Медведь и Пингвин

Остальные офицеры машинально вытянулись по стойке "смирно" и щелкнули каблуками. В республиканском флоте подобное поведение не поощрялось, но они были детьми далеких стран и воспитанниками своих старых флотов — и в этот критический момент вспомнили об этом.

— Старший акустик! — повысил голос капитан.

— Здесь!

— Вы все поняли?

— Так точно.

— Доложите, когда белголландец будет точно над нами. А до тех пор — полная тишина на борту!

Но не за бортом. Очередная ударная волна сотрясла "Каталонию". Нет, это уже не снаряды. Похоже, белголландцы сбросили глубинную бомбу.

Первую из многих.

Последовавшие полчаса Джеймс Хеллборн при первом же удобном случае постарался выкинуть из памяти. Так страшно ему не было никогда, ни на одной войне, ни в одном сражении — ни до, ни после.

А затем прогремел особенно громкий взрыв.

— ЕСТЬ! — заорал акустик. — Точно в цель! Большая пробоина, он стремительно погружается, слышу вторичные взрывы!!!

— Доложить в отсеках!

— Башня не отвечает, капитан, — грустно доложил старпом. — Ее не просто затопило — ее сорвало с креплений. На борт поступает вода...

Капитан Бельграно тяжело вздохнул и потянулся к микрофону.

— Всеобщее внимание! Товарищи, это была отличная лодка. Вы храбро и достойно сражались. Я горжусь вами... ВСЕМ ПОКИНУТЬ КОРАБЛЬ!!!

Этот приказ не пришлось повторять дважды. Иногда наступает час, когда даже храбрые и мужественные люди не стесняются со всех ног удариться в бегство.

По крайней мере, такие мысли роились в тот момент в голове у Джеймса Хеллборна — и изрядно его утешали.

Альбионский шпион чуть ли не самым первым добрался до эвакуационного отсека правого борта, к которому был приписан. Забрался в ближайшую спасательную капсулу и тщательно задраил люк. Проверил давление и герметичность. Сорвал предохранительную пломбу и дернул за пусковой рычаг.

ПШШШШШШ — БУМММ! — сказала пневмо-пороховая катапульта, и одноместная цистерна оказалась за бортом. На какое-то неуловимое мгновение зависла над бездной, а потом медленно, но уверенно, устремилась вверх. Хеллборн во все глаза следил за глубиномером. Когда грубый, но надежный прибор показал "ноль", Джеймс Хеллборн для верности посчитал до десяти, а потом открыл люк. Слава Богу, он на поверхности.

Спасательная капсула покачивалась на волнах. Ноздри приятно щекотали свежий морской воздух, кордит и мазут.

=========

Часть 5.

Драконы Смерти!

"— Что за несчастный корабль эта "Испаньола", Джим! — продолжал он, подмигнув. — Сколько людей убито на этой "Испаньоле" и сколько бедных моряков погибло с тех пор, как мы с тобой покинули Бристоль!"

Роберт Л.Стивенсон, "Остров сокровищ".

* * *

На бортах и торцах спасательных капсул находились специальные замки, позволявшие соединять капсулы друг с другом. Сорок девять капсул — все, кто успел выбраться с погибающей "Каталонии" — превратились в один большой плот, пять на десять (с одним пробелом на корме). Единственное, чего не хватало — какого-нибудь двигателя. Поэтому старпом, принявший командование (капитан Бельграно поступил как настоящий моряк и не покинул корабль), приказал оставаться на месте — у него не было другого выхода.

Вокруг плота собрались уцелевшие итальянцы с авианосца "Сардиния" — даже после белголландского предательства ухитрились уцелеть многие, а также сами белголландцы, вовремя покинувшие подбитую "Плайя-Хонду". Экипаж "Каталонии" пылал жаждой мести, но старпом строго-настрого запретил вершить самосуд: "Теперь мы все в одной лодке!" Белголландцы чувствовали свою вину — густо краснели, стыдливо отворачивались и неубедительно оправдывались:

— Мы только выполняли приказ нашего покойного капитана.

— Расскажите это вашей бабушке, гребаные фашисты! — звучало в ответ.

— Мы не фашисты, мы оранжисты...

— Да какая теперь разница?!

Капсула Джеймса Хеллборна после окончательной сборки плота оказалась по правому борту. Рядом с ней в воде бултыхались три итальянца. Двое молчали, но третий говорил за четверых. Непрерывно благодарил добрых республиканцев и поминал в своих молитвах деву Марию, тринадцать или четырнадцать апостолов и всех их родственников. Некоторое время спустя Хеллборн демонстративно вытащил из кобуры подарок далекого шефа. Итальянец намек не понял и не заткнулся. Джеймс с тяжелым вздохом вернул пистолет на место — не мог же он в самом деле пристрелить беднягу?! К счастью, в этот момент на горизонте появился еще один корабль.

— Мадонна услышала мои молитвы!!! — завопил чертов макаронник. — Аллилуйя! Аллилуйя!!!

К счастью ли? Немногие владельцы биноклей жадно уткнулись в окуляры.

— Кто угодно, только не белголландцы... — пробормотал кто-то за спиной у Хеллборна.

— Это итальянский корабль! — наконец-то объявил старпом. — "Маркомания", если я не ошибаюсь.

Над плотом прокатился вздох облегчения. Хотя, казалось бы, какое тут может быть облегчение? Фашистский корабль означал как минимум плен. Вот что натворили белголландцы — экипаж "Каталонии" был готов приветствовать своих смертельных врагов, только что разгромленных в тяжелом сражении, как спасителей!

— "Наркомания"? — удивился русский советник. — Эти фашисты совсем обезумели! Дать военному кораблю такое имя!

— Не "Наркомания", а "Маркомания", — повторил старпом-испанец. — Только не спрашивай меня, что это значит. Какой-то термин из древней римской истории. Я учил всю эту хрень в католической школе, но давно и прочно забыл.

"Маркомания"? "Римляне потеряли эту провинцию в Восточной Европе семнадцать с половиной веков назад", — не сразу вспомнил Хеллборн. — "Все никак забыть не могут? Может быть, все еще надеются вернуть?!"

Римляне третьей свежести...

"Маркомания" подошла на дистанцию пистолетного выстрела, оценила положение вещей и принялась подбирать из воды всех подряд. Уже на палубе крейсера спасенных моряков рассортировали на три соответствующие группы — белголландские союзники, блудные сыновья Италии — и пленные республиканцы, у которых тут же отбирали оружие и документы. С союзниками обращались подчеркнуто вежливо — принесли сухую одежду, одеяла, выпить и закусить. С пленниками и, что самое странное, с моряками погибшей "Сардинии", не церемонились — пинками и прикладами заставили построиться на корме — итальянцев по правому борту, республиканцев по левому борту. "Плохое начало", — подумал Хеллборн — и не ошибся.

Потом на палубе появились новые действующие лица. Судя по униформе — совсем не моряки. Сухопутные крысы в черных мундирах и серебряных шлемах. Какие-то римляне третьей свежести. Впрочем, спасенные итальянцы тут же их узнали, и по их рядам прокатился шепот ничем не прикрытого ужаса:

— I Dragoni della Morte — "Драконы смерти"!

"Драконы смерти"? — удивился Хеллборн. Похоже, коммандер Гильберт был прав на счет дешевого пафоса. Это надо же, "драконы смерти". Прозвище, достойное китайцев или корейцев, но никак не просвещенных европейцев ХХ века!

Тем временем предводитель "драконов" бросил на пленников небрежный взгляд и повернулся к недопотопленным "сардинцам". Хеллборн понимал итальянский язык с пятого на десятое, но эта речь в переводе не нуждалась.

— Жалкие ничтожества! Мерзавцы! Подонки! Предатели! Животные! Свиньи! Тараканы! Вы не мужчины, вы — трусливые бабы! Вы опозорили свою Италию, своего короля, своего дуче и даже императора Канем-Борну! Вы запятнали светлую память Цезаря, Августа, Кассия, Брута, Катона, Цицерона, Сципиона и Марка Фурия Камилла! Вы недостойны носить высокое имя и звание итальянца! О, если бы я мог вырвать себе глаза и уши, чтобы никогда вас больше не видеть и не слышать! Но я не могу позволить себе подобную роскошь, потому что впереди долгие годы тяжелой борьбы и верной службы на благо нашей великой и прекрасной Новой Римской Империи! Поэтому вы будете сурово наказаны — наказаны по обычаю наших предков. Рассчитаться от одного до десяти! Каждый десятый — выйти из строя!

"О, фак... Что он задумал, этот сумасшедший? Децимация?! А мы-то думали, что это всего лишь слухи!!!"

Нет, не слухи.

Десятый номер достался пяти морякам — их отделили от остальных и заставили построиться у самого края палубы. Как нарочно, одним из них оказался тот самый, ошивавшийся рядом с капсулой Хеллборна. Так оно обычно и бывает, это как-то связано с фундаментальными законами мироздания. Кого должны расстрелять — тот не утонет, или вроде того. Бедняга и сейчас молился. Но судя по выражению лица и языку тела, плохо понимал, что происходит. Должно быть, он окончательно лишился разума.

"Драконы смерти" построились напротив и дружно щелкнули затворами винтовок.

— Приготовиться! Целься! Огонь! — скомандовал предводитель.

Грянул залп. Три трупа тут же упали за борт, двое — лицом вперед, на палубу. "Драконы" не растерялись — быстро подхватили убитых и отправили в море, вслед за их товарищами. Предводитель удовлетворенно кивнул и повернулся к уцелевшим "сардинцам":

— Пусть это послужит вам уроком! Вы больше не будете отступать!

"Что он несет, они и не отступали вовсе..."

— Больше не посмеете проигрывать сражения!

"А вот это правда, они действительно проиграли, а мы — выиграли. И если бы не белголландский крейсер..."

— В следующий раз пощады не будет никому! Запомните это и передайте остальным!

"Каким еще "остальным"?! Что за пафосный бред..."

— Да здравствует Италия! Да здравствует Империя! Да здравствует его величество король! Да здравствует дуче!!! Разойтись!

Теперь предводитель обернулся к пленным республиканцам, и Джеймс Хеллборн смог хорошенько его рассмотреть. Среднего роста, чуть младше сорока. Загорелое, смуглое лицо, типичный европеец-южанин. Огромный, но совсем не римский нос-картошка — Цезарь бы таким не гордился. Короткая французская бородка, широкая полоска усов над верхней губой, большие черные глаза и пышная рыжая шевелюра — столь пышная, что выбивается из-под каски. М-да, в любой другой армии его бы за такую шевелюру по голове не погладили. Наверно, хорошо быть "драконом смерти"...

Предводитель принялся медленно обходить строй "каталонцев". Время от времени он останавливался и задавал несколько коротких и более чем банальных вопросов — "имя, звание, должность?" На каком-то этапе очередь дошла и до Хеллборна.

— Корветтен-капитан Хайме Инферно, старший офицер связи, К.И.Р. "Каталония", — привычно отбарабанил Джеймс.

— Хайме Инферно? — переспросил фашист и расхохотался. — Ха-ха-ха! Да ты такой же "Инферно" как и я! — "Дракон" перешел на английский язык. — Что-то я не узнаю ваш акцент, молодой человек. Англичанин? Американец? Эээ... Неужели канадец?!

— Альбионец, — буркнул Хеллборн. Как уже неоднократно было сказано, легенда позволяла говорить правду о его происхождении. Даже врагу. Лгать не было смысла — здесь было достаточно свидетелей, могущих его разоблачить.

— Альби... онец? — "Дракон смерти" даже не подумал скрыть своего удивления. — Вот это да! Сынок, ты забрался далеко от дома!

— Как и вы, синьор граф, — промямлил Джеймс.

— Что ты такое говоришь? — усмехнулся фашист. — Мой дом совсем рядом! Сардиния — ближайшая итальянская земля — вон там, за горизонтом. Это наше море — Mare Nostrum, территориальные воды Римской Империи! Но постой, — спохватился "дракон", — ты назвал меня "синьор граф". Ты знаешь, кто я такой?!

— Я видел вашу фотографию в газете, — соврал Хеллборн. На самом деле, он видел фотографию этого рыжебородого маньяка в личном деле британской секретной службы, копией которого лондонские коллеги любезно поделились. — Вы полковник Ар-ко-но-валь-до Бо-нак-кор-си, — Джеймс Хеллборн произнес это имя медленно и по слогам. — Даже ваши соотечественники с трудом могут произнести или запомнить ваше имя, поэтому вас называют просто граф Росси, "Рыжий граф".

— Даже мои соотечественники не могут... — "дракон" снова рассмеялся. — А вы смельчак, молодой человек! Не всякий из моих сограждан посмел бы сказать такое мне в лицо! Ну что ж, было приятно познакомиться.

И фашистский полководец зашагал дальше.

Его солдаты тем временем построились напротив пленников и небрежно перезарядили винтовки. Больше того, трое из них сбегали на другой конец корабля и вскоре вернулись с ручными пулеметами. Сообразили, что винтовками тут не обойдешься — ведь республиканцев было гораздо больше, чем приговоренных "сардинцев".

— Теперь мы сможем погибнуть с честью, — прошептал за спиной Хеллборна пресловутый торпедист-японец.

— Для этого совсем необязательно было покидать "Каталонию", — ответил ему кто-то из офицеров.

— Я не мог не выполнить приказ моего капитана, — отвечал безумный самурай. — Но теперь я смогу погибнуть с честью...

"Да заткнись ты уже!" — мысленно простонал Хеллборн. — "Погибнуть с честью? Какого черта?! Что здесь происходит? Они не имеют права, мы же военнопленные..."

Но, похоже, "драконы смерти" не собирались соблюдать Женевскую или какую-нибудь другую конвенцию. На корме появился еще один пулемет, крупнокалиберный — фашисты деловито поставили его на станок и теперь заправляли ленту.

Теперь уже не только японский самурай, но и все остальные "каталонцы" поняли, что их ждет. Большинство отнеслось к положению вещей хладнокровно. Подводники принялись прощаться друг с другом, некоторые обнялись, один запел песню про баррикады и злобные ветры — и многие подхватили.

— Эх, жаль, что не у стены, — сокрушался андоррский инженер, — можно было бы нацарапать пару слов на прощание.

— У меня есть блокнот и авторучка! — подпрыгнул другой. — Давайте каждый напишет несколько слов, а потом отдадим блокнот "драконам".

— И что они будут с ним делать? — иронически поинтересовался третий. — Неужели перешлют нашим товарищам или семьям?

— Есть шанс, что отправят в свою контрразведку, вместе с нашими паспортами и военными билетами, — заметил владелец блокнота. — А когда фашизм будет окончательно повержен, эти бумаги попадут в руки наших братьев и сестер...

— Да вы оптимист, друг мой!

— Что мне еще остается? — развел руками испанец.

Что же касается Джеймс Хеллборна, то он в этот момент пребывал в состоянии тотальной растерянности. Неудивительно, ведь его никогда раньше не расстреливали. Это было новое и необычное приключение.

Тем временем "драконы смерти" наконец-то зарядили станковый пулемет.

— Приготовиться! — завопил граф Росси. — Целься! ОГОНЬ!!!

* * *

============

* * *

Вице-адмирал Джеймс Хеллборн сделал паузу, перевел дыхание и налил себе еще одну чашку чая.

— И? Что произошло потом? — нетерпеливо поинтересовался коммандер Томас Макхолланд.

— Как что?! — удивился Хеллборн. — Разумеется, меня расстреляли!

ЭПИЛОГ.

Пятьдесят необъявленных войн.

* * *

Каракас, Соединенные Штаты Великой Колумбии.

31 мая 1971 года.

19.37. по местному времени.

* * *

— Разумеется, меня не расстреляли, — сказал Джеймс Хеллборн.