В начале пути

Подводники, ещё менее трезвые, чем их командир, встретили это сообщение бурными аплодисментами. На этом, собственно, празднование и закончилось — подводники расползлись по комнатам. Кое-где пьянство ещё продолжалось, но постепенно сходило на нет...

Похмельем Бенджамин не страдал, а потому утром поднялся раньше всех и отправился в канцелярию штаба, откуда вышел уже штатским.

Вот и всё — теперь осталось только приобрести билет на ближайший пароход в Бангкок, а оттуда — в Роанапур... Где его вряд ли встретят с распростёртыми объятиями. Впрочем, не бывший поклонником насилия Бенджамин и не придерживался и идей непротивления, так что этот момент его волновал слабо. Забрав вещи из общежития и попрощавшись с командой, он отправился в порт — судно, на которое он приобрёл билет, отплывало через два часа... И это было очень хорошо, потому что задерживаться в Маниле дольше, чем это было необходимо, он абсолютно не желал. Вряд ли, конечно, его хватятся, но мало ли...

Тем не менее, спешил он тоже не больше, чем это было необходимо. Спокойно добрался до порта, поднялся на борт, спустился в каюту — маленькую, но зато одноместную. После шести лет на подводной лодке — невероятная роскошь...

На следующий день, сойдя с трапа в порту Бангкока, Бенджамин поймал рикшу и отправился на вокзал. Поезд до Роанапура, насколько он слышал, ходил довольно нерегулярно, так что первым делом стоило решить именно этот вопрос...

И, как выяснилось, сделал он это очень своевременно — как оказалось, этого поезда давно уже не существовало. Зато был поезд на Сайгон, отправлявшийся поздно вечером, и ночью останавливавшийся в Роанапуре на несколько минут. Купив билет, Бенджамин посмотрел на часы и отправился бродить по городу — смысла искать отель просто не было.

Бангкок был типичной азиатской столицей, наспех загримированной под европейскую. Шумно, грязно, суматошно, нищета в шаге от роскошных дворцов... Не сказать, конечно, что Европа или Америка так уж сильно отличались — но здесь всё это было куда более подчёркнутым. И всё здесь было чужим...

Вернулся Бенджамин на вокзал перед самым отправлением. Поднялся в вагон, взглянул на часы, улёгся на лавку, сунув под голову мешок, и заснул. И проснулся три часа спустя, превосходно отдохнувшим и готовым ко всему — как раз в тот момент, когда поезд остановился.

Роанапур. Остановка — три минуты.

Спрыгнув на платформу, Бенджамин ровным шагом двинулся мимо изображающего вокзал навеса в город. Если рассказчики не врали, искомое заведение было где-то в паре кварталов от вокзала...

Рассказчики не врали, и довольно непрезентабельное двухэтажное здание с вывеской "Жёлтый флаг" обнаружилось именно там, где и ожидалось. И, несмотря на столь поздний — или уже столь ранний — час, заведение было открыто. В зале было пусто, за стойкой дремал мальчишка, под потолком над стойкой светилась единственная лампа...

— Эй, комната есть? — спросил Бенджамин, подойдя к стойке. Мальчишка подскочил, уставился непонимающими глазами на гостя, что-то вякнул и убежал. Пару минут спустя из неприметной двери за стойкой появился крайне недовольный немолодой азиат в вырвиглазно-полосатом халате и, зевая, осведомился:

— Чего припёрся?

— Комната есть? — повторил Бенджамин.

— Деньги вперёд, — заявил азиат. — Неделя — семьдесят батов.

Торговаться Бенджамин не стал — хозяин явно не был способен на долгие разговоры, да и самому хотелось спать. Отсчитав требуемую сумму, он забрал ключ, поднялся на второй этаж, открыл комнату, бросил мешок на пол и завалился спать. Впрочем, поставить перед дверью стул он е поленился... Что было совершенно бесполезно, поскольку ограбить его никто не пытался.

Спустившись утром в зал, Бенджамин потребовал кофе с ромом и пристал к бармену с расспросами. Тот отвечал не слишком охотно, но подробно — вероятно, считал, что чем дольше новичок протянет, тем больше денег заплатит. Выяснилось, что город примерно поровну делят гонконгская Триада, якудза и все остальные, что лишней стрельбы тут не одобряют, но и не особо возражают, если ты прибираешь за собой, что самого бармена зовут Бао...

Всё это было важно и нужно. Но к главной цели — поискам покупателя на весьма специфический товар — не приближало. Главные игроки — Триада и якудза — отпадали сразу. Не их сфера... Искать надо было среди мелочи — там скрываться удобнее всего, но угадать, какая из множества банд кому служит прикрытием, если вообще служит, было невозможно. Рисковать же он не мог... А значит, оставалось только ждать, смотреть и делать выводы — то же самое, чем он шесть лет занимался под водой.

Приняв решение, Бенджамин задал Бао еще несколько вопросов и отправился изучать обстановку.

Первым пунктом в списке стояла некая Церковь Насилия — организация мутная, весьма подозрительная и потому наиболее перспективная. Организация базировалась в старой церкви на холме, была каким-то образом действительно связана с Католической Церковью и во всех городских конфликтах была на стороне собственной прибыли, продавая оружие всем, у кого хватало денег. Что за ними стояла разведка — несомненно, вопрос был только в том, чья...

Час спустя, выйдя из церкви, Бенджамин мог с абсолютной уверенностью сказать две вещи — во-первых, старая Иоланда заваривает великолепный чай, а во-вторых, Эда работала на американскую разведку. Флотскую разведку, если быть совсем точным — уж на эту публику он за шесть лет насмотрелся. Так что уходить пришлось с пустыми руками... Впрочем, вполне приличная радиостанция у монахинь нашлась, и даже оказалась ему по карману — а уж доработать её на свой вкус недолго. Этим все его успехи на сегодня и исчерпывались... Но если конвоя нет в одном месте, значит, он есть в другом. Осталось только его найти, а это дело долгое и спешки не допускающее — особенно тогда, когда бывшие "товарищи по оружию" в городе точно присутствуют. Так что — не сегодня. Сегодня он лучше поищет какую-нибудь комнату поприличнее, потому как совсем не факт, что Бао потерпит ещё и радиостанцию.

Следующие дни пролетели совершенно незаметно, занятые поисками жилья, работы и покупателя, и если с первым вопрос решился довольно быстро, то всё остальное застопорилось. Да еще и слухи по городу какие-то непонятные ходили... И обернулись стрельбой.

Слухам о том, что в городе появился кто-то ещё, Бенджамин не придавал значения, но когда — аккурат в тот день, когда он перебрался в снятую комнату и настроил радиостанцию — в городе средь бела дня началась стрельба, признал, что ошибался. Слухами пренебрегать не стоило...

Стрельба продолжалась часа полтора или два, но напуганное масштабом перестрелки население ещё долго старалось лишний раз не отсвечивать, осмелев только к вечеру. Тогда же и Бенджамин, закончивший наладку радиостанции, отправился в "Жёлтый флаг" — выпить, а заодно и разузнать новости.

Именно в такой последовательности — и к счастью, поскольку на трезвую голову новости плохо воспринимались. Не каждый же день узнаёшь, что расклад сил в городе кардинально поменялся, и виной тому именно пришлые.

Слухи не врали, и в городе действительно появились русские — Вольная рота, отставные морские пехотинцы. Сперва они пытались договориться, но когда это не удалось, взяли штурмом "Священное сокровище" — самый фешенебельный отель города, где базировалась якудза — после чего немногие уцелевшие быстренько подписали дарственную на всё имущество и сбежали. Отель, что удивительно, почти не пострадал, и русские немедленно в нём обосновались.

Вот оно, мгновенно сообразил Бенджамин. Вот кому можно продать его товар. Но уже не сегодня, определённо...

