Медведь и Пингвин

— Недостаточно далеко, — Хеллборн решил направить свой гнев в позитивное русло — ведь он должен был играть роль. — Вы не представляете, какая это дыра — Новый Альбион, как бы его не называли! Я специально поступил в морскую академию. чтобы вырваться из этой задницы!

— Прекрасно вас понимаю, — кивнул комиссар. — Я изучал историю открытия и завоевания Нового Света. Новый Южный Египет оказался столь мерзким местом, что благородные идальго и отважные конкистадоры не пожелали тратить время и силы на его покорение. Только гнусные бандиты и бесчестные пираты вроде Фрэнсиса Дрейка или Уолтера Рэли могли позариться на ее ничтожные и жалкие "достоинства"...

Испанский ублюдок буквально ходил по лезвию ножа на волосок от смерти!

— И вот я здесь, в Мадриде, — хладнокровно продолжал Хелборн. — Но, как я уже заметил прежде — недостаточно далеко. Годы юности я посвятил борьбе за свободу, и буквально вчера альбионская тайная полиция напала на мой след. Пришел приказ о моем аресте...

— Понимаю, — с нескрываемым сочувствием повторил испанец. — И тогда вы решили...

— Я давно это решил, — твердо заявил Джеймс. — Я никогда не был согласен с преступной и соглашательской политикой моего правительства, которое, прикрываясь лицемерной болтовней о свободе и демократии, отдает Европу — да что там Европу, всю планету! — в руки фашистов и агрессоров всех мастей!!!

Хеллборн мог бы еще долго говорить в подобном стиле, но горячий комиссар решительно прервал потоки его красноречия. Испанец бросился ему навстречу и принялся обнимать. Потом внезапно исчез в коридоре, но тут же вернулся, сопровождаемый коллегами из соседних кабинетов. После короткого, но бурного пересказа, восторженные офицеры Республики устроили Хеллборну столь же бурную овацию и принялись его качать, подбрасывая до самого потолка. К счастью, потолки были высокие — комиссариат располагался в какой-то конфискованной церкви, где главный молитвенный зал был разделен перегородками. Откуда ни возьмись появились журналисты — местные журналисты — и девушки в национальных костюмах. Хеллборн был многократно расцелован, усыпан цветами и неоднократно сфотографирован для специальных выпусков вечерних газет. Джеймс и не думал протестовать — напротив, весь этот цирк прекрасно работал на его легенду. Короче говоря, прошло немало времени, прежде чем они снова остался с давешним комиссаром наедине.

— Ваши документы при вас? Эта пустая формальность, я готов поверить вам на слово, но... Спасибо, спасибо. О, вы принесли даже копию приказа о вашем о аресте?!

— Это оригинал, — небрежно поведал Джеймс. — К счастью, в секретариате посольства работает мой добрый друг...

— Полагаю, этот друг женского пола? — испанец снова пригладил усы.

— Вы удивительно проницательны, товарищ комиссар, — демонстративно покраснел коварный альбионец. — Именно поэтому мне удалось бежать. И вот я здесь... Впрочем, я повторяюсь.

— Нестрашно. Хм. Гм. Так вы морской офицер?! Да, конечно, вы говорили об этом. Это многое меняет. Будет воистину преступно и безответственно с нашей стороны — я имею в виду Республику! — растрачивать ваши таланты на суше. Республиканскому Флоту требуются опытные морские офицеры.

— Мой опыт не так велик... — в который раз за этот день покраснел Джеймс.

— Неважно. Он все равно гораздо выше, чем у многих из наших моряков, — понурился комиссар. — Среди офицеров старого флота было много аристократов-золотопогонников, сочувствующих ИГИЛ — пришлось их вычистить.

"Коммандер Гильберт знал, о чем говорит".

— Новых специалистов подготовить не успели, — продолжал комиссар. — Горько об этом говорить, но испанский флот уже не тот, что во времена Непобедимой Армады или Трафальгара...

"Что ты несешь?! Да вы же просрали Армаду вместе с Трафальгаром!"

