— Пытки, — тоже очень невесело усмехнулась старшая и пояснила широко распахнувшей глаза русалке: — Путь к святости и к тому, чтоб стать нежитью — через мучения. Свои, или кого-то другого.
— А ты теперь русалка, значит так, тебе можно... — начала инструктировать вновь появившуюся русалку младшая девочка, рассказывая той, что можно делать, а что нельзя.
— И ещё у тебя есть магические способности, маленькие, но есть. Значит, ты хозяйка этой речки, поэтому не должна допускать сюда всякую нежить, особенно водяников и водяниц! Поняла? — закончила вводный инструктаж младшая девочка. Русалка кивнула и спросила:
— Ты сказала, что я без любви не смогу! Что ж мне делать? Как быть? Я ж под водой...
— Темнота! — фыркнула младшая девочка, — просто подводная темнота! Подводу тащат, тех, кто не хочет, а ты сделай так, чтоб с тобой хотели, и не тащи под воду! Ты же сейчас не под водой, и как? То-то же!
— А как мне сделать так, чтоб со мной...
— Ох! Беда мне с этими тёмными русалками! — Всплеснула руками младшая девочка и оглянулась, наверное, ожидая увидеть стоящую за её спиной толпу тёмных русалок.
— Очень просто, — пришла на помощь младшей старшая, — тут много путников ходят и ездят. Немного выше есть брод, построй там мост. Сделай место, где проезжающие могли бы отдохнуть. Тебя будут благодарить, ведь тот, кто защищает, — достоин благодарности. Ну не тебя, а того, кто это всё сделал, а это как раз будешь ты! Тогда ты сможешь показаться людям. Поняла?
Русалка кивнула и спросила:
— А как мне мост построить?
— Ты же хозяйка речки! — не выдержала младшая. — Бобров подгони, пусть деревья валят, лосей, чтоб перетаскивали! Медведей, чтоб укладывали брёвна. И следи, чтоб они ровно клали! Хозяйка речки — это хозяйка не только воды, а всего, что вокруг! Поняла?
Русалка закивала, а старшая девочка вдруг сказала:
— А имя у тебя есть? Меня Милана зовут, а её, — старшая показала на младшую, — Лионелла. Тебя как?
Русалка стушевалась, она или не хотела оставлять себе прежнее имя, или память о нём стёрли последние события.
— Тяжёлый случай, — вздохнув, произнесла Лионелла. — Вот так, сначала сделай русалку, потом расскажи, что ей делать, а потом ещё и имя придумай! Мил! Так мы никогда не доберёмся до Венисии.
У русалки снова брызнули из глаз слёзы, Милана обняла её, хотя русалка была на полголовы выше девочки, та стала её гладить по голове, утешать:
— Ну не плачь, не плачь! Мы с Лионеллой как бы твои новые родители, если мы тебе имя дадим, возражать не будешь?
Русалка замотала головой, старшая девочка предложила:
— Давай назовём тебя Лимилой, в честь нас с Лионеллой. Согласна?
Русалка радостно закивала, а Лионелла засмеялась и торжественно заявила:
— Нарекаем тебя, безымянная русалка, Лимилой! И ручей этот, бывший до сих пор тоже безымянным, отныне будет носить название — речка Лимилы! Да услышат все, кто ещё слышать может. А кто будет против, будет иметь дело со мной!
Девочка произнесла это очень торжественно, когда она произнесла последние слова, лес перестал шуметь, установилась необычайная тишина. Русалка отчётливо поняла, что эта речка именно так и называется, и об этом будут знать все, кто будет здесь проходить или проезжать. Русалка по имени Лимила попыталась опуститься перед младшей девочкой на колени, но старшая удержала её от этого. Глянув на русалку, она сказала:
— Как бы тебе ни было неприятно это вспоминать, расскажи мне, кто сделал это с тобой?
У русалки снова потекли слёзы, она заговорила глубоким красивым голосом:
— Я жила в поселении Малые Охлюпки... Появилась ватага лихих людей... Главаря их звать Коська Кривой.
