Медведь и Пингвин

— Если это и был классик, то ХХ века. Скорее, чернокнижное заклинание для вызова потусторонних сил, — криво усмехнулся Бруно. — Но оставим это. Оборона наших границ от сирийских ураганщиков и их помощников — это только половина проблемы. Сегодня в пределах России проживают несколько миллионов евреев. И новая власть, которая строит русский православный коммунизм, еще не решила, что с ними делать. То ли выслать Сибирь, то ли вернуть в черту оседлости, то ли основать новую черту оседлости в Сибири. Но уже сейчас людей поражают в правах, изгоняют из университетов и государственных офисов, бросают в тюрьмы... Как ты понимаешь, мы совсем не в восторге от такого положения вещей.

— Несколько миллионов? — переспросил Хеллборн.

— Точная цифра неизвестна. Спиридоновский режим принципиально не делил граждан по национальностям, — пояснил Заполянский. — Новым властям приходится изрядно попотеть, чтобы выявить всех. Например, в евреи записывают всех носителей немецких, польских и даже белоруских фамилий...

Джеймс живо вспомнил Харбин 21-летней давности, торжественный банкет в имперском Министерстве Обороны и генерал Бронислав Заполянский-старший.

"... Все российское правительство и высшее армейское офицерство состоит из евреев! Спиридонова — еврейка. Министр пропаганды Лео Каннегисер — еврей. Министр иностранных дел Вольф Мессинг — еврей. ...Маршал Котовский — из наших, из польских евреев. Маршал Рейснер — еврейка. Генерал Бочкарева — еврейка. Генерал Зорге — еврей. Генерал Рита фон Майенбург — еврейка. Маршал Блюхер — тоже еврей. Генерал Клара Шаббель, горный министр Хюбнер, адмирал Шульце, маршал Феликс Вольф, генерал Розе, министр безопасности Блюмкин, его заместитель Цайссер, министр внутрених дел Ауссем — одни сплошные евреи! Несчастная Россия!!! Маршал Штерн — еврей. Маршал Егоров — еврей. ...Генерал Бергер — еврей. Маршал Кулик — еврей. Генерал-капитан Ладинский, герой Персидского похода — еврей. Генерал Дюзенберг, герой Шпицбергена — тоже еврей. ...Британской Империей всегда управляли евреи — Дизраэли, Черчилли, Чемберлены, Керзоны, Глостеры — да все, начиная с короля Артура. ...Они везде! Они забрались даже ко мне домой! Моя жена — еврейка. Мои дети, получается — тоже евреи. Мои внуки — евреи! Что будет завтра?! Куда катится этот мир?!"

— Им стоило привлечь к работе твоего отца, — горькая усмешка тронула губы Хеллборна. — Кстати, как он себя чуствует?

— Старик еще всех нас переживет, — в свою очередь усмехнулся Заполянский.

— Передавай привет.

— Лучше приезжай в гости. Тебе многие будут рады видеть. Как и три года назад, — напомнил Бруно.

— Да, три года назад мы неплохо развлеклись, — согласно кивнул Джеймс.

"Горящие машины, от горизонта до горизонта, и тысячи дохлых бангов и ураганщиков... пустыня поменяла свой цвет".

— Но сам видишь, — продолжал Хеллборн, — мне сейчас не до дружественных визитов. Однако чем смогу — помогу. Как и в прошлый раз.

— Не сомневаюсь, — кивнул Бруно. — Ведь ты один из нас.

"Они что — сговорились что ли? — с тоской подумал Джеймс Хеллборн. — Разве могут быть такие совпадения? Черт побери — да, могут. Мне ли не знать. Вся моя биография — одна сплошная цепочка совпадений".

— Мне кажется, ты меня не расслышал, — осторожно заметил подполковник Заполянский.

— Я тебя прекрасно расслышал, но ничего не понял, — угрюмо буркнул Хеллборн. — Пдозреваю, ты что-то другое хотел сказать, и просто оговорился.

— Врешь ты все, — не поверил Бруно. — Все ты прекрасно понял.

— Допустим, — процедил Джеймс, — теперь бы мне хотелось услышать маленькие грязные детали, в которых скрывается дьявол.

— Дьявол... — протянул Заполянский. — Целая стая чертей и демонов...

— Меньше пафоса, больше полезной информации, — посоветовал альбионец. — В каком смысле "один из нас"?

— В самом прямом, — отозвался Бруно. — Джеймс, ты еврей.

"Двадцать — ноль".

— Оригинально, но неправдоподобно, — Хеллборн изобразил на лице растерянность и смущение, хотя именно такой ответ и предвидел. — С каких это пор? Разумеется, я мог бы стать евреем, если бы только захотел, но не припоминаю, чтобы я проходил специальную процедуру...

— Ты уверен? — хихикнул собеседник. — Одна наша общая знакомая как-то раз видела тебя без штанов...

— Бруно, ты грязный извращенец и дурак, — густо покраснел Хеллборн. — Да будет тебе известно, что мы — англосаксонские протестанты — тоже практикуем обрезание. У тебя есть еще какие-нибудь доказательства моего еврейского происхождения?

— Хеллборн — это еврейская фамилия, — заявил мосадовец. — Вот, например, был в прошлом веке такой известный художник, Людвиг Хеллборн. Не твой родственник случайно?

"Жаль, что Франц Киндлер этого не слышит".

— "Людвиг Зюссман-Хеллборн", ты хотел сказать, — ухмыльнулся альбионец. — И я не уверен, какая из двух его фамилий является еврейской. Ты будешь истинным сыном своего отца, если станешь утверждать обратное, господин Пташек-Заполянский. Что-нибудь еще?

— Не торопись, Джеймс, — сказал Бруно. — Это были только предварительные ласки. Каждый из этих фактов по отдельности можно оспорить и проигнорировать, но все вместе они демонстрируют настолько эпическую и величественную картину. что просто дух захватывает. Самое интересное тебе только предстоит услышать. Понимаешь, тут такое дело... Еврейкой была твоя мама.

"Согласно еврейской религиозной традиции сын еврейской матери тоже считается евреем, — отстранено подумал Хеллборн. — Происхождение отца при этом не имеет никакого значения. Вот, Бруно Заполянский, например. Отец у него поляк, а Бруно все равно еврей. Интересно, у немцев или русских тоже? Нет, вроде бы нет. Впрочем, Суздальского или Киндлера подобные мелочи не смутили. Так страстно они хотели заполучить меня в свои банды..."

— Ты не собираешься это как-нибудь прокомментировать? — поинтересовался сган-алуф Заполянский.

— Стоит ли комментировать очевидный бред? — огрызнулся Джеймс. — Знаешь, я не имею ничего против, но когда это Виктория Александровна Белкина, урожденная баронесса фон Стеллер, успела стать еврейкой? Впрочем, я всегда подозревал... Неужели Стеллеры были евреями?! Вот и Надежда как-то неубедительно отпиралась, когда я ее спросил об этом двадцать один год назад.

— Нет, фон Стеллеры были самые настоящие немцы, — поспешил заверить Бруно. — То есть русские немцы... впрочем, неважно. Вот только твоя мать не имела к ним никакого отношения.

— Я весь внимание, — проворчал Хеллборн.

— Это длинная история, — предупредил Заполянский.

— До утра управишься? — Джеймс машинально посмотрел на часы. — Утром я планирую убраться из этого города.

— Все началось в 1881 году... — начал было Бруно.

— Ну да, год рождения моей матери, — кивнул Хеллборн.

— Не перебивай. В 1881 году террористы из организации "Народная воля" убили русского царя Александра.

— Да, как сейчас помню, — снова не удержался от замечания Джеймс.

— ??? Что за глупые шутки? — не понял мосадовец.

— Разумеется, я при этом не присутствовал, — пояснил альбионец. — Просто как-то раз по долгу службы я составлял каталог успешных покушений на коронованных особ. Мы готовили одну операцию...

— Пригодилось? — живо заинтересовался Бруно.

— Столько трудов — и все коту под хвост, — пожаловался Хеллборн. — Эта сволочь сдохла без нашей помощи. Нет, вру. Это другой был. Того мы накачали парафином.

— Чем накачали?! — изумился Заполянский.

— Ты не отвлекайся, продолжай, — велел коварный альбионец.

— Черт бы тебя побрал, — вздохнул Бруно. — На чем я остановился? Ах, да. 1881-й год. Русские террористы убили русского царя, и возмущенные этим русские патриоты устроили по всей стране еврейские погромы.

— Эээ... Ты ничего не перепутал? — осмелился уточнить Хеллборн.

— Ни в коем случае, — заверил его Заполянский. — Именно в таком порядке — русские террористы, русский царь, русские патриоты, еврейские погромы.

— Логика этой последовательности ускользает от меня, — признался Джеймс.

— Не пытайся ее понять, просто прими как данность, — отмахнулся мосадовец. — Это исторический факт. Можешь потом в учебниках проверить. Так или иначе, среди прочих городов старой империи такой погром случился в Воронеже. Слыхал про такой?

— Да, — коротко ответил Хеллборн. "Разумеется, слыхал. Крупный промышленный центр, авиационный завод, ракетно-космическое бюро. Поэтому он в списке целей для наших бомбардировщиков — где-то в первой половине первой сотни".

— В 1881 году начальником полиции Воронежа был молодой полковник Александр фон Стеллер, — сообщил Бруно и сделал паузу. Но на этот раз Джеймс никак не отреагировал на прозвучавшую информацию, поэтому Заполянский продолжал: — Добросовестный служака, поэтому он честно выполнил приказ губернатора: "Не препятствовать проявлениям справедливого народного гнева". И только на третий день пришел новый приказ — разогнать погромщиков и восстановить в городе порядок. И вот полковник фон Стеллер со своими офицерами, солдатами, казаками и пожарными рассекает по еврейскому кварталу, отдает приказы и ценные указания — тут остановить, там задержать, здесь погасить пожар, етс, етс, етс. Между делом заходит в один из домов. Все перевернуто верх дном, в салоне два мертвых тела — хозяева дома, муж и жена. Судя по всему, мужчину убили сразу, а женщину успели изнасиловать. А в соседней комнате младенец плачет. Полковник некоторое время предается размышлениям, а потом подзывает своего ординарца, велит забрать ребенка и отнести к себе домой.

— Но... зачем?! — вырвалось у Хеллборна.

— Жена полковника перенесла тяжелую болезнь и не могла иметь детей, — сказал Заполянский. — Фон Стеллер решил, что это знак свыше, что сам бог посылает ему этого ребенка, и все такое. Здоровая девочка, примерно десяти дней от роду. В тот же день крестили в церкви, нашли кормилицу и оформили все необходимые бумаги. И дело в шляпе. Девочку назвали Викторией — полковник фон Стеллер был большим поклонником английской королевы и вообще англофилом. Собрал в домашней библиотеке всего Шекспира, Байрона и Шелли, разбил сад в английском стиле, зеленую английскую лужайку...

— К черту лужайку, — прошипел Джеймс.

— Да, ты прав, — поспешно согласился Бруно, — к черту лужайку. Девочка выросла, получила хорошее воспитание и образование, ее собирались выдать замуж — обычная биография для российской аристократки в конце XIX века. Более чем обычная, потому что Виктория Александровна связалась с левым движением. Принялась ходить на демонстрации, участвовать в антиправительственных акциях, научилась стрелять из револьвера... До откровенного криминала дело не дошло, а от мелких неприятностей ее до поры до времени спасал отец-генерал — уже генерал. И тут девочка принялась задавать неудобные вопросы. Она ведь не дура была, и в очередной раз посмотрев в зеркало, обратила внимание на свою внешность — милое дитя, не имеющее ничего общего с папой, мамой или старшим братом...

— Стоп-стоп-стоп, — прервал его Хеллборн. — Откуда взялся старший брат? Если жена фон Стеллера не могла иметь детей...

— Еще один приемный ребенок, — щелкнул языком Бруно. — Нет, на этот раз не еврейский — русский, отобрали у голодавшей крестьянской семьи. Это случилось чуть позже, но мальчик был старше Виктории примерно на год, так что его оформили как старшего брата. Короче говоря, Виктория принялась задавать неудобные вопросы — и в конце концов докопалась до правды. Она даже обрадовалась, когда поняла, что царский генерал, один из кровавых палачей тиранического режима — вовсе не ее родной отец. И сбежала из дома. Судя по всему, она собиралась разыскать своих настоящих родственников. У ее погибших настоящих родителей были братья, сестры, кузены — не все погибли в тот день, но почти все уехали из страны, кто куда — в Америку, в Бейрутский вилайет, даже в Белголландию. Но до цели Виктория не добралась. Сначала вышла замуж за симпатичного морского офицера, потом застряла на Гавайских островах, где работала сестрой милосердия в военном госпитале. А потом началась война, белголландское вторжение, на горизонте появились альбионские морские пехотинцы... Что было дальше — ты и так знаешь. Вот, вроде бы и все. Почти все. Что ты на это скажешь?

— Отличная история, — Хеллборн демонстративно захлопал в ладоши. — Браво. Сам придумал?

— Александр фон Стеллер был настоящий немец до мозга костей, — невозмутимо продолжал Заполянский. — Строгий порядок во всем, все разложено по местам, все расставлено по полочкам... Он вел дневник, где описал эту историю во всех подробностях, от первого до последнего слова, а потом спрятал его в сейф. В 1940-м году генералу было 90 лет, но ему не довелось умереть собственной смертью. Поляки разгромили Восточную Пруссию, и...

— Поляки? — ехидно переспросил Джеймс. — Мне помнится, там еще русские были, и Литбел...

— "Войско Польское Кенигсберг брало, а русское — только помогало", — наставительным тоном сообщил Бруно. — Пора бы уже запомнить.

— Да-да, конечно, — не стал спорить Хеллборн.

— Короче говоря, шальной снаряд прилетел фон Стеллеру прямо в кабинет, — продолжил Заполянский. — Сейф — целый и невредимый, а генерал — в клочья. Видишь, в нашем мире остро не хватает справедливости. Это грязный вонючий ублюдок слишком долго коптил воздух.

— Ну, он все-таки спас ребенка... — неуверенно пробормотал Джеймс.

— ???!!! Ты сам себя слышишь?! "Спас"?! — взорвался мосадовец. — Он его украл!!! Порядочный человек на его месте разыскал бы родственников семьи — они все еще оставались в городе, а он как будто уволок трофей в свою коллекцию!!!

— Ты прав, — снова не стал спорить Хеллборн. — Что было дальше?

— Документы фон Стеллера достались польской военной разведке, — уже более спокойным тоном поведал Бруно. — Но тогда было захвачено столько трофеев, что дневники затерялись в общем потоке. Тут началась война с белголландцами, и восточно-прусские архивы резко упали в цене. Когда Заполянский-старший после войны перебрался ко мне, в Израиль, он прихватил с собой несколько тонн документов — покопаться на досуге, вспомнить молодость. Иногда я или мои сотрудники помогали ему. Пусть редко, но иногда в этой куче бумаг находились жемчужины — так, благодаря одной старой записке мне удалось добраться до хорошо спрятанного остафриканского шпиона. А всего несколько месяцев назад — да, я как раз вернулся из Дамаска и провел несколько дней дома, прежде чем снова отправиться в Южную Америку — мне на глаза попался дневник фон Стеллера. Там было все — даже точный адрес дома, в котором начальник полиции подобрал девочку. Мой агент побывал в Воронеже, заглянул в городские архивы и выяснил, кто жил в этом доме в 1881 году. Мы разыскали родственников этой семьи — и в Израиле, и в Америке. Сравнили фотографии всех этих теток, сестер и кузин за разные годы с фотографиями твоей матери...

— Да откуда вы взяли фотографии моей матери?! — не выдержал Хеллборн.

— Не волнуйся, мы не стали копаться у тебя дома, — покраснел Бруно. — Но они были в твоем личном деле, в подшивках старых альбионских газет, на стене одного дамского клуба в Дракенсберге...