— Вот ваш мандат, немедленно отправляйтесь в Барселону. Там вас охотно примут на любой корабль. Быть может, моряков у нас не хватает, но кораблей более чем достаточно! Ах, какие это корабли! Готов биться об заклад, у вас в Новом Южном Египте никогда не было таких больших и великолепных крейсеров и линкоров! — воскликнул испанец.

С этим заявлением даже горячий альбионский патриот Джеймс Хеллборн при всем желании не мог бы поспорить. Действительно, природные условия Нового Альбиона накладывают сильные ограничения на размер боевых кораблей. Самый крупный из альбионских мониторов выглядит достаточно бледно рядом с банальным европейским эсминцем.

— К сожалению, мне придется выписать документы на вымышленное имя, — извинился комиссар. — Понимаете, военная тайна и все такое. К тому же, это помешает агентам ново-южно-египетского правительства напасть на ваш след...

— Разумеется.

— Джеймс Хеллборн, полное имя — Джеймс Патрик Хеллборн-Джуниор... — задумчиво пробормотал испанец. — Как имя вашего уважаемого отца?

— Тоже Джеймс.

— А имя вашей уважаемой матушки?

— Виктория.

— Девичья фамилия вашей матери?

— Белкина. Она родом из России.

— В таком случае решено! Отныне вас зовут...

Джеймс Хеллборн заглянул в предложенный военный билет и едва не подавился воздухом.

"Хайме-Патрисио-Витторио Инферно-Белгикамонте".

В мандате значилась сокращенная версия:

"Капитан-де-корбета Хайме Инферно".

— Я немного повысил вас в звании, — пояснил комиссар. — Вы не возражаете?

— Ни в коем случае! — воскликнул новоиспеченный офицер Республиканского Испанского Флота. — Капитан-де-корбета... На наши деньги это лейтенант-коммандер. Мне нравится подобный карьерный рост!

— В таком случае, желаю удачи, товарищ Инферно! — комиссар вскочил на ноги и в десятый раз за этот час пожал Хеллборну руку. — Добро пожаловать в наши ряды! Но пасаран! Вива ля Республика!

— Вива ля Республика! — эхом отозвался Капитан Инферно.

— Если у вас возникнут какие-то проблемы — смело ссылайтесь на меня и обращайтесь за помощью ко мне же, — уже более спокойным тоном добавил испанец. — Меня зовут Гонсалес, военный комиссар Эрнесто-Рауль-Хосе-Мария-Эль-Сид-Кампеадор-Гонсалес.

— Вы не могли бы повторить еще раз?

— Охотно. Эрнесто-Рауль-Хосе-Мария-Эль-Сид-Кампеадор-Гонсалес!

"Будь я проклят, — подумал Хеллборн, — но я обязательно запомню это имя".

Чтобы рано или поздно встретиться и посчитаться за "Новый Южный Египет".

Чем позже, тем лучше. Месть — это блюдо, которое подают холодным. Мы, альбионцы, кое-что понимаем в холоде.

Адский холод — оригинальный альбионский продукт.

* * *

Коммандер Энтони Гильберт, тоже переодетый в штатское, читал газету в маленьком кафе через два квартала от военного комиссариата. Джеймс Хеллборн еще раз осмотрелся по сторонам, убедился в отсутствии хвоста, зашел в кафе и устроился за соседним столиком, спиной к начальнику.

— Итак? — только и спросил шеф.

— Все прошло как по маслу, — доложил Хеллборн.

— Когда, куда?

— Прямо сейчас. Барселона, один из кораблей Флота.

— Ну что ж, так даже лучше, — кивнул сэр Энтони. — Надеюсь, еще до конца войны ты станешь адмиралом.

— На полпути, — ухмыльнулся Джеймс. — Я уже корветтен-капитан, то есть... Тьфу, неважно.

— Мой мальчик! — в свою очередь ухмыльнулся шеф. — Молодец. Продолжай в том же духе.

— Можно вопрос, сэр? — не сразу решился Хеллборн.

— Ты никуда не торопишься? — поинтересовался Гильберт. — В Барселону, например?

— До поезда два часа.

— Хорошо, но побыстрее, — разрешил шеф. — Нас не должны видеть вместе.