А на следующий день он с утра пораньше явился к "Священному сокровищу" — уже переименованному в "Москву", сообщил диковатого вида солдату о цели своего визита и приготовился ждать хоть весь день. Однако не прошло и пяти минут, как из лифта вышел поручик и кивнул ему. Бенджамин зашёл в лифт, несколько удивлённый тем, что за ним послали офицера, но вопросов задавать не стал. Молча поднялся на последний этаж, прошёл вслед за провожатым по короткому коридору и оказался в кабинете. Обставленном явно наскоро, но с немалым вкусом.

— Значит, Бенджамин Франк, — сидевшая за столом эффектная блондинка в мундире штабс-капитана внимательно изучила его и неторопливо раскурила сигару. — Не стану скрывать, ваше предложение меня заинтересовало...

— Но?

— Что, если я, в свою очередь, сделаю вам предложение? — осведомилась блондинка, положив перед собой чек.

— Что, если оно меня не заинтересует?

— Вы оставите товар, возьмёте чек и спокойно покинете нас.

— Прекрасно. Итак?..

— Вы ведь радист, мистер Франк? Так вот, я предлагаю вам использовать ваши таланты для наблюдения за некоторыми частотами — разумеется, не бесплатно.

— Звучит заманчиво, мэм, — Бенджамин думал недолго. — Но боюсь, что не смогу долго работать на вас. Неделя-две — а потом должен приехать мой деловой партнёр...

— Этого будет достаточно, особенно если мы сможем и в дальнейшем прибегать к вашим услугам, — кивнула блондинка, протягивая два чека и листок из блокнота. — приступайте незамедлительно.

— Так точно, мэм! — Бенджамин поднялся и рефлекторно отдал честь.

София. VIII

Штабс-капитан София Василинова отложила газету и подошла к окну. Вот и всё...

В Брест-Литовске подписан мир, и новое правительство всерьёз принялось перекраивать страну. Перекраивать так, что ей в этой новой стране места уже не найдётся... Возможно, и нашлось бы, только она не хотела искать. Незачем и не с кем.

Поэтому завтра она уйдёт — из армии, из города, из страны... Ну а рота останется Борису — лучшего командира не найти. А сегодня... Сегодня ей нужно закончить слишком многое — ведь командир не может взять и уйти в отставку, не исписав столько бумаги, что иному писателю на всю жизнь хватит. А уж если всё-таки отвлечься на газету... То работы хватит до ночи. Мрачно вздохнув, София вернулась за стол, заправила в машинку очередной лист и принялась печатать. Раз уж обещала полковнику отдать все бумаги с утра — придётся выполнять...

Рабочий день полковника Корсакова начиналась в семь часов, и София с папкой в руках явилась к его кабинету с последним ударом часов.

— Что ж так рано-то? — полковник открыл папку. — Я вас позже ждал... Знал бы — приказал бы выспаться.

— Раньше начнём — раньше закончим, Алексей Михайлович, — отмахнулась София.

— А вот с этим у нас могут и возникнуть проблемы, — заметил Корсаков. — Давайте-ка на плац сходим — хочу, чтобы вы это своими глазами увидели.

— А что случилось?

— Рота ваша чудесит, — полковник закрыл папку и встал. — Бог весть почему решили, что вас несправедливо увольняют, и сразу после побудки выстроились, чудаки, на плацу с полной выкладкой, и уходить не хотят. Да еще и встали так, чтобы всем мешать...

— Вот же... — София проглотила вертевшееся на языке ругательство и последовала за командиром.

— Ваше...

— Борис! Какого чёрта вы тут устроили это представление?! — рявкнула София, не дав заместителю ничего сказать.

— Так не желаем, чтобы вас увольняли!

— Вообще-то, я сама увольняюсь. По собственной инициативе, в здравом уме и так далее.

— Тогда, значит, мы все увольняемся — верно, братва?

— Верно!

