— Это угроза, Вашмилсть?
— Именно.
— И карла не найдут?
— Именно.
Карл почесал-подёргал бороду, шевеля длинным крючковатым носом, посопел, принялся изучать морду кобылы, кобыла в ответ изучала его, я прямо-таки слышала, как ворочаются шестерёнки в его длинной башке. Судя по солнцу и теням, время на исходе, если портал немедленно не откроют, всё пропало!
— Будьте справедливы, Вашмилсть, в кусты полетел-то я.
— Кусты периной покажутся, если сейчас же не разблокируете портал.
Хорь виновато пофыркивал, крутился, я не выдержала, тихо зашипела, когда он попал когтём в свежую царапину. Всё, моё терпение, как и наше время, кончилось.
— Слушайте, у меня бляха Ордена, пропуск Ковена, может, мне ещё и дозволение вашего главного карлового жреца требуется, заодно и с подписью его карловского высочества Нненатеппа Менатеппанского?
Карл побагровел, засопел, кончик носа задёргался, борода стала дыбом.
— Я, д'Ор Траккардерорин, мой род, род Краковерских карлов, происходит...
Звонкий "бумм-мм" стал краткой эпитафией над телом, карл упал по стойке "смирно", кольчужка отсвечивала серебром, сапоги светили дырками на подошвах.
— Зулл! — рявкнула я почему-то шёпотом. — Ну можно же и поговорить!
— Ты много-много говорить, этот нос время тянуть. Зачем пугать, если убивать нет? Пустое время! Я сама маг будить, портал делать, — Зулла спрыгнула на землю, придала верёвочкам на груди такое положение, что карл, будь он в сознании, оценил бы, и решительно направилась к сторожке мага. Я скрестила пальцы за болезного. Надеюсь, пронесёт, выживет.
Сильфида принялась обнюхивать тело карла, я вцепилась в поводья, вдруг ей приспичит попробовать того на вкус, но нет, лошадка расфыркалась, мотая головой, попятилась.
Из сторожки донеслись странные звуки, мужской голос застонал, промычал "да-да, ммм-милая, оооо-оуа!", затем у меня загорелись щеки, затем невдалеке от нас открылся портал, в портале показалась голова огромного белого петуха без гребня.
Птичка заклекотала, я попыталась пригнуться и стать как можно более незаметной, дрожащими пальцами нащупывая на "молнии" самую большую кнопку, чтобы дорого отдать свою молодую жизнь, не петуху же её заканчивать, в самом-то деле, морфолк не сожрал, а здоровенной курице тем более не дамся.
Сильфа встала на дыбы, я пальнула и, к счастью, промазала. Заряд улетел куда-то вверх, петух не только не испугался, он проводил молнию заинтересованным взглядом и вновь уставился на меня круглым глазом. На шее птицы красовался широкий чёрный ошейник, нечто вроде поводьев из толстой крепкой кожи болталось по бокам. Ездовой петух, то есть феникс, надо же. На фениксах летали самые безбашенные типусы, как и чем не цепляйся и не привязывайся, полет вниз головой и резкие взлёты-падения кого хочешь до земли, и, как следствие, трупа всмятку, доведут. Может, эльфийку спасает магия? Впрочем, это её выбор и её проблемы. Жива до сих пор, значит, и секреты полётов на фениксах знает, да и кому знать, как не ей.
Поднырнув под головой любопытной птицы, через портал шагнула невысокая даже для эльфов эльфийка, отряхнула штаны, явно рабочие, курточка на ней тоже была не ахти, но никакая, даже самая затрапезная одёжка, не могла скрыть её красоты. Она выпрямилась, глядя на карла, спросила:
— Он что, умер? Нашёл время, — огромные глаза светло-серого цвета прекратили сверлить карла и пытливо уставились на меня. — Какого дырявого тролля этот пустоголовый маг закрыл портал?! Я что, каждый раз должна вламываться, как мантикора в курятник?! — проговорила она мягким, бархатистым голосом, так могла бы разговаривать кошка. Пряча до поры до времени коготки... петух курлыкнул, поддакивая хозяйке.
Я выдохнула. Наконец-то мне хоть чуть-чуть, хоть немного повезло — мы успели.
Лоэтиэль пришла, вернее, прилетела, сама открыла портал.
Осталось уговорить её помочь.
— Теперь о наших делах скорбных. Ты, Тёмная, заставила Илонку солгать? Тебе и держать ответ, гадалка лицо подневольное. Мне даже интересно стало, а такого не случалось давным-давно, кто же это такой рисковый... Златка доложила о подозрительной просьбе, но голема миновала моя бурная молодость, она не поняла, о ком речь. Есть имена, которые в моем доме табу. Безумное нахальство объявиться с его стороны, и он об этом, несомненно, знает. В нашу последнюю встречу я предупредила, что оторву тестикулы, если явится на порог, но ты..., впрочем, ты молода, молодость и глупость простительны, если ты решила ему помочь, значит, вы заодно, и, к моему искреннему сожалению, ты наверняка очарована им..., впрочем, моё сочувствие не отменяет как моего негодования, так и желания избавиться от твоего сообщника раз и навсегда. Он нарушил договор. Мне жаль, девушка, но вы заплатите за наглость. Оба.
— Вы любите его, — сказала я.
25
Я спешилась, откровенно пялясь на эльфийку. Я всё-таки женщина, и мне интересно, кого Корр выбрал, а ещё интереснее, за что.
Лоэтиэль.
Шапочка черных волос крупными волнами падает на глаза, нежная загорелая кожа, а надо сказать, что загар — редкая редкость среди ушастых, это украшение, по их эльфийским этикетам, только для плебса. Лицо без малейших признаков косметики, без привычных для эльфов тату, лисий разрез огромных глаз светло-серого цвета, тонкий носик, ямочки на щеках, смешливые, сочные губы, Лоэтиэль больше напоминала пажа-сорванца, а не фарфоровую куклу, предел мечтаний эльфиек-магов. Миниатюрная даже для эльфа фигурка, облачённая в амазонку из плотной, грубой ткани болотного цвета, с кожаными накладками на локтях, коленях и плечах. За широкий пояс с множеством кармашков, из которых выглядывали рукояти инструментов, заткнута пара рабочих перчаток из грубой, потёртой кожи. Рукоять короткого серебряного меча, чернённая рунным узором, выглядывает из толстой кожи ножен, рядом с мечом поблёскивает огромный сапфир на оголовье жезла мага из чёрного дерева. Даже я, далеко не маг, почувствовала её силу, по спине аж холодок пробежал, волоски на коже рук стали дыбом. Лоэтиэль не нуждалась в усилениях и куче боевых артефактов, голем был для неё так, игрушкой, эдакой напарницей и компаньоном.
Передо мной стоял архимаг, и такого уровня силы я ещё не встречала.
Коркоран знал, на ком жениться.
— Отрицать очевидное не в моих привычках, — сказала Лоэтиэль. — "Любите", "люблю". Какое ... краткое слово. Ты, тёмная, или слишком смелая, или слишком глупая, или и то, и другое, противоречия здесь нет. Вы, люди, меры не знаете ни в чём, впрочем, это и делает вас забавными, достойными интереса. За свою короткую жизнь вы успеваете родиться, наделать глупостей, детей, заболеть, нагадить и умереть, — Лоэтиэль ударила прутом хлыста наездницы о голенище сапога. — И при всем при этом испортить жизнь и кровь другим, более древним расам.
— Мы ещё и воюем, — буркнула я. — Победили вас, например.
У меня язык не поворачивался сказать Лоэтиэль "ты", несмотря на её резкость, к резкости и прямоте, сравнимой с грубостью, живя в доме чародейки, привыкаешь. Возраст эльфийки выдал взгляд, взгляд женщины-вождя, женщины-воина. Впрочем, она его искусно прятала под ресницами и длинной чёлкой, отвлекая лёгкой, едва заметной, и оттого ещё более соблазнительной улыбкой сочных губ.