— Почему республиканцы, сэр? — спросил Джеймс. — Они начинают меня раздражать. Вы бы слышали, что этот испанский попугай нес про Армаду, Трафальгар и мировую революцию... А что пришлось нести мне! Не лучше ли мне было присоединиться к мятежникам из ИГИЛ? Простые, грубые парни, солдаты в оригинальном смысле этого слова — золотые солиды каждый месяц и почти никакой идеологии.

— Не волнуйся, глупенький — к легионерам мы тоже кое-кого послали, — успокоил его шеф. — Строго говоря, нам все равно, кто победит — только бы не апсаки. Хотя и апсаки сойдут — быть может, другие европейские державы поймут их опасность и окажут нам помощь. Но я все равно буду болеть за тебя!

— Рад это слышать, сэр. Я знаю этого агента?

— Нет, но это один из наших лучших людей. Раньше он работал в Лондоне, но потом перевелся к нам, в провинцию. В Лондоне было слишком скучно, ему захотелось приключений...

— Если мы случайно встретимся на поле боя, — пробормотал Хеллборн.

— Не волнуйся, — повторил начальник. — Он знает тебя в лицо, а ты узнаешь его по паролю. Пароль прежний. Что-нибудь еще?

— Это все, сэр.

— Счастливого пути. Бон вояж.

И шеф растворился в уличной толпе.

Джеймс Хеллборн выждал несколько минут и зашагал в противоположном направлении. Заскочил к себе в меблированные комнаты, собрал чемоданчик. Достал из тайника револьвер — старый сверхнадежный "хеллдог", проверил целостность механизма и патронов, спрятал в кобуре под мышкой. Покрутил в руках подарок шефа — финский "Лахти" Л-35, если верить буквам и цифрам на корпусе. На кой черт ему сдался специальный заполярный пистолет в жаркой Испании? Если только не придется воевать где-нибудь в Пиренеях. Воевать...

Странное дело, раньше Джеймсу Хеллборну никогда не приходилось воевать. Участвовать в секретных операциях, пограничных стычках и ночных перестрелках — приходилось. Рисковать своей жизнью и отбирать чужие — неоднократно. Но воевать? Принимать участие в правильном столкновении вооруженных людей и военных машин? Это было что-то новое и необычное.

Так Джеймс Хеллборн отправился на свою первую войну.

— — — — — — — — — — Часть 3. Oh Barcelona, Barcelona!

* * *

Чем ближе приближался поезд к Барселоне, тем меньше Джеймс Хеллборн понимал других пассажиров. Складывалось впечатление, что он незаметно для самого себя пересек границу и покинул Испанию. В некотором смысле, так оно и было, хотя Хеллборн никогда не предполагал, что дело так плохо — и зашло настолько далеко.

К счастью, это была не его страна, и даже не его война.

"Не моя война" — снова и снова повторял он, как некую мантру. И все больше и больше сомневался в этом.

Дыхание войны ощущалось повсюду. Радио, свежие газеты, плохо понимаемые соседи по вагону — все говорили о войне. Поезда, битком набитые людьми в форме, обгоняли вагон Хеллборна или мчались ему навстречу. Люди с винтовками толпились в коридорах, выходили или погружались на очередной станции. На некоторых станциях гремели выстрелы. Нет, пока еще не сражения — как правило, кого-то расстреливали. Хеллборн старательно отворачивался. "Не моя война".

Тем более, что два или три раза расстрел грозил ему самому. Бдительные пассажиры обращали внимание на его акцент — не каталонский, не мадридский, даже не басконский — и спешили сообщить об этом ближайшему офицеру народной милиции. Слава реальным и вымышленным богам, пока еще никто не пытался брать закон в свои руки. Обычно вслед за доносом следовала проверка документов, а потом извинения — документы, полученные в Мадриде от товарища Гонсалеса, оказались выше всякой критики.

Так или иначе, покидая поезд на центральном барселонском вокзале, Хеллборн не удержался от вздоха облегчения. Хотя в глубине души понимал, что его настоящие приключения даже не начинались.