София на несколько секунд потеряла дар речи, а затем собралась высказать всё, что она думает об этой выходке... И остановилась.

Вольная рота? Вот она, пожалуйста. Осталось только убедить Корсакова списать всё их снаряжение — и всё. Правда, как это сделать...

— Софья Николаевна, позвольте отвлечь вас на несколько минут? — голос абсолютно жандармский. Внешность — тоже, и от резко развернувшейся Софии неожиданный гость не отшатнулся.

— Допустим, позволю. Рота! Вернуться в казарму! Живо!

Проводив гостя в свой кабинет, София устроилась за столом и спросила:

— Что вам угодно, майор?..

— Карпенко, — представился жандарм, за отсутствием в кабинете стульев стоящий у окна. — И угодно мне передать вам просьбу моего руководства. Именно просьбу — вы вольны отказаться, и этот разговор будет надёжно забыт.

— Оригинальный подход... Итак, я вас слушаю.

— Вы ведь собирались стать наёмником, не так ли? Тем более теперь, когда у вас — вполне ожидаемо — осталась ваша рота... Мы будем чрезвычайно благодарны вам, если, отстаивая свои интересы, вы найдёте время и для интересов родной страны...

— Иными словами, это просто вербовка, — хмыкнула София, сложив пальцы домиком. — Откровенная и даже не очень банальная, должна отдать вам должное... однако я уже фактически уволилась из армии, и, как вам несомненно известно, почти во всём не согласна с новым правительством. Поэтому мне весьма интересно, чем вы планируете заинтересовать меня в этой работе?

На самом деле, ей хотелось согласиться. Сходу, не раздумывая, несмотря на нелюбовь к жандармам и новой власти... Прав был Сергей, когда говорил, что она верна стране, а не трону. Но принимать предложение сходу было глупо и небезопасно — как знать, во что её пытаются втянуть?

— Разумеется, ваш труд не останется без вознаграждения, — ответил Карпенко. — Правда, не столько денежного, сколько технического. Боеприпасы, новое оружие, даже базы, если возникнет такая необходимость... И, разумеется, правительство время от времени будет нанимать вас официально.

— Заманчивое предложение... Но каковы гарантии?

— Вот это пойдёт? — на стол лёг солдатский жетон с вырезанным в нём сербским крестом. Точно такой же, какой носила она сама...

— Собственно, благодаря ему мы и вышли на вас, — пояснил майор убирая жетон.

— Как он там? — голос всё-таки дрогнул.

— Здоров. Насколько это возможно в его возрасте, конечно... Просил передать вам, что ваше решение понимает, но одобрить не может.

— А...

— С вашей матушкой тоже всё в порядке, — заверил её Карпенко. — Исключительно энергичная дама...

— Это точно, — улыбнулась София, доставая из кармана конверт. — Я согласна... Одна только просьба — передайте им письмо.

— Разумеется, — Карпенко поднялся и отдал честь. — "Оренбург" ждёт в порту, все бумаги, полагаю, уже готовы...

Проводив гостя взглядом, София тихо произнесла:

— Ты ведь всё это спланировал, да, дед?

Это было вполне возможно — старый генерал отличался поистине византийским коварством, и вполне мог воспользоваться выходкой внучки в своих интересах... Вернее — в интересах страны, как делал всё, и никогда этого не скрывал... Как не скрывал и того, что ему приходится заниматься довольно неприглядными делами. Точно так же он воспитал и дочь, точно таким же был его тесть, а потом и внучка...

Золотой Рог остался за кормой. Впереди — три тысячи миль и неизвестность...

— Не жалеешь, Борис?

— Никак нет, — помощник выбросил за бот окурок. — Уж если уходить, то только всем, нам другой командир не нужен... Как думаете, что в Сиаме будет?

— Пока не знаю, — София вглядывалась в тающий за кормой город, не замечая выступивших слёз. — Есть, конечно, кое-какие мысли, но пока мы не окажемся на месте — это не более, чем софистика.