— Да, победили, — она тряхнула головой. — Но... победа, точнее — результат, виден через годы, даже десятилетия и дальше, до бесконечности. Время безжалостно, оно делает явью, ставит на свои места то, что натворили сотни лет назад. Историю, летописи можно переврать, извратить, но сделанное нами и вами там, в прошлом — вот оно, рядом, скалит щербатые гнилые зубы. Каторрцы сожгли тысячи якобы ведьм, спалили всех красавиц, ибо, по мнению быдла, красота есть признак чар и колдовства. Уничтожили кошек, без которых в их убогие дома пришла чума, выкосив уже "победителей". Зависть, жадность, глупость, похоть, борьба за власть над душами — источник бед. Если тебе, тёмная, довелось видеть каторрских женщин, ты должна понять, о чём я. Уродливая внешность, их кровь, кровь доносчиков, завистников, скопидомцев, трусливых лживых извращенцев — результат маленькой междоусобной войны, победитель в которой проиграл. То, что мы, эльфы, проигравшая сторона — пустое. Проиграли все. Вы, люди, способны на героизм, как, впрочем, и мы, но я бы не стала равнять. Ценность жизни каждого эльфа дороже человеческой жизни, и не потому, что мы древнее, умнее или красивей, это не расовая заносчивость эльфов, нас мало, а вас как грязи. К нашему везению, человеческих младенцев выживает немного, зараза и войны делают свою грязную работу, но всё же вас становится всё больше и больше. Мы, эльфы, не плодимся, как кролики, пусть мы и дольше живём, чем вы, но это заслуга магии, и только её. Мы продлеваем жизнь, отчаянно пытаясь уцелеть, продолжить наши династии, наши дети должны жить. Уйдёт магия, исчезнем и мы. Если Мир будет стабилен, если мы, эльфы, не станем разбавлять свою кровь, не будем гибнуть в бесконечных войнах... мы выживем. Не стану отрицать, война бывает необходима и неизбежна, но убеждена, что и к драке, и к войне приводит глупость, упрямство, чванство и прочая, вы, люди, зовёте это грехами. Самоотверженность, героизм, самопожертвование ради защиты потомства, выживания рода, конечно, замечательно и достойно легенд, героизм достоин почестей, уважения и поклонения, но мы, эльфы, как и вы, люди, теряем лучших из лучших, и это великий нам дар, если эти лучшие успеют посеять семя. Наш общий... знакомец как раз из таких, к моему сожалению. Он знает, как никто другой, что впутывать тебя в свои делишки ему не стоило, впрочем, что ему до тебя? До меня? Для него важен только он сам, его невидимая корона, ты, девушка, лишь средство в его руках, которым он, не задумавшись ни на миг, пожертвует и забудет. Мне жаль, Слово эльфа. Итак, высокий штиль в задницу, у нас тут своя небольшая война, в которой победителей не будет. Я опустила "Вуаль тишины", можно говорить, но с оглядкой. Магов, способных расслышать сквозь неё, единицы, но они есть. Итак, где мерзавец? Мне нужен только он, тебя я передумала карать.
— Моему счастью нет предела, — сказала я.
— Сарказм ни к чему. Ты достаточно наказана уже тем, что твоя нить пересеклась с нитью моего дражайшего супруга, так зачем мне тратить силы и усугублять твоё и так незавидное и, знаю, смертельное положение?
— Вы так и радуете меня добрыми предсказаниями. С кем мне связываться — моё дело. Я уже взрослая девочка и сама могу выбирать, с кем дружить, кому помогать, кто мне испортит жизнь и разорвёт на мне платье, и кого, со всем моим уважением, послать в пасть к Бешеным псам. Той, кого угораздило выйти замуж за Корра, можно только посочувствовать, она или была влюблена по уши, или расчётлива донельзя. Или, как Вы любите говорить: "и то и другое, противоречия здесь нет".
— Браво. Уважаю смелость и презираю глупость, — Лоэтиэль холодно улыбнулась. — Ты в безопасности, тёмная. Пока.
— Меня уже тошнит от вашей заносчивости, вашего высокомерия, и вообще тошнит! Я пытаюсь спасти вашего мужа, у меня, как и у него, уже нет времени, и это не в моих интересах, это в интересах Арканума, а вместо хотя бы "спасибо" от вас только плевки и шипение обиженной гадюки! К чему вся эта распрекрасная длинная речь, все эти дифирамбы о наследии героев, если, как уже было сказано, Вы хотите оторвать тестикулы одному из лучших? В Вашем случае я не думаю, что это такой красивый оборот к слову, ради страху нагнать, с вас станется. Я вовсе не хочу его защищать, он тот ещё кобелина, но он защитил город, он рисковал жизнью! Он ранен!
— Девочка... не хотелось тебя разочаровывать, но он не рисковал. Ничем. Не знаю, что там у вас за бои приключились, но ты и твоя подруга, если вы были с ним, да, рисковали головой. Твоя кобыла рисковала. Он — нет.
Показалось, в грудь воткнули нож.
— Лжёте.
— Я никогда и никого не заверяю в правдивости своих слов, это оскорбительно. Говорила же, от Корра одна боль, вот и ты получила рану, не спорь, я читаю по глазам. Я отомщу и за тебя. Корр задолжал мне. Сначала заберу обещанное, а уж потом и члены ему подправлю. Я не зверь, я сначала дубиной по голове дам. Любые обезболивающие наносят вред организму и плоду, особенно в момент родов и зачатия, поэтому точно рассчитанный удар удовлетворит как мои душевные потребности, так и в лекарских целях будет идеален. Буду к нему немного добра. По старой памяти.
Тёплый пушистый клубок у меня за пазухой икнул и замер, не дыша.
Из сторожки донёсся особо громкий душераздирающий стон, треск ломающейся мебели, кого-то, кажется, начали душить, судя по звукам.
— Там что, спариваются? — поинтересовалась эльфийка, тряхнув головой, уворачиваясь от клюва феникса, тот вознамерился поискать что-то страшенным клювом у хозяйки в волосах. — Удивлена. Клосс до сего дня в спариваниях замечен не был. Жаль, вымирающий экземпляр, экстерьер неплох. Всё по книгам да архивам, совсем двинулся на своей диссертации, глаза горят при виде редкого фолианта, а должны гореть, в его-то возрасте, при виде самки. Естественно, у самки должны быть все признаки здорового сложения, широкий таз, большая грудь, грудь кормилицы, все, как у вас, у людей и положено. Ты, тёмная, родить сама едва ли сможешь, чревато смертью, верхние подвздошные подкачали.
— Горе-то какое.
— Я бы порекомендовала поперечный внешний разрез дугообразной формы, над лобком, в сочетании с вертикальным разрезом на матке. Впрочем, это будет зависеть от плода, от отца, от опыта и мастерства лекаря. И от того, доживёшь ли до родов, а это вряд ли. Слишком доверчива и добра.
— Ваша доброта не знает границ. Благодарю за рекомендации. Доживу, может, и вспомню.
Тревога коснулась сердца мягкой когтистой лапкой. К демонам! Илонка, теперь эта эльф-гном раскаркалась, всех не наслушаешься и не напугаешься, всему же должен быть предел.
— Не шути с этим, впрочем, не моё дело, — продолжила архимаг. — Клосс забавляется с твоей подружкой? Интересно взглянуть, что за самка смогла очаровать нашего отшельника, да ещё и во время уровня "красной тревоги", когда он должен стоять здесь, во всеоружии.
— Во-первых, это не маг забавляется с моей подругой, а моя подруга забавляется с магом, не надо путать курицу и яйцо. Во-вторых, эту самку ни один самец не отвергнет, хочет он этого, или нет, — буркнула я. — Уверяю, она гораздо опаснее "красной тревоги" пятого уровня.
У Лоэтиэль бровь поползла вверх, в светло-серых глазах мелькнула усмешка, кончик рта дрогнул.
— Пусть их. Внеплановая вязка вреда не принесёт, самцам полезно регулярно спариваться для получения здорового, обновлённого семени, а в случае с Клоссом — маг может пополнить ряды отличных, даже элитных производителей. Простим ему слабость и не будем мешать.
Карл открыл мутные глаза, изучая крону сосны, пробормотал:
— Вашсветлсть, велите казнить, не велите миловать, — он мутным взглядом обвёл небеса и закрыл очи вновь. — Будьте милостивы, Госпожа, спасите хозяина, в плену у демоницы, невинный, аки карл юный, безбородый ...