На улицах Барселоны толпились такие же люди с винтовками, а также горели костры и развевались флаги. Некоторые из них Хеллборн с перепугу принял за белголландские. ("Что, они уже здесь?!") Потом присмотрелся и понял свою ошибку. Его ввел в заблуждение синий треугольник с одинокой звездой. Как он перекочевал с флага Фрейстата Конго на флаг аборигенов — оставалось загадкой, но пусть с этим разбираются специалисты по геральдике.

На очередном перекрестке проходил очередной митинг, и Хеллборну в очередной раз пришлось протискиваться через толпу внимательных слушателей. В последние дни Джеймс наблюдал десятки подобных митингов, отсюда и до самого Мадрида. Оратор что-то говорил про свободу, революцию, фашистов и республику — стандартный набор успевших набить оскомину трескучих фраз. Джеймс собирался равнодушно пройти мимо, но что-то заставило его остановиться и прислушаться. Во-первых, оратор говорил по-английски. На первый взгляд — ничего удивительного. Хеллборн осмотрелся по сторонам — похоже, среди слушателей доминировали моряки с британских или американских кораблей. В эти дни Барселона — нет, вся Испания — все и больше и больше напоминала новый Вавилон. На каких только языках не говорили агитаторы, звавшие трудовые народы планеты к оружию и борьбе. Но разрази меня гром, это не просто английский, с легким удивлением понял Джеймс.

Черт побери, это был старый добрый акцент Нового Альбиона!

Джеймс Хеллборн привстал на цыпочки, сложил ладони козырьком и внимательно рассмотрел оратора. Да, никаких сомнений. Этот человек занимал не самое почетное, но и не самое последней место в картотеке альбионской секретной службы. Где-то в первой сотне. Товарищ Николас Ливермор, он же Ублюдок-Ник, беглый лидер альбионских коммунистов. Вооруженный грабеж, вооруженное восстание, убийство полицейских и длинный список более мелких правонарушений. Интересная встреча. Будет о чем доложить шефу. Джеймс сделал пометку в памяти и зашагал дальше.

У самых ворот военного порта его охватило легкое беспокойство. Корветтен-капитан? В родном альбионском флоте с таким званием он мог командовать торпедным катером или половиной эсминца. Что поручат ему испанцы? Ох уж этот постреволюционный хаос... А вдруг ему доверят целую эскадру, и он не справится?!

Комендант барселонского военного порта внимательно изучил документы "капитана Инферно", заглянул в свои бумаги и с краткостью, достойной спартанца, но никак не испанца, изрек:

— Каталония. Отправляйтесь туда.

— Каталония? Но я и так здесь, — попытался сострить изрядно уставший и измученный Хеллборн. — Боюсь, я вас неправильно понял. Мой испанский далек от совершенства, и...

— "Каталония", — повторил испанец, и на этот раз в его голосе отчетливо звякнули кавычки. — Так называется крейсер. Причал номер шесть. Доложитесь капитану Бельграно. Желаю удачи.

— Спасибо, — отозвался Джеймс (в этот момент он израсходовал как минимум годовые запасы искренности и чистого сердца) и направился по указанному адресу.

"Каталония"? Хм. "Каталония", "Каталония"... По долгу службы Хеллборн регулярно следил за положением вещей в испанском военном флоте, но крейсер с таким именем даже в самых свежих списках не значился. Скорей всего, переименовали что-нибудь, решил Джеймс. Что-то устаревшее и реакционное. Какого-нибудь "Короля Филиппа Кровососущего" или "Королеву Маргариту Развратницу". Это если повезет. Все может быть гораздо хуже. Не переименовали настоящий боевой корабль, а вооружили гражданскую посудину и обозвали ее крейсером. Нет, только не это. Это какой-то позор, я этого не переживу...

Но на шестом причале среди прочих кораблей действительно стоял полноценный крейсер, и Джеймс Хеллборн вздохнул с облегчением. Крейсер был... нет, совсем не прекрасен — так себе кораблик. Большой — это верно. Но Джеймс Хеллборн живо представил себе, как эта туша застрянет во льдах у северных берегов Нового Альбиона под огнем юрких линейных мониторов класса "Королева Англии" — и немедленно преисполнился презрения к старомодному испанскому металлолому.