Глава 2. В лесу, на болотах
Рен Вир сидел за столом один. Он лениво потягивал пиво, размышляя над своей тяжёлой судьбой. Судьба была действительно тяжёлая, особенно в последнее время. Рен был наёмником вот уже как десять лет. Когда он дезертировал из пятого корпуса зелийской армии, Рен думал больше никогда ни к кому на службу не идти, вообще покончить с любой службой. Это так хорошо, когда над тобой нет командиров, особенно командиров-придурков, умных-то Рен ещё был готов терпеть. Но умные оказались хуже придурков. Дурак хоть делает глупость и всем видно, что это глупость, а когда предаёт тот, кому ты доверял... Это больно, очень больно. Но гражданские дела у Рена не задались с самого начала. Попытавшись заняться торговлей, бывший сержант элитного подразделения прогорел вчистую. Мало того, пришлось ещё быстро уносить ноги из города, потому как после беседы с нечистыми на руку компаньонами за Реном гонялась вся городская стража. Ну, не сдержался, поломал руки-ноги подлецам. Потом попытки устроиться на более-менее приличную должность в городскую стражу другого города тоже провалились. Нет, как раз умелого бойца взяли с радостью, но он оказался слишком честным для городского стражника. Пришлось заняться тем, что бывший сержант умел делать лучше всего, благо стычек между всякими баронами да графьями хватало. Но одно дело, когда ты служишь в регулярной армейской части, совсем другое, когда у барона-разбойника, пусть и благородного. Рен и тут сорвался: когда дружина его нанимателя взяла замок соседа, победители бросились грабить и насиловать, — бывший сержант не выдержал. В общем, Рен снова еле ноги унёс, предварительно избив своего нанимателя и перебив треть его дружины. Потом были попытки поработать телохранителем, но те, чьё тело брался хранить Рен, были, мягко скажем, не очень того достойны. Последний наниматель был порядочным человеком, но умер. Умер от лихорадки. А его наследники обвинили Рена в том, что тот не смог уберечь их богатого родственника, и зажали жалование бывшего сержанта, жалование за три года. Ведь Рен хранил деньги в банке своего нанимателя, после смерти которого банк перешёл к наследникам. Сколько того жалования было, по сравнению с основными активами? Но, как говорят, человеческая жадность не имеет границ, особенно когда это чувство можно проявлять безнаказанно. Рен попытался убедить этих трёх наследников, что так делать некрасиво, но это не помогло вернуть деньги, к тому же пришлось снова уносить ноги. Так получилось, что в Гринее слишком многие были недовольны сержантом, а в Зелию возвращаться ему самому не хотелось. Там, может, и забыли о бывшем сержанте, слишком давно он дезертировал, но не хотел сам Рен, душа не лежала. И теперь бывший сержант элитного подразделения шёл в Венисию, говорят, там будет какая-то заварушка, а где заварушка, там всегда хорошие рубаки нужны. Только вот венисийцы набирали солдат в палубные команды, получалось, что придётся драться на море, и не только драться, но и матросом поработать. А как оно будет, на корабле-то, Рен не представлял, хотя драка она везде драка, качающаяся палуба под тобой или штурмовая лестница, прислонённая к стене замка. А матросом... Надо будет — научится. Будущее, казалось бы, не таким мрачным, будь у Рена деньги, но оставшейся серебрушки было мало, чтоб купить место на лодке, идущей по Венье до Венисии, да и до реки ещё добраться надо. В придорожных постоялых дворах за ночлег надо платить, тут в лесу не заночуешь, враз съедят. А наняться в караван охранником? Вряд ли через эту глушь в ближайшие две-три недели будет идти караван. Да и не нанимают купцы охранников поодиночке и непроверенных. Рен вздохнул и отпил пива. За это пиво и ночлег на этом постоялом дворе он отдал последние медяки. Серебрушку светить не хотелось, шумная компания в углу не внушала доверия, могут попытаться отнять. Нет, драки Рен не боялся, хоть это и были, похоже, местные "работники ножа и топора". Где им, четверым, против, пусть и бывшего, сержанта элитного подразделения. А может, самому из этих четверых деньги вытрясти? Но на шум драки наверняка сбегутся их товарищи, массой задавят, да и в лесу могут подстеречь, местности Рен не знает, может только по дороге идти. А на одинокого путника, шагающего по дороге, засаду очень легко устроить. Рен отхлебнул из кружки и снова вздохнул.
