. — У меня богатая родословная, кого там только не было.

— Но вы православный, а значит русский, — заметил старший майор.

— Православный? Вам-то что до этого? — удивился Хеллборн.

— Не могу смотреть, как страдает брат по вере, — прозвучало в ответ.

— Эээ... А я-то думал, что вы коммунист, — пробормотал немного растерянный альбионец.

— Верно. Я русский православный коммунист.

К счастью, Джеймс Хеллборн, не на шутку увлеченный странным разговором, давно забыл про свой остывший чай. Иначе бы непременно поперхнулся.

— М-да, это многое объясняет... Авраам, Моисей. Почитываете Библию на досуге?

— И на досуге, и по долгу службы, — поведал русский шпион.

— Хм. Прежний режим это не поощрял, насколько я помню, — заметил Хеллборн.

— Прежний режим совершил немало ошибок. Мы призваны их исправить.

— А я-то думал, что ничего хуже апсаков с их католическим коммунизмом и кардинал-комиссарами быть не может. Как жестоко я ошибался, — печально прошептал Джеймс. — Всегда может быть хуже. Впрочем, неважно. Все равно я не собираюсь становиться русским.

— Не торопитесь с ответом, мистер Хеллборн.

— Да я и не думал торопиться, я сорок девять лет подряд обдумывал ответ. Моисей, Авраам... Слишком сильные аналогии. Проще надо быть. Я — Маугли, который сорок девять лет прожил с волками, по закону джунглей и все такое. Соблюдал водяное перемирие, был одной крови. И теперь вы предлагает мне вернуться в человеческую деревню?! Ха-ха-ха! Знаете, мне что-то не нравятся ваши глаза, Алексей Игоревич. Этот нездоровый блеск — вам стоит показаться окулисту или вроде того. Вы как будто свято убеждены в своей правоте и не испытываете никаких сомнений. Это плохо. Только фанатики не испытывают сомнений, а фанатики всегда плохо кончают. У меня богатый опыт на этот счет, поверьте, я знаю, что говорю.

— Вы один из нас, — спокойно сказал Суздальский. — И чем скорее вы это поймете, тем лучше для вас. Вам не надо становиться русским, вы и есть русский. Вы могли сколько угодно прикидываться альбионцем, но никогда не стали одним из них. В глубине души вы всегда понимали это, но продолжали играть роль. Хорошо играли. Также, как вы играли роли белголландцев, индоокеанцев, абиссинеров, доминаторов, мандрагорцев и других ваших врагов. Вы ведь прирожденный разведчик, первоклассный профессионал. Но пусть вы могли обманывать себя — вы не могли обманывать других альбионцев. Они-то всегда знали, кто вы есть на самом деле. Поэтому всегда презирали вас, использовали, никогда не доверяли — а если доверяли, то только грязную работу.

— Конечно, именно поэтому я занял один из высших постов в государстве, — иронически улыбнулся Хеллборн.

— Именно поэтому вас вышвырнули на улицу при первом же удобном случае, — парировал русский шпион. — И это еще не конец. Вот увидите, завтра во всех альбионских газетах появится заметка примерно такого содержания: "Вице-адмирал Дж.П.Хеллборн, 49 лет, заслуженный ветеран Второй Планетарной Войны, был вынужден покинуть пост генерального директора Республиканской Секретной Службы. Он обвиняется в коррупции, невыполнении приказов и превышении служебных полномочий".

— Давно меня не обвиняли в коррупции, — расхохотался Джеймс. — Нет, тут вы уже выдаете желаемое за действительное. Не будет этого в газетах. Президент, конечно, парень глупый, но не дурак. Он не станет выносить сор из избы.

— Будет, — кивнул Суздальский. — В Дракенсберге найдется полным-полно честных и неподкупных журналистов, которые с удовольствием продадут душу дьяволу, чтобы опубликовать такую заметку. Вы правы, президентский дворец будет хранить молчание. Но ведь всегда найдутся добрые люди, которые поведают всю правду. Свободная пресса занимает достойное место в нашем арсенале. У нас министр государственной безопасности может в полдень нагадить на Красной Площади — и ни одна газета про это не напишет.

— Конечно, у нашей демократии есть определенные недостатки... — начал было Хеллборн.

— О. нет! — воскликнул Суздальский. — Западная демократия — прекрасный общественный строй. Пока он существует у наших врагов. Которые, надеюсь, вскорости станут и вашими врагами.

— Если подобными дешевыми трюками вы пытаетесь переманить меня на свою сторону... — развел руками Джеймс. — Право, я разочарован. Вы так со всеми русскими обращаетесь?

— Только с заблудшими, — охотно пояснил старший майор. — И это только начало, мистер Хеллборн... нет, не мистер — товарищ Белкин. На войне и в любви все средства хороши — я правильно процитировал эту англосаксонскую пословицу? Война неизбежна...

— С таким же успехом вы могли сказать, что завтра взойдет солнце, — Хеллборн немного помолчал и добавил: — На этой широте, разумеется. Не в Новом Альбионе.

— Война неизбежна, — повторил Суздальский. — И когда она начнется, вам лучше быть на стороне победителей.

— Я и так стороне победителей! — в который раз усмехнулся Джеймс Хеллборн.

— Вы жестоко ошибаетесь, — покачал головой старший майор. — Вы не можете победить, потому что мы не можем проиграть. За всю свою многотысячелетнюю историю Россия не проиграла ни одной войны.

— В самом деле? — изумился Хеллборн. — Неужели мои учебники — кстати, некоторые из них были написаны по-русски — бессовестно врали? Я даже не буду вспоминать разные мелкие конфликты — как насчет монголов?

— Ну и где теперь эти монголы? — презрительно усмехнулся Суздальский.

— Эээ... Признаюсь, ваша логика ускользает от меня, — пробормотал Джеймс. — Неважно, где монголы сейчас — но в тринадцатом веке они ведь выиграли войну и завоевали Россию?

— Вы глубоко заблуждаетесь, — Суздальский посмотрел на альбионца с явным сочуствием. — Не было никакого завоевания. Это бессовестная ложь западных историков. Было практически мирное объединение Орды и России в единое великое государство.

— Стоп-стоп-стоп! — воскликнул Хеллборн. — Как вы там сказали? "Многотысячелетняя история"? А я-то думал...

— Вы неправильно думали, — прервал его старший майор. — История России насчитывает десятки тысяч лет. Мы ведем свой род от ветви арийского племени, которая спустилась с Карпатских гор, мирно заселила Великую Русскую равнину, Сибирь, самую холодную часть планеты, дошла до Тихого океана, основала Форт Росс, впитала в себя соки богатейших культур Византии, Европы, Азии, разгромила страшнейшего врага человечества...

— Хватит, хватит! — Джеймс Хеллборн выставил перед собой ладони. — Верю вам на слово. Что-нибудь еще? Между прочим, зачем вы вообще полезли на Огненную Землю?! Именно сейчас?

— Узнаете, сразу, как только присоединитесь к нам, — ответил Суздальский. — И вы не будете первым.

— Что вы хотите этим сказать? — нахмурился Хеллборн. "А вдруг он проговорится и назовет имя предателя..."

— Ваш старший брат, товарищ Белкин, — поведал русский шпион. — Ваш старший брат давно на нашей стороне. Он будет рад встретиться с вами.

— Я давно сбился со счета, — признался Хеллборн. — Пусть будет двенадцать-ноль. Какой еще старший брат?!

— Вы никогда не задумывались, почему ваши родители поженились в 1905 году, а вы родились только в 1912-м? — поинтересовался незваный гость.

— Хм, — поджал губы Джеймс Хеллборн. — Тут такое дело, Алексей Игоревич... Мы шпионы, у нас грязная работа, мне ли не знать. Но даже грязные шпионы вроде нас должны соблюдать какие-то границы. Если вы планируете обсуждать личную жизнь моих родителей или проблемы со здоровьем, бывшие у моей матери — я ведь могу и по-настоящему обидеться. Знаете, на нашей планете есть еще культуры, где за такие разговоры могут убить на месте или вызвать на дуэль.

— Не будет дуэли, — покачал головой Суздальский. — Мы не в Харбине, а я не ревнивый корейский любовник.

— Точно, ты трусливый болтун, — в очередной раз демонстративно зевнул Хеллборн. — Я тебя даже убивать не буду. Так, попинаю немного.

— Вы пытаетесь меня унизить? — нахмурился русский шпион.

— Разумеется, — охотно признался Джеймс. — Это ведь так приятно — унижать своих врагов!

— Еще одна типичная англосаксонская штучка, — вздохнул старший майор. — Вам следует от них постепенно избавляться.

— Обязательно, — закивал Хеллборн. — Только сначала мы вас унизим.

— Вы?

— Мы, англосаксы, — снова кивнул альбионец. — Так у нас, у англосаксов, заведено.

— Поэтому вас... нет, не вас, — поспешно поправился Суздальский, — ИХ — ненавидят.

— Напрасно, — хитро улыбнулся Джеймс Хеллборн. — Напрасно. Мы несем в этот мир добро и любовь. Это не вы — это мы до сих пор не проиграли ни одной войны. И знаете почему? Потому нашими врагами всегда двигала ненависть, а нами движет любовь. Поэтому мы победим, а вы уже проиграли.

— Какая любовь? — еще больше нахмурился русский. — Вы сами себя слышите?

— Разумеется, — опять закивал Хеллборн. — Не будем далеко ходить. Посмотрите на беллголландцев. Знаете, что я делал с ними всего двадцать лет назад? Знаете, вы ведь наверняка очень внимательно изучали мою биографию. Я им головы резал, я травил их боевыми газами, я бросал на них урановые бомбы. День не считался удачным, если на закате я не стоял на куче белголландских трупов. Хороший белголландец был для меня как хороший индеец, только лучше — потому что белголландцы были такие хорошие! А теперь? Всего двадцать лет прошло — и теперь они мои лучшие друзья. Так у нас, у англосаксов, заведено, — с нажимом повторил он. — Безотказная схема. Вчера — враг, сегодня — союзник, завтра — лучший друг, послезавтра — брат родной! Кстати, о моем так называемом родном брате...

— Узнаете в свое время, — немедленно отозвался Суздальский. — Как только поймете, на чьей стороне настоящая любовь. На чьей стороне сила, правда, грядущая победа...

— Одну минутку, — прервал его Хеллборн, — к вопросу о грядущей победе. Я тут кое-что вспомнил из русской поэзии, впитанной с молоком. Вам знакомы эти строки?

Не бойся немцев волкоглавых,

Тонувших среди Чудских льдов;

Не бойся шведов — под Полтавой

Белеют кости их отцов;

Не бойся злых американцев,

Что любят бомбы вниз бросать;

Не бойся яростных британцев,

Удел их — в море воевать;

Но бойся франков и монголов,

Когда придут в твою страну -

Ведь только франки и монголы

Однажды в прошлом жгли Москву...

— А кем вы себя считаете — франком или монголом? — полюбопытствовал Суздальский.

— Я альбионец. Нас, альбионцев, создали для того, чтобы делать невозможные вещи, — сказал Джеймс Хеллборн. — Подумайте об этом.

— Вы опоздаете на самолет, — внезапно, без всякого перехода заявил старший майор и встал из-за стола. — Я не требую от вас немедленного ответа. Время терпит. Пока терпит. До свидания, товарищ Белкин. Обещаю вам, рано или поздно мы встретимся снова. И тогда вы дадите мне окончательный ответ.

"Время терпит, — подумал Джеймс Хеллборн, уставившись в спину уходящему собеседнику. — Пока терпит. Вот ты и проговорился. Конечно, мог и соврать. Имел профессиональное право".

Как и я.

Потому что там было не девяносто девять, а максимум девяносто шесть процентов.

Глава 5

С корабля на карнавал

SIR FRANCIS (heroically). "Think it over"! That's not the way an old soldier makes love.

Томас Брэндон, "Тетка Чарлея".

* * *

Джеймс Хеллборн был уверен на все сто процентов, что как минимум один из агентов Суздальского сел на этот самолет вместе с ним, но так и не смог его опознать. "Плохо. Старею, теряю профессиональную хватку". Впрочем, ему и так было чем заняться. Пока самолет находился в воздухе, Хеллборн снова и снова прокручивал в своей голове разговор с русским шпионом. Эта неожиданная встреча пробудила в его холодной альбионской душе раны, казалось бы давно затянувшиеся и позабытые... Как бы не так. Впрочем, как только лайнер пошел на посадку, Джеймс выкинул все печальные мысли из головы. Пусть временно, но выкинул. О деле надо думать. Дело прежде всего.

В аэропорту Бразилиа-сити Джеймс планировал реабилитироваться и все-таки вычислить русский "хвост". Но ему не позволили этого сделать. Хеллборн не успел ступить и трех шагов, как перед ним выросли три молчаливых мордоворота.