Медведь и Пингвин

Вместе с обедом принесли более-менее свежие газеты. Так и есть, "По сведениям от нашего источника в правительственных кругах..." Франц немного лукавил — вовсе не на первой полосе. Обычно на второй, кое-где на четвертой. Все заметки короткие, перепечатки из альбионской "Дракенсберг Майкроскоп" — газеты не то что бы желтой, но уж точно оранжевой. "Источник пожелал остаться неизвестным". Тоже неплохо. Официального заявления нет, подтверждения из президентской канцелярии тоже нет. Не исключено, что я по-прежнему генеральный директор РСС. Дик Спенсер понял свою ошибку и раскаивается. Вернусь домой — еще в ногах у меня будет валяться и просить прощения... Так, а что у нас на Огненной Земле? "Тревожные слухи", "Подозрительные передвижения военного флота", "Участившиеся полеты армейской авиации", "Министр иностранных дел никак не прокомментировал"... Черт знает что. Но будем считать это добрым знаком. Время пока еще терпит.

К черту знаки. Чай остывает!

Джеймс Хеллборн наполнил еще одну чашечку и вышел на балкон. Посмотрел вниз, потом по сторонам, потом снова вниз. Окрестные небоскребы были увешаны плакатами и гирляндами, а внизу на проспекте собиралась празднично разодетая — иногда не совсем одетая — толпа. Один из тех самых бразильских карнавалов. При старом режиме их то запрещали, то разрешали, то опять запрещали, то снова разрешали — но следили за идеологической строгостью нарядов и правильным цветом воздушных шариков. Новая власть сняла все ограничения, народ охотно развлекался при каждом удобном случае. Как сегодня, например. Хеллборн вернулся к газетам. Ага, сегодня у нас "День всех святых смертей". Ну что ж, каждый сходит с ума по-своему.

В дверь постучали. Два длинных, три коротких. Заранее оговоренный условный стук, но Хеллборн все равно позволил себе уточнить:

— Кто там?

— Обслуживание номеров, сеньор, — ответил Лео Магрудер.

Джеймс открыл дверь и впустил старого врага и его спутника — бородатого молодого человека в каком-то нелепом разноцветном костюме. Карнавальном, надо полагать. Логичная маскировка. Да и сам Магрудер неплохо замаскировался, даже лицо разукрасил — клоун да и только. Но Хеллборн даже не улыбнулся. Сегодня старый бразильский шпион играл роль Печального Клоуна.

— Джеймс, познакомься, — начал Магрудер. — Один из моих лучших агентов, капитан Барбоза...

Хеллборн все еще держал в левой руке полупустую чайную чашечку — и в этот самый момент она разлетелась во все стороны градом осколков и черных капель. У директора секретной службы был слишком богатый опыт — он сразу понял, почему лопнула чашка и поэтому немедленно бросился на пол, сопровождая свой прыжок криком "Ложись!" Через долю секунды где-то у него за спиной лопнуло оконное стекло. Потом все стихло. Джеймс перекатился на спину, извлек пистолет и осмотрелся. Лео Магрудер и Барбоза лежали на полу рядом с ним. Барбоза с дырой в груди еще дышал, а Магрудер с дырой во лбу — уже нет. Стреляли из здания напротив, предположил Хеллборн. Интересно, он меня видит под таким углом? Скорей всего, нет, а то бы уже добил. Интересно, кто? Русские — соратники Суздальского? Немцы — дружки Киндлера? Непримиримые апсаки — враги Магрудера? Хм, а вдруг я вообще ни при чем? И целью неизвестного снайпера были только Магрудер и/или Барбоза? А я здесь случайно оказался?

Случайно? Как бы не так.

Так или иначе, здесь оставаться нельзя. Хеллборн на секунду представил, как он дает показания в Позитивной Пиндорамской Полиции... Только этого не хватало. Вот и Барбоза больше не дышит. А Лео... Прощай, старый враг. Да, ты был гораздо лучше новых. Я буду скучать по тебе.

Хеллборн перевернул тело и снял с Магрудера плащ, сверкавший всеми цветами радуги. Размазал по лицу его кровь и пополз к выходу. Таинственный снайпер больше не стрелял. В коридоре снова никого не было. Через несколько минут Джеймс был на улице, где успешно смешался с карнавальной толпой. Еще через несколько минут он отыскал телефон-автомат.

— Слушаю, — сказал голос в трубке.

— Ради всего святого, Монтрезор, — сказал Джеймс Хеллборн.

— — — — — — — — -Глава 8

Ультиматум Хеллборна.

"Министерство здравоохранения Нового Альбиона предупреждает: чтение этого текста может представлять опасность для вашего психического здоровья и душевного равновесия".

Министерство здравоохранения Нового Альбиона.

* * *

Очередной черный автомобиль остановился в очередном подземном гараже. Бруно покинул водительское кресло, осмотрелся по сторонам и открыл багажник:

— Вылезай.

Джеймс Хеллборн издал протяжный стон и выбрался наружу.

— Вернусь домой — прикажу техническому отделу построить специальную машину, где будет багажник со всеми удобствами — и велю держать такие машины в каждой резидентуре, — переведя дух, заявил несчастный альбионец.

— С нами поделишься? — расхохотался Бруно.

— Ради всего святого, Монтрезор, — повторил Джеймс Хеллборн. (Это был очень старый пароль, но до сих пор действующий). — Разумеется, поделюсь. Или нет. Продам лицензию, сами выпускайте...

— Ты обязательно должен был меня побеспокоить? У тебя что, своих агентов в Бразилии не осталось? — сган-алуф Бруно Заполянский, резидент Моссада в Пиндораме, выглядел рассерженным — и был таковым. — Тебе повезло — еще несколько дней, и я покидаю этот материк. Мы сворачиваем богадельню.

— ???!!!

— Ну, не совсем, но здорово сокращаемся, — уточнил союзник. — Апсаки пали, новая власть больше не тратит половину бюджета на борьбу с "иудо-марранской угрозой", так что работы у нас заметно поубавилось. А на других континентах — наоборот. Но давай поднимемся наверх.

Квартира была так себе, но жить можно. Хотя дышать — не очень, очень скоро понял Хеллборн. Повсюду господствовала пыль — никаких сомнений, вот уже много лет здесь не ступала нога человека. Бруно прошелся по комнатам, срывая чехлы с мебели. Протер зеркало, полюбовался на свое отражение. "Красавчик Бруно" — так называли его коллеги. Чуть старше сорока, а выглядит на все тридцать. Высокий и стройный жгучий брюнет, слишком экзотическая внешность для родной Европы, поэтому он всегда работал в теплых южных краях, где легко выдавал себя за латиноамериканца, араба или даже индостанца. Подполковник Заполянский поправил прическу и заглянул в холодильник, но тут же захлопнул его — тот был пуст и отключен. Открыл шкафчики на кухне, достал консервную банку и внимательно изучил этикетку.

— Срок годности еще не истек, — удовлетворенно отметил мосадовец. — Надеюсь, ты ничего не имеешь против кошерной пищи?

— У себя дома я только её и ем, — буркнул Хеллборн. — Столовую комнату секретной службы несколько лет назад захватила еврейско-голландская мафия. Они называют это "здоровым питанием". Так привык, что даже в ресторанах заказываю себе исключительно говядину или рыбу. Никаких поросят или кальмаров, меня тошнит от одного их вида.

— Кто бы сомневался, — пробормотал себе под нос Заполянский, но тогда Джеймс не придал значения его словам. Вместо этого он осторожно выглянул в окно. За окном был другой город — Порт-Сальвадор, что в штате Баия. Чтобы добраться до места, ехать пришлось остаток дня и всю ночь. Остается надеяться, что ФБР, то есть ППП, уже не та, что была при старом режиме, и союзникам удалось замести следы. Другой город, он хранил отпечаток прошлого, в отличие от построенной на пустом месте Бразилиа-сити. Кусочек иберийской Европы в Южной Америке. Церкви и другие постройки еще императорских, если не колониальных времен...

— Ты так мне и не ответил — почему ты не обратился к своим агентам? — напомнил о себе Бруно.

— Я не уверен в своем статусе, — промямлил Хеллборн, оторвавшись от окна.

— Ты что, в бегах?! — удивился израильтянин. — Что ты натворил?!

— Поссорился с президентом, — небрежно признался Джеймс и плюхнулся в ближайшее кресло. — Shit happens. Бывает.

— Бывает, — согласился Заполянский, приземляясь в кресло напротив. — Ладно, можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Это надежное место. Здесь тебя никто не найдет. Я сам узнал о существовании этой квартиры несколько часов назад.

— ???!!!

— В моем сейфе лежит пачка запечатанных конвертов с ключами и адресами, — пояснил Бруно. — Я выбрал наугад один из них — и вот мы здесь.

— Понятно, — кивнул Хеллборн. — Стандартный протокол, у нас аналогичная система. Что как-то раз не спасло меня от дурацкого прокола в Харбине...

Бруно молча показал ему потертый портсигар серебристого цвета — надо полагать, с таким же глушителем "жучков" и постановщиком помех, каким Хеллборн воспользовался в столичном отеле "Амбассадор". Альбионец только пожал плечами — остается надеяться, что прибор работает.

— Так что ты там говорил — сворачиваете богадельню? — вспомнил Джеймс. — А не рановато ли? Ты знаешь, что происходит на Огненной Земле?

— Про Огненную Землю ты должен говорить с нашим аргентинским резидентом, но он сейчас недоступен, — начал с конца Заполянский. — Нет, не рановато. Апсаки уже не те, и больше не апсаки. Им надоело строить свой нелепый католический коммунизм, и они вернулись в свое обычное состояние — "самба, мамба, сиеста, фиеста, карнавал". Та же Огненная Земля — это всего лишь... — Бруно замялся. — Забыл, как это по-латински. Посмертные судороги, короче.

— Spasmus postmortem, — наобум предположил Джеймс.

— Точно, spasmus postmortem, — щелкнул пальцами Бруно. — Они все равно что сдохли. Кстати, если я правильно понял, вчера сдох еще один, — ухмыльнулся мосадовец.

— Зря ты так, — укоризненно заметил Хеллборн. — Лео Магрудер был не самым плохим из них.

— Не самым плохим? — прищурился собеседник. — Что-то я тебя не узнаю, Джеймс. Каких-нибудь десять лет назад ты был готов рвать их на куски.

— И даже три года назад, — уточнил Хеллборн. — С тех пор многое изменилось. Новые враги, новые проблемы... Кстати, о новых врагах.

— Новые? Я бы так не сказал, — возразил Бруно. — Ты как будто проспал три последних года.

— Я был слишком занят в Бангладеше и его окрестностях, — напомнил Хеллборн.

— Как будто они и там не засветились, — заметил Заполянский.

— На вторых, если не на третьих ролях, — пожал плечами Джеймс. — Мы не думали, что дело зайдет так далеко.

— Мы тоже, — неохотно признался Бруно. — Они... Они как будто сошли с ума в одночасье. Казалось, еще вчера в Москве сидела Маша Спиридонова и ее наследники. Пока спиридоновцы были у власти, у нас были неплохие отношения с Россией. Сотрудничество в годы войны — само собой, какие-то экономические проекты после нее... Как ты сотню раз говорил, "не бывает дружественных разведок" — сталкивались там и здесь, но серьезных конфликтов не было, так, "мушкетерские поединки". И вдруг... Знаешь, я никогда не питал иллюзий на счет коммунистов. Я видел, во что превратились апсаки или, например, красные лаоситы. Но я думал, что хоть у "сфинксов" есть какие-то принципы...

— Они больше не "сфинксы", — напомнил Хеллборн.

— Да, но такого падения нравов я от них не ожидал. Коммунисты заключают тайный договор с нацистами, поставляют им оружие и боеприпасы, договариваются о разделе третьих стран... — Заполянский выглядел расстерянным — и был таковым.

— Продолжай, — насторожился Джеймс.

— Мы славно потрепали сирийцев три года назад...

— Да, я помню, я там был, — скромно пробормотал Хеллборн.

— ...но они восстановили свою мощь в два счета. Новенькие танки и самолеты, прямиком с уральских и петроградских заводов. А все почему? Потому что Иерусалим — православный город, и иудеи владеют им незаконно! — Бруно развел руками. — Какое дело коммунистам до православности Иерусалима?!

"Надо будет при случае задать этот вопрос православному коммунисту Суздальскому".

— Разумеется, президент Антун Сааде с ними полностью солидарен, — продолжал мосадовец. — Иерусалим — православный город! Единственное, о чем Москва и Дамаск пока не договорились — православный великосирийский или православный великорусский. Да-да, ты не ослышался. Иерусалим основали древние русские племена. Пять или шесть тысяч лет назад. Я своими глазами видел этот учебник истории. Мне его один русский военный советник в Дамаске подарил, несколько месяцев назад.

— Он знал, кто ты такой на самом деле? — поинтересовался Джеймс.

— Странный вопрос — нет, конечно. Я играл роль нейтрального бразильского журналиста, — усмехнулся Бруно. — Этот парень очень сокрушался, когда узнал, что я приехал из Пиндорамы. Его крайне огорчал тот факт, что бразильцы сменили режим, отреклись от своих корней, потеряли духовные скрепы...

— Чего потеряли? — не понял Хеллборн.

— Духовные скрепы, — повторил Заполянский. — Spiritual buckles. Не спрашивай меня, что это такое. Знаешь, мне всегда казалось, что я неплохо знаю русский язык, но, похоже, у них там недавно какая-то реформа случилась — и я перестал что-либо понимать. Вот, например. Когда я его спросил, что русские военные советники делают в Сирии, знаешь, что он мне ответил?! "Сирия — это духовная матка мира, земля, по которой ходил Иисус. И если мятежники выйдут к алавитским анклавам, мир покатится по глиссаде, которую хотели бы видеть в Вашингтоне, а на землю прольется черная сперма фашизма".

В комнате воцарилось неловкое молчание.

— Вот это самое, что ты только что сказал, — осторожно уточнил Хеллборн, — что это было вообще?!

— Дословная цитата, — сообщил Бруно. — Я записывал наш разговор на диктофон, потом сотню раз прослушал и выучил наизусть. Слово в слово, до последней буквы.

— Но зачем?!

— Пытаюсь понять, что он имел в виду. Ты ведь сам говорил — "нельзя победить врага, которого не понимаешь!"

— Плохо дело, — пробормотал Джеймс. — Я вообще ни хрена не понял!

— Я тоже. Одно утешает — они нас вообще не понимают, поэтому преимущество пока на нашей стороне, — утешил его Заполянский. — Дьвол, когда я возвращался из Дамаска, меня просто всего трясло...

— Ты просто ненавидишь все русское, — заметил Хеллборн.

— Происхождение обязывает, — ухмыльнулся Бруно. — Я наполовину поляк, наполовину еврей, а значит — русофоб в квадрате. Еще и сионист, агент Моссада... русофоб в четвертой степени.

— Между прочим, — спохватился Хеллборн, — как звали этого русского парня в Дамаске?

"Если это был Суздальский..."

— Я так старался выучить этот нелепый монолог, что забыл его имя. — смутился Бруно. — Такая простая русская фамилия... То ли Пахомов, то ли Паханов... что-то в этом роде. Совсем молодой парень, двадцать с небольшим...

"Нет, не Суздальский", — со странным облегчением подумал Джеймс. Хотя, казалось бы, какое ему дело до гипотетического визита Суздальского в Дамаск?!

— ...двадцать с небольшим, но законченный фанатик, — добавил Заполянский. — На него было страшно смотреть. И страшно слушать. "Черная сперма фашизма", это надо же.

— Он не мог тебя с кем-то перепутать? — предположил альбионец. — Это мог быть пароль, например. Или цитата из какого-нибудь русского классика...