-Абсолютно,— найдя нового, пусть и несколько неожиданного союзника в этом мире, Аинз сделал шаг вперед, заставив Эрешкигаль вспомнить о том, что в данный момент она общалась, фактически, на пороге своего дома, и с звуком, похожим на кваканье, отступить назад.
-Да, точно, прошу прощения, проходи! — Эрешкигаль мгновенно сделала несколько шагов назад, после чего бросила взгляд вокруг нее, словно бы паникующий хозяин дома, пытающийся придумать неожиданному гостю развлечение, и, не найдя того, взглянула на Аинза вновь.
Аинз в свою очередь, сделав несколько шагов за стены мира мертвых, оглядел те, после чего ответил на невысказанную мольбу Эрешкигаль — Эрешкигаль, если вопрос уже зашел о подобном, то... Может быть ты сможешь рассказать мне что-нибудь о Тиамат?
-Рассказать? — Эрешкигаль задумалась на мгновение, прежде чем просиять, найдя возможность взаимодействия со своим "гостем", и кивнуть ему,— Да, пожалуй. В конце концов, я ведь тоже была одной из богинь в Альянсе Трех Богинь!
* * *
Озимандия Великий был одарен всеми видами способностей и талантов, особенно в том. что касалось управления империями. Он был способен управляться с бюрократией и отчетами как самый опытный укротитель зверей, заставляющий тигров прыгать сквозь горящее кольцо и слонов танцевать на одной ноге по щелчку его пальцев — однако это не означало, что он любил любил заниматься подобными делами. Тот факт, что он занимался ими в прошлом был связан с тем, что он был вынужден ими заниматься, такова была его роль как великого царя — более того, ему было интересно и даже приятно наблюдать за тем, как растет и ширится его империя, как расцветают улыбки на лицах его подданных. Просто потому, что такова была его естественная роль и ничто не служило более достойным показателем мощи и величия правителя, чем мощь и величие его империи, и набитые карманы граждан подчеркивали это величие равно вместе со стройными рядами марширующих в изукрашенных доспехах солдат. В конце концов, солдаты маршировали увереннее и сражались яростнее, если у них за спиной находился дом достойный их защиты.
Однако оказавшись в этой Сингулярности вот уже второй день, с перерывом лишь на одно празднование, Озимандия провел разбираясь с бюрократией царства — причем, даже не его собственного, а того, что принадлежало Гильгамешу. Основной причиной подобного события стало то, что Озимандия желал показать Гильгамешу насколько тот был слаб в управлении государством и насколько бюрократия его государства была легка в контроле для кого-то подобного самому Озимандии, однако эти действия в целом достаточно быстро наскучили Озимандии. Не для того он согласился быть призванным в Халдею и отправился в Сингулярность, чтобы провести дни за бумажной работой, слабо подходящей его статусу не только как фараона, но и как величайшего и сильнейшего Слуги на свете.
Потому, поставив размашистую подпись на очередном документе — учитывая то, что тот был изготовлен из подобия бумаги и содержал целый ряд сверочных колонок, изобилуя терминами вроде "кредитный баланс" и "положительное сальдо" — Гильгамеш явно внедрил чрезмерное количество изобретений из будущего в текущее государство для того, чтобы помочь тому выдержать испытание Тиамат — после чего отклонился на своем кресле, приняв регальную позу фараона, возжелавшего отдохнуть от утомившей его работы.
-Хм,— Гильгамеш, бросив взгляд на Озимандию, скривил губы в ухмылке, однако не стал говорить о том, что бюрократия в конце концов победила Озимандию — все же он был вынужден признать, что действия того являлись помощью для самого Гильгамеша, и Гильгамеш не желал отказываться от той ради смерти от переработки на своем рабочем месте. Гильгамеш желал умереть на своих условиях, не из-за того, что его сердце отказало после очередного прочтения поданной жалобы на пропавшую корову от очередного беззубого крестьянина.
-Жизнь царя Гильгамеша выглядит значительно менее интересной и наполненной приключениями, чем говорят о нем легенды,— Озимандия, подперев свой подбородок рукой. взглянул на Гильгамеша со скучающим выражением лица,— Я предполагал, что самоназванный "царь героев" прославился большим, чем прочтением торговых накладных в невероятных количествах.
Гильгамеш на эти слова только взглянул на Озимандию, оставив те без ответа — тому было позволено даже отпускать подобные, столь неуважительные комментарии относительно самого Гильгамеша, в конце концов, не говоря о том, что сам Гильгамеш мог возразить на это только тем, что эпоха его великих подвигов прошла, отныне он являлся в первую очередь мудрым царем, нежели всемогущим тираном. Да и как бы он мог совершать подвиги в данный момент, если мир за пределами созданных Гильгамешем стен был полностью поглощен Тиамат?
-Хм,— в конце концов выдавил из себя Озимандия, не добