Медведь и Пингвин

— Пусть поищут еще, а до тех пор даже не смейте думать о моей выдаче, — заявил Джеймс.

— Мы и не собирались вас выдавать, — Очкарик захлопнул папку. — Этого еще не хватало. Даже если вы на самом деле прикончили старого апсака Магрудера. Перебьются. Мы сами с вами расправимся.

— Но за что? — не понял Хеллборн.

— Государственная измена и шпионаж в пользу иностранной державы, — спокойно сказал Томас Макхолланд.

"Двадцать один — ноль!"

— Наконец-то что-то новое и оригинальное. О какой державе идет речь? — хладнокровно уточнил Джеймс Хеллборн.

— Устраивайтесь поудобнее, сэр Джеймс, налегайте на бутерброды, — посоветовал специальный агент. — Потому что это будет очень длинный список.

"Длинный список? Что он несет?!"

— Если вы не против, я начну с тридцать шестого года, — провозгласил Макхолланд.

— Надеюсь, 36 года нашей эры? — поспешил уточнить Джеймс Хеллборн.

— Адмирал, что я совсем недавно говорил про ваше чувство юмора?! — заметно рассердился Очкарик.

— Но я и не думал шутить! — добродушно отвечал Хеллборн. — Если вы давно изучаете мою биографию, то должны знать, что мне неоднократно по долгу службы приходилось иметь дело со всевозможными историческими артефактами, археологическими находками, руинами погибших цивилизаций и так далее. Вот я и подумал...

— Не в этот раз, — отрезал Макхолланд. — Речь идет о 1936 годе от рождества Христова. Хоть это будет и непросто, я попробую ограничиться ХХ веком.

— Ах, ХХ век... — рассеянно пробормотал Джеймс. — Не самый удачный из веков. Порой мне кажется, что мы опоздали родиться. Пусть беспощадный и несправедливый рок предначертал нам стать железными людьми в стальных кораблях, но не так, не так мы должны были оставить свой след в истории. Мы должны были бороздить океаны под парусами, налегая на весла и вдыхать соленый ветер, обжигающий наши лица. Вас никогда не посещали подобные мысли, коммандер? Но увы! Времена не выбирают, и нам предстоит прожить это столетие до самого конца...

— Что вы несете, сэр Джеймс?! — не выдержал Макхолланд.

"Ты первый начал", — чуть было не ответил Хеллборн, но вовремя прикусил язык.

— Тридцать шестой год, — хладнокровно напомнил Джеймс. — Вы что-то начали говорить про 1936 год. Хотя, признаюсь честно, с высоты нашего положения — что 36-й, что 1936-й — это было так давно... Времена цезарей и динозавров, густой туман доисторических болот и влажный запах мезозойских папоротников...

Очкарик покраснел от ярости — казалось, сейчас он взорвется. Впрочем, через несколько долгих секунд цвет его лица сменился на обычный бледно-альбионский. "Скорей всего, посчитал до десяти и взял себя в руки", — умиротворенно подумал Хеллборн.

— 1936 год, — уже спокойно повторил Макхолланд. — 17 июля. Вы помните, что произошло в тот день? Я хочу услышать как можно больше подробностей. Только без ваших обычных плоских шуток.

— Хорошо, — Хеллборн решил проявить милосердие. — 17 июля 1936 года... Детерминизм какой-то. Хм. Да. Да, в тот далекий день я был в Мадриде. Испания, черт побери. До сих пор в ушах звенит. И в буквальном, и в переносном смысле.

— Что вы хотите этим сказать? — не понял Очкарик.

— Разве вы не знаете, по ком звонит колокол? — удивился Хеллборн.

— Дальше, — буркнул Макхолланд.

— На чем я остановился? Ах, да, Мадрид. В Мадриде я исполнял обязанности помощника военно-морского атташе Нового Альбиона. Это официально. На самом-то деле мой шеф — военно-морской атташе, чиф-коммандер сэр Энтони Гильберт — являлся резидентом альбионской Секретной службы в Испании, Португалии, Гибралтаре и Андорре. Хотя андоррские проблемы он постоянно спихивал на меня...

Макхолланд страдальчески закатил глаза, и Джеймс поспешно продолжил:

— Как сейчас помню, в тот день я на службу я опоздал. Но у меня была уважительная причина! Эта испанская девчонка такое вытворяла!

— Давайте не только без шуток, но и без лирики, — недовольно уточнил Макхолланд.

— — Без лирики, — охотно согласился Хеллборн. — Приезжаю я в посольство, где-то ближе к полудню, а по радио вот уже который час подряд передают прогноз погоды, один и тот же — "Над всей страной безоблачное небо, в Мадриде идет дождь", — процитировал Джеймс. — Бред какой-то подумал я, нет же никакого дождя...

— Без лирики! — прошипел Макхолланд.

— И буквально в тот же час я получил новый приказ от коммандера Гильберта...

Вспоминая "Каталонию".

Часть 1. Вдали от родины.

* * *

Испанская республика, Мадрид, посольство Свободного Государства Новый Альбион.

17 июля 1936 года.

* * *

— Джеймс, вы опять опоздали, — добродушно заметил чиф-коммандер сэр Энтони Гильберт.

— У меня была уважительная причина, — понурился лейтенант Джеймс Хеллборн.

— Да, я знаю, ваша испанская подружка, — кивнул шеф. — Та же самая, или уже другая?

Хеллборн густо покраснел и не сразу нашел, что ответить. Впрочем, шеф и не ждал от него ответа. Он был слишком занят своей новой игрушкой:

— Только посмотрите, какая прелесть! Что вы об этом думаете?

Джеймс много чего об этом думал — например, он давно понял, что коммандер Гильберт больной на всю голову. Должно быть, половину жалования на эти игрушки тратит. Разумеется, эти мысли Хеллборн благоразумно оставил при себе.

— Автоматический пистолет — оружие европейских декадентов и азиатских варваров. Нам, альбионцам, они ни к чему. При наших температурах надежно и безотказно могут работать только револьверы.

— Ты прав, но только отчасти, — возразил шеф. — Эту игрушку я только что получил из Финляндии. Как ты должно быть знаешь, Северная Финляндия в зимние месяцы года незначительно отличается от Южного Альбиона. Вот финны и разработали специальный пистолет для боевых действий в подобном климате. Вот, смотри. Здесь специальный газовый ускоритель...

Длинную скучную лекцию Джеймс благополучно пропустил мимо ушей. Новейший финский пистолет был невероятно уродлив. Какой-то квадратный кусок железа, из которого в разные стороны торчали толстая рукоятка и тонкий голый ствол. Грубое оружие — вернее, орудие убийства. Точно, из такого только людей убивать.

— ...финны утверждают, что он безотказно работает при температуре в минус сто градусов Цельсия! — завершил свою лекцию шеф. — Что-то не соображу сразу, сколько это Фаренгейту?

— Эээ... Примерно минус 150, — прикинул Джеймс. — Врут, короче говоря. Таких температур даже во внутренних антарктических пустынях не бывает. Разве что в межпланетном пространстве. Уж не хотите ли вы сказать... — насторожился Хеллборн.

— Не останавливайся, продолжай, — милостиво кивнул командир.

— Это может быть преднамеренной утечкой, — заметил Хеллборн. — Как далеко зашла скандинавская космическая программа? Их сотрудничество с итальянцами, в том числе с генералом Нобиле...

Громкий хохот Гильберта был ему ответом.

— Джеймс, твоя бурная фантазия не перестает меня умилять, — признался шеф, утирая слезы.

— Но, сэр, если сообщение Уильяма Пикеринга о втором спутнике Земли окажется верным, мы должны оказаться там первыми! — горячо запротестовал Джеймс. — Если данорвежцы или белголландцы нас опередят... Со времен полета "Альбион-1" мы почти не продвинулись вперед!

— Забудь об этом, — отрезал шеф. — Этим занимаются совсем другие люди. Лучше скажи, что ты об этом думаешь? — и Гильберт кивнул в сторону стоявшего в углу радиоприемника. Тот снова передавал прогноз погоды:

— Над всей страной безоблачное небо. В Мадриде идет дождь...

— Бред какой-то, — пожал плечами Хеллборн. — Ведь нет же никакого дождя!

— Джеймс, я ценю твое чувство юмора, но только не сегодня, — нахмурился сэр Энтони.

— Прошу прощения, сэр, — поспешил заявить Хеллборн. — Да, это приказ о выступлении. Все равно, что официальное объявление войны. Настоящего официального объявления не будет — ИГИЛ и Испания до сих пор не признают друг друга.

— И как мы должны на это отреагировать?

— Я думаю, мы должны затаиться и наблюдать, — пожал плечами Джеймс. — Это не наша война.

— Вот тут ты ошибаешься, — вздохнул Гильберт. — Наши с тобой общие начальники считают Испанию второ-, если не третьестепенным фронтом. Наши главные проблемы, говорят они, сосредоточены в Южном океане, где нам угрожают апсаки и белголландцы. И если начальники правы — а кто мы такие, чтобы сомневаться в их правоте? — скажи мне, что мы здесь вообще делаем?

— В вашем кабинете, сэр? — на всякий случай уточнил Хеллборн.

— Джеймс, я же тебя только что просил...

— Виноват, сэр, — торопливо покаялся Хеллборн.

— В Испании, разумеется! — воскликнул шеф. — Зачем нам Испания? Я не прошу давать банальные ответы — "мы, Новый Альбион, как всякая уважающая себя держава, должны содержать посольство с военным атташе и его помощником в каждой дыре". Испания уже не та, что прежде, больше не всемирная империя, солнце закатилось, торговый оборот между нашими странами ничтожен. Так зачем?

— Вас устроит короткий ответ или подробный? — поинтересовался Хеллборн.

— Короткий. Самый короткий, на который ты только способен — если способен вообще, — усмехнулся шеф.

В глубине души Джеймс был уверен, что сэр Энтони и он сам находятся в Мадриде в ссылке за какие-то неведомые грехи, но вслух сказал другое:

— Апсаки и белголландцы.

— Очень хорошо, Джеймс! — воскликнул Гильберт. — А теперь подробно.

— Апсаки, сэр, — начал Хеллборн. — Как и всякий латиноамериканский режим, неважно в какие цвета он окрашивается, они по-прежнему считают Иберию своей метрополией. Пусть не политической, но исторической, культурной, духовной если хотите. Кроме того, в Испании один из самых сильных центров анти-апсакской эмиграции. Поэтому Испания и Португалия пропитаны южноамериканской агентурой. Апсаки пытаются привести к власти своих агентов влияния. Можно не сомневаться, они примут самое активное участие в грядущей войне — оружие, деньги, военные советники. Если дела пойдут совсем плохо — или совсем хорошо, зависит от точки зрения, апсаки могут решиться на открытое вмешательство в пользу той или иной фракции. Если они преуспеют, мы получим в дополнение ко всем нашим проблемам апсакский режим в не самом последнем государстве Европе — а то и в целом ряде государств. Теперь белголландцы, — Джеймс перевел дыхание. — Они смотрят на Испанию свысока, по длинному ряду причину, но главная из них — с точки зрения белголландцев, Испания — это всего лишь французский вассал. А Франция — это уже серьезная цель. И если белголландцы увидят возможность перетянуть Испанию на свою сторону, они непременно ей воспользуются. Собственно, уже. По самым скромным оценкам, двадцать процентов легионеров и генералов ИГИЛ — белголландцы. Я не говорю про бюджет. Они не могли не повлиять на принятие решения начать войну именно сейчас, когда БАНЗАЙ нацелился на острова Французской Полинезии. И, разумеется, белголландцы не потерпят усиления апсаков в Европе. Таково положение вещей в общих чертах, сэр, но если вы хотите...

— Этого достаточно, Джеймс, — кивнул шеф. — Ты все правильно понимаешь. И раз ты понимаешь причины, по которым мы здесь — ты должен понимать, что это наша война, и мы не можем оставаться в стороне. И не останемся, — задумчиво добавил Гильберт.

— Я весь внимание, сэр, — Хеллборн едва не щелкнул каблуками, но в последний момент решил не переигрывать.

— И прекрати называть меня "сэром", — нахмурился сэр Энтони. — Я больше не твой начальник. Ты грязный коммунист и дезертир.

— Прошу прощения, сэр? — не понял Джеймс.

— Вот, полюбуйся, — шеф швырнул ему распечатанный конверт, — только что из Дракенсберга пришло. Мерзавец, ты скрыл свое краснозадое прошлое, когда поступал в Академию. И не только! Пришло время расплаты, ирландская свинья!!!

— Ирландская?... — Хеллборн переслал что-либо понимать. Ну да, в роду были ирландцы, но это было так давно и неправда... Он развернул конверт. Как писали в старинных сентиментальных романах, "строчки заплясали у него перед глазами".

"Член подпольной коммунистической ячейки...

связан с ирландскими террористами...

укрывал на квартире агентов Индийского национального конгресса...

гибралтарские сепаратисты...

немедленно задержать и содержать под арестом...

отправить в Дракенсберг первым же транспортом под надежной охраной..."

— Я... я ничего не понимаю, сэр, — Джеймс даже не пытался скрыть своего недоумения, — это какая-то ошибка...

— Никакой ошибки нет, дурачок, — ласково улыбнулся коммандер Гильберт. — Сейчас ты возьмешь ноги в руки и быстро-быстро покинешь здание посольства. После чего найдешь ближайший военный комиссариат и завербуешься в Испанскую республиканскую армию. У них не хватает специалистов, среди бывших королевских офицеров брожение и шатание, старые аристократы симпатизируют ИГИЛ, поэтому испанцы охотно принимают иностранных добровольцев с левыми взглядами на мир и романтическими взглядами на жизнь. Если будут задавать много вопросов — покажешь им эту телеграмму. Все понял?

— Так точно, — с облегчением вздохнул Хеллборн. — Я могу идти?

— Подожди. Вот, возьми игрушку, пригодится, — шеф протянул ему финский пистолет вместе с кобурой и коробкой патронов. — Опробуй в деле, уложи из него несколько фашистов...

Джеймс Хеллборн машинально посмотрел на календарь — дешевый отрывной календарь с черно-белыми картинками, висевший на стене за спиной у шефа. "1936 ИЮЛЬ 17" — гласила текущая страничка.

— Вы так говорите "фашисты", как будто это что-то плохое.

— Не нравятся они мне, — признался коммандер Гильберт. — Весь этот пафос, черные мундиры, серебряные шлемы, "Новая Римская Империя"... Такое впечатление, что они забыли, какой век на дворе. Недавно вычитал у одного европейского журналиста — "Римляне третьей свежести". Точнее и не скажешь. Тухлятиной несет за десять миль... Ладно, хватит лирики. Отправляйся. Время не ждет.

И Джеймс Хеллборн отправился.

Часть 2. Капитан Инферно.

— Прошу прощения за беспокойство, — сказал Джеймс Хеллборн, прижимая шляпу к груди (он успел переодеться в штатское), — надеюсь, я попал в правильный кабинет...

— Вы иностранец? Журналист? — немедленно отреагировал испанский комиссар. — Прошу и меня простить, у меня сейчас совершенно нет на это времени.

— Журналист?! — Джеймс Хеллборн был возмущен до глубины души. — Ни в коем случае! Я доброволец. Хочу записаться в армию Республики и сражаться против фашистов!

— Доброволец? — так же немедленно просиял комиссар и пригладил усы. — Это совсем другое дело! И это правильный кабинет, товарищ. Простите за любопытство, ваш акцент кажется мне таким знакомым... Вы англичанин? Американец?

— Альбионец, — не стал скрывать Джеймс, да и нечего было скрывать — таков был план.

— Альби... А, Новый Южный Египет! — воскликнул собеседник. — Вы забрались чертовски далеко от дома, мой юный друг!

"Новый Южный Египет", мать твою... Проклятому испанцу чертовски повезло — на дворе было просвещенное ХХ столетие, а у Хеллборна было важное задание. Поэтому комиссар не был убит на месте за чудовищное оскорбление, искупить которое можно было только кровью. "Юный друг", как же. Вряд ли собеседник бы намного старше его — на три-четыре года максимум.