Скрип плохо смазанных дверей привлёк внимание всех посетителей трактира. На пороге стояли две маленькие фигурки. Девушка постарше и младший, или младшая её спутница? Нисколько не смущаясь от всеобщего внимания, эти двое прошли и устроились за соседним от Рена столом. У старшей девушки, почти девочки, над плечами торчали рукоятки двух мечей, у её младшего спутника на поясе висели два охотничьих ножа. Рен отметил: то, как эти двое двигались, сразу выдавало в них опытных бойцов, да и парные клинки говорили о неслабых боевых качествах этих почти что детей. Впрочем, это заметил только старый сержант, компании за столом в углу наличие клинков у новых посетителей показалось очень забавным, там кто-то отпустил неприличную шуточку, остальные загоготали.
— Ли, посиди, пожалуйста, тут, — сказала девушка своему меньшому спутнику, сгружая свой вещевой мешок на лавку.
— Ага, — ответил спутник девушки, тоже снимая вещевой мешок, и попросил: — Мил, закажи молочка...
Девушка под ухмылки компании в углу подошла к барной стойке, за которой стоял хозяин.
— Любезнейший, нам, пожалуйста, покушать, что-нибудь мясное с овощным гарниром и две кружки молока.
Заказ девушки вызвал новый взрыв гогота в углу, где сидела четвёрка личностей явно разбойного вида. Хозяин презрительно оглядел девушку и так же презрительно спросил:
— А деньги, чтоб за это заплатить, у тебя есть?
— Вот, думаю, этого хватит, и не только на ужин, но и на приличную комнату! — Девушка сняла с пояса кошель, развязала его и достала большую серебряную монету, при этом в кошеле блеснуло золото. Хозяин проводил алчным взглядом кошель, который девушка подвязала обратно к поясу, взял монету и машинально попробовал её на зуб. Рен хмыкнул, того, что дала хозяину девушка, должно было хватить на неделю проживания в этом постоялом дворе и не просто проживания, а с трёх разовым питанием. А вот то, что девушка неосторожно засветила золото, было плохо, очень плохо! Подтверждая его опасения, за столом в углу гогот прекратился, сменившись громким шепотом. Девушка, не обращая на это внимания, прошла к своему столику.
Четверо в углу поднялись и двинулись за девушкой. Рен незаметно потянулся за своим мечом, видно, драки всё-таки избежать не удастся. Этих малолеток сейчас будут грабить. Вряд ли это сделают в трактире, скорее всего, вытащат на улицу, а там не только ограбят, девушка довольно красивая, так что её участь уже решена, да и с младшим позабавятся, кто бы это ни был. Эти дети были Рену чужими, но допустить того, что с ними собирались сделать эти бандиты, бывший сержант не мог. Не мог, и всё! Он за них заступится, а там будь что будет.
Старшая девушка заметила приготовления Рена, что, несомненно, говорило о её квалификации, заметила и отрицательно качнула головой. А четвёрка небритых личностей, обдавая окрестности запахом перегара и немытого тела, приблизились к столу девушки и её младшего спутника.
— Это, девка! Делиться надо! — прогудел самый большой из четверых, видно, старший в этой компании.
— Похож? — спросила девушка у своего младшего спутника, игнорируя четверых громил.
— Не-а, — ответил младший, — не косит, да и оба глаза на месте. Хотя это поправимо.
— Эта, давай деньги-то! Девка! Чего ждёшь? — Пришёл на помощь своему старшему второй из громил, а третий добавил:
— Да чего с ними рассусоливать, тащи их на улицу!
— Ли, — негромко сказала девушка.
— Ага, — ответил её спутник и плавным, но очень стремительным движением вывернулся из-за стола. Рен когда-то видел дворянскую забаву, называется — игра в кегли. Там бросают большой шар, стремясь им сбить как можно больше стоящих кеглей. Что-то подобное он наблюдал сейчас, только вместо шара был этот странный подросток, а вместо кеглей — четверо здоровых мужиков. Этот почти ребёнок, двигаясь по замысловатой траектории, сбил их всех с ног, и не просто сбил, а, судя по стонам и вывернутым рукам, ещё и вывел надолго из строя. И не останавливаясь, он направился к барной стойке. Хозяин и не думал выполнять заказ этих посетителей, ведь их всё равно должны были увести из трактира, так зачем же тратиться? Теперь он, замерев, с некоторым страхом смотрел на приближающегося подростка. А тот, подпрыгнув, уселся на барную стойку, и, схватив за грудки, притянул грузного хозяина к себе. Слегка встряхнув совсем не маленького мужчину, этот подросток очень обиженным тоном сказал:
— А где моё молочко? И остальная еда? Мы тебе что, даром денежку дали? Я так устала, измучилась, думала, тут молочка попью, а тут жадные и негостеприимные люди. Давай молочко! И кушать тоже! А то я сейчас тебя самого на ужин пущу! — При этих словах девочка, а это, судя по её словам, была именно девочка, отпустила хозяина и неуловимым движением достала свои ножи. Так же быстро их спрятала, а на прилавке остались лежать срезанные усы хозяина. Тот тупо на них уставился, а потом пощупал то место над верхней губой, где эти усы были раньше. Совершенно гладкое место, будто усы срезали не охотничьим ножом, а аккуратно сбрили. Девочка усмехнулась:
— Если через пять минут не будет ужина, я тебе отрежу уши!
— Так его же приготовить надо, ваша милость, — неожиданно тоненьким голосом ответил хозяин.
— Ладно, семь минут, — разрешила девочка, — но молоко чтоб сейчас же было!
— Хивка! — завизжал хозяин, — Там Будчиха корову доит! Мухой за молоком.
— Угу, — ответила басом толстая девица, взяла ведро и не спеша вышла через заднюю дверь.
— Твои уши в руках у этой красавицы, — в руках девочки снова мелькнули ножи, Рен заметил лишь смазанное движение. Когда девица по имени Хивка принесла ведёрко с молоком, сильно вспотевший хозяин дрожащими руками налил его в пивные кружки. Девочка кивнула, подхватила кружки, соскочила со стойки и направилась к столику Рена. Тот удивлённо смотрел на приближающуюся девушку, когда сбоку раздалось негромкое:
— Вы позволите?
Повернувшийся сержант увидел уже сидящую за его столом старшую девушку. Как она подошла и села, Рен не услышал, а девушка продолжила:
— Хочу вас поблагодарить.
— За что? — удивился бывший сержант. — Я же ничего не сделал!
— Вы собирались за нас вступиться, — улыбнулась девушка, улыбка у неё была очень добрая и немного грустная, — да, вступиться, я же видела.
— Вы знаете, совершенно дурацкая привычка, — улыбнулся в ответ Рен, — привычка, из-за которой я постоянно попадаю в неприятности. Но не могу спокойно наблюдать, как подонки измываются над теми, кто не может себя защитить!
— Но мы же можем! — вмешалась младшенькая. Она принесла молоко и поставила кружки на стол Рена, села на лавку и тут же начала пить.
— Ли, он же этого не знал, и хотел ввязаться в драку, заступиться за нас, — продолжая улыбаться, сказала старшая. Сейчас, когда девушки были близко, Рен разглядел и веснушки, и то, что обе они были рыжими, в полумраке трактира это сразу было трудно заметить. Старшая девушка тоже стала пить молоко, а у младшей, которая отняла ото рта слишком большую для неё кружку, появились забавные молочные усы. Рен с сожалением посмотрел на свою пустую кружку, это пиво было единственной едой, которую он употребил за последние сутки. Старшая девочка, видно, это почувствовала, она помахала рукой и закричала:
