Медведь и Пингвин

— Откровенность за откровенность, — осклабился Хеллборн. — Тот факт, что меня в чем-то подозревают и допрашивают свои, вызывает какое-то мерзкое жжение в носу. Я всего лишь хотел немного разрядить и благорастворить атмосферу.

— Вас пока никто не допрашивает... — начал было Макхолланд, немедленно прерванный усмешкой Джеймса:

— Я и про это в блокноте написал. Вы и дальше собираетесь говорить старыми полицейскими штампами, или сразу перейдем к делу? Еще раз, с самого начала. В чем меня обвиняют?

— Вас пока ни в чем не обвиняют, — повторил Очкарик с упорством хорошо смазанного магнитофона.

— В таком случае, я могу идти? — демонстративно привстал Хеллборн.

— Куда же пойдете? — удивился Макхолланд. — Мы на корабле, посреди океана...

— Ха-ха-ха! — натужно рассмеялся Джеймс. — Всегда приятно встретить человека еще более остроумного, чем я сам! Ха-ха-ха! Разумеется, я фигурально выражался. Я могу быть свободен? Я найду чем заняться где-нибудь на другом конце этого корабля.

— Нет.

— Но почему? Неужели я все-таки арестован?!

— Нет, но мы можем задержать вас на 48 часов без предъявления обвинений, — пояснил Макхолланд.

— Вы уверены? — усомнился Джеймс Хеллборн. — Вы же NCIS — УКРФ, Управление Криминальных Расследований Флота. А я все-таки генеральный директор Секретной службы. Даже если меня ни в чем не обвиняют, разве моим делом не должна заниматься республиканская полиция? Например, N.A.P.D. Special Branch? Вы только не подумайте ничего такого, я очень уважаю УКРФ, но закон есть закон. Знаете, разделение властей и специальных служб. "Ни одна специальная служба не может концентрировать в своих руках слишком много власти и тем самым угрожать основам нашей демократии!" — важно процитировал Хеллборн одну из бесконечных поправок к республиканской Конституции.

"Кроме моей собственной Секретной службы, конечно, ха-ха-ха!"

— Вы больше не директор Секретной службы, — с виноватым выражением лица сообщил Макхолланд.

"Черт побери, Дик Спенсер все-таки меня уволил. Плевать, я был к этому готов. Это еще не конец".

— Но вы по-прежнему военнослужащий, офицер Военно-Морского Флота, — продолжал Очкарик. — Поэтому ваше дело окончательно передали нам.

"Что значит "окончательно передали нам"? А где оно было раньше?" — не понял Хеллборн, но решил пока не уточнять и не торопить события.

— Почему вам? Почему УКРФ? Почему не в отдел кадров? Гросс-адмирал Хиггинс будет очень недовольна, если узнает, что вы отобрали у нее такую жирную добычу. Ага! — торжествующе воскликнул Джеймс, когда Макхолланд заметно поежился. — Вы тоже знаете эту страшную женщину! Она отправит вас служить в такое место, где вы будете мечтать о расстрельной команде на рассвете...

— У нас есть сорок восемь часов, — торопливо перебил его Очкарик.

— А что потом? — заинтересовался Хеллборн.

— Ну... у нас есть несколько идей. Поэтому мы и собрались здесь, чтобы обсудить их с вами, — сказал Макхолланд.

— Например?

— Например, вы отказались выполнить прямой приказ президента, вашего верховного главнокомандующего, — начал Макхолланд.

— Не было никакого приказа, — лениво зевнул Джеймс. — У меня два десятка свидетелей, и пусть только попробуют солгать под присягой. Были какие-то невнятные туманные намеки, которые я не обязан понимать. Ни один трибунал не посмеет осудить меня. Вот увидите, я еще буду жаловаться в сенатскую комиссию по этике и Совет национальной безопасности. Что-нибудь еще?

— Вы дезертировали с боевого поста, самовольно оставили Новый Альбион и отправились в недружественную страну...

— Что за чушь? — презрительно фыркнул Хеллборн. — Я имел полное право оставить в своем кабинете заместителя и самостоятельно отправиться на операцию. Проверьте протоколы Секретной службы, я не нарушил ни единого пункта.

— Неудивительно, ведь это вы их составляли, — с кислой миной на лице заметил Макхолланд. — Серьезный прокол в общей системе безопасности. Мы уже подготовили рекомендации для нового директора, он должен изменить этот параграф.

— Между прочим, а кто у нас новый директор? — поинтересовался бывший директор.

— Это сейчас неважно, узнаете в свое время.

— И все-таки?

— Вы не станете возражать, если вопросы буду задавать я? — насупился Макхолланд.

— Ну вот, опять! Еще одна фраза из моего блокнота! — воскликнул Хеллборн. — И этот человек настаивал на серьезном разговоре... Между прочим, кто из вас хороший полицейский, а кто плохой?

— Здесь нет хороших парней, мистер Хеллборн, — неожиданно отозвался "Боксер" Преториус.

— Что значит "нет"?! — возмутился Хеллборн. — Ведь это отличная схема — "добрый и злой полицейский", работает веками! Зачем ломать то, что работает? Но что я слышу?! — спохватился Джеймс. — Мальчик, оказывается, ты умеешь разговаривать?! Однако теперь я понимаю, почему ты так долго молчал. Я должен был сразу догадаться. Твоя фамилия, а теперь еще и этот противный белголландский акцент... И откуда вы все понаехали на нашу голову?! Разве за это мы, настоящие альбионцы, боролись и сражались?! Ладно, можешь расслабиться, сынок. Теперь ты один из нас. Союзная декларация гарантирует твои права. Помни, что ты молод, силен, и унижение не продлится вечно.

— Я не понаехал, — возразил Преториус. — Я родился в Новом Альбионе.

— В самом деле? — поджал губы Хеллборн. — Какой хитрый план. Это ты отлично придумал. Автоматическое гражданство по месту рождения. Как тебе это удалось? Сколько тебе лет, сынок?

— Двадцать один.

— Надо же, а выглядишь гораздо старше, — заметил Джеймс.

— Я родился в концлагере для белголландских экспатов, — добавил Преториус, — куда альбионские власти посадили мою мать. Она была зоологом, приехала в Новый Альбион, чтобы изучать титанисов и саблезубых кошек. Мы оставались там до конца войны — и даже несколько лет после войны, когда из лагеря убрали охрану, и он получил статус обычного городского поселения. В первые годы жизни меня окружали одни сплошные белголландцы, поэтому я так и не избавился от акцента.

— Понимаю. Все-то ты видел, везде побывал, — покачал головой Хеллборн. — А где в это время был твой папочка?

— Он погиб на войне, — спокойно сказал Боксер. — В самом начале.

— По другую линию фронта? — уточнил Джеймс. — Надеюсь, это не я его убил? То есть мне как-то все равно, но тебе может быть неприятно. Это повлияет на твою объективность и все такое. Скорей всего, уже повлияло...

В глубине души Хеллборн понимал, что этот паренек заслуживает только сочувствия, но уже не мог остановиться. "Это мерзкое жжение в носу, когда тебя подозревают и допрашивают свои".

— Мой отец был альбионцем, — добавил Преториус. — Только моя мать была белголландкой.

— Хм, то есть ты только наполовину утконос, — констатировал Хеллборн.

— Расистские шуточки вам не к лицу, адмирал, — рыжий лейтенант был само хладнокровие.

— Расистские? Кто здесь расист? Я — расист?! — возмутился Джеймс. — Да как вы могли такое подумать, у меня лучшие друзья — утконосы... то есть белголландцы.

— Я понимаю, вы просто пытаетесь вывести меня из себя, — вежливо улыбнулся Преториус, — но у вас ничего не выйдет.

— О! Что я вижу? Хладнокровный профессионал, — в свою очередь улыбнулся Хеллборн. — Далеко пойдешь, сынок. Если только тебя раньше не убьют.

— Зря стараетесь, адмирал, — вздохнул Боксер. — Старый, пошлый приемчик. Я вас насквозь вижу.

— Штампы, штампы, штампы, — простонал Джеймс. — Нет, это не я — это вы пытаетесь меня разозлить. И это у вас ничего не выйдет.

— Посмотрим, — равнодушно пожал плечами младший агент.

— Преториус, Преториус... — задумчиво пробормотал Хеллборн. — Нет, никогда не встречал. Где служил твой отец?

— Преториус — фамилия моей матери, — пояснил Боксер. — Они с отцом не успели официально оформить отношения.

— Как романтично, — умилился вице-адмирал.

— Альбионское правительство так и не признало мою мать вдовой погибшего солдата. Мне повезло чуть больше — меня признали его сыном, и я смог поступить в военную академию. Фамилия моего отца — Соренсен, — все тем же спокойным голосом произнес Боксер. — Суб-коммандер Роберт Соренсен, старший офицер связи с монитора "Королева Матильда".

"Вот дерьмо. Очередной покойник передает привет с того света".

"Черт побери, как тесен мир. И не только этот мир. Какова вероятность того, что меня будет допрашивать сын погибшего фронтового товарища? — Джеймс Хеллборн расстроился в лучших чувствах. — Какова статистическая вероятность? Должно быть, очень высока — мой жизненный путь очень плотно усеян трупами друзей, врагов и нейтралов..."

— Значит, это все-таки личное, — печально констатировал Хеллборн. — Полагаю, что наш утконосый друг винит меня в гибели своего отца. Теперь он дорвался до власти и решил страшно отомстить. Считаю своим долгом заявить официальный протест и требую сменить следователя. Между прочим! — спохватился Джеймс. — А где мой адвокат?! Где мой телефонный звонок?! Где мой обед или хотя бы завтрак, черт бы вас побрал?!!!

— Достаточно, — недовольно вмешался коммандер Макхолланд. — Прекратите паясничать, мистер Хеллборн. Вам не положен телефонный звонок — вы солдат, а не гражданский. Вам не положен адвокат, пока не положен — потому что вы не арестованы, только задержаны. Завтрак... Мистер Преториус, проверьте, пожалуйста, что там с обещанным обедом. Я и сам проголодался.

Боксер молча кивнул и скрылся за дверью.

— Зря вы его отослали. Я вижу в том углу кофейный аппарат и... — начал было Хеллборн.

— Эти приборы не работают, я уже проверял. Лейтенант Преториус временно покинул помещение, — добавил Макхолланд. повернувшись к диктофону.

— Хм. А вы имеете право продолжать разговор в его отсутствие? — усомнился Джеймс Хеллборн.

— Конечно. Это ведь всего лишь беседа, а не формальный допрос. Я не буду касаться по-настоящему важных вопросов, диктофон по-прежнему работает, так что все в порядке, — успокоил его Очкарик.

— Это он сейчас работает, — возразил Джеймс. — Потом он сломается, пленка порвется... Знаю я ваши полицейские штучки.

— Кто бы говорил, — иронически улыбнулся Макхолланд. — Мистер профессиональный шпион, сэр.

— Если вы не намерены меня оскорблять, давайте вернемся к нашим делам, — проворчал Хеллборн.

— Как вам будет угодно, — охотно согласился Очкарик.

— Что у вас еще есть? Как там писала "Дракенсберг Майкроскоп", коррупция? — вспомнил вице-адмирал.

— Отнюдь, — отрицательно покачал головой Макхолланд. — Мы проверили ваши банковские счета, телефонные счета, счет из бакалейной лавки рядом с вашим домом и даже счета за электричество. В том, что касается денег, вы честнейший человек, сэр Джеймс.

— Ряд это слышать, — покраснел Хеллборн. — Поверьте, это было нетрудно, при моей-то зарплате. Хотя на прошлой неделе я проиграл триста фунтов за ужином в португальском посольстве... Но постойте! Когда вы успели проверить мои счета?!

— Мы давно работаем над вашим делом, — неохотно признался Макхолланд.

— Но как?! — возмутился Джеймс. — Мы ведь только что говорили об этом — юрисдикция специальных служб и так далее. Еще два дня назад я был директором Секретной службы, а вы уже проверяли мои счета, хотя не имели на это никакого права! Я вижу здесь угрозу для нашей демократии, — надулся Хеллборн.

— Закон не был нарушен, — отозвался Очкарик. — Вашим делом занималась полиция, конкретно D.C.P.D. Special Branch — вы почти угадали. Но они не могли охватить весь круг связанных с вами вопросов. Поэтому мы помогали им. Межведомственное сотрудничество и все такое, с разрешения Генерального прокурора Республики. Но как только президент отстранил вас от должности, дело целиком перешло в УКРФ. Так что не беспокойтесь, демократия не пострадала. Как и бюрократия, — усмехнулся специальный агент. — Республика может спать спокойно, пока мы стоим на страже.

— Рад это слышать, — добродушно кивнул Хеллборн. — Но кто же будет сторожить самих сторожей? Quis custodiet ipsos custodes? Ладно, это лирика. Вот и с коррупцией мы разобрались. Что дальше?

На пороге появился агент Преториус с подносом. Бутерброды, галеты, апельсины, чай. Не "Амбассадор", но жить можно, грех жаловаться.

— Лейтенант Преториус вернулся в помещение, — громогласно объявил Макхолланд. — Что дальше? Бразильцы... то есть пиндорамцы... черт побери, все никак не привыкну...

— Да называйте их как хотите, — великодушно разрешил Хеллборн, потянувшись за бутербродом.

— Спасибо, вы очень добры, — кашлянул Очкарик. — Бразильцы потребовали вашей экстрадиции.

— По какому праву? — искренне удивился Джеймс.

— Согласно мирному договору, — сообщил Макхолланд. — Один из пунктов, двусторонняя экстрадиция. До сих пор пиндосы сидели тихо и помалкивали, этим пунктом пользовался только Новый Альбион.

— Я не это имел в виду, — Хеллборн скорчил недовольную гримасу и поспешил запить ее чаем.

— Бразильцы обвиняют вас в убийстве генерала Леопольда Магрудера, генерального комиссара Позитивной Полиции.

— ???!!! С какой стати? — изобразил удивление Джеймс.

"Хотя этого безусловно следовало ожидать".

— У них есть свидетели, которые видели, как вы поспешно покинули отель, — Макхолланд заглянул в одну из папок. — Труп генерала Магрудера нашли в вашем номере, там же был найден тяжело раненый капитан Барбоза, один из сотрудников генерала. Насколько мне известно, Барбоза до сих пор не пришел в сознание, несмотря на несколько операций.

— Парнишка выжил? — вот сейчас Хеллборн удивился по-настоящему. — Черт, я же проверил его... М-да, тогда я не мог добросовестно проверить его состояние. Я должен был прятаться от снайпера.

— У меня есть копия баллистической экспертизы, — Очкарик продолжал копаться в папке. — Бразильцы утверждают, что обе жертвы пострадали от пистолетного огня. "Кольт" тридцать второго калибра, стреляли с небольшого расстояния, практически в упор.

"Неужели все-таки русские?!"

— Это старый фокус СМЕРШа, — небрежно заметил Хеллборн. — У них в арсенале есть винтовка, которая стреляет пистолетными пулями, и пистолет, который стреляет винтовочными пулями. Глубина нарезов и прочие ТТХ — все предусмотрено. Маленькая военная — то есть шпионская хитрость, чтобы запутать вражеских баллистиков.

— Винтовка, которая стреляет пистолетными пулями? — переспросил Макхолланд. — Зачем вы мне пересказываете историю про Шерлока Холмса?

— В яблочко!!! — воскликнул Джеймс. — Именно так, история про Шерлока Холмса. Один из прежних начальников СМЕРШа — его давно расстреляли за шпионаж в пользу Англии — был большим поклонником сэра Артура Кона Дойла. Из его рассказов он почерпнул немало идей — в том числе и эту, с винтовкой. Вы мне лучше скажите, как бразильские следователи объясняют разбитые стекла?

— "Скорей всего, убийца стоял на балконе", — процитировал Очкарик.

— "Скорей всего", — передразнил его Хеллборн. — Они нашли пустые гильзы?

— "Скорей всего, убийца подобрал гильзы", — прочитал Макхолланд. — "Также не исключено, что пистолетная автоматика отразила стрелянные гильзы за пределы балкона, и они упали на улицу. Поиски ничего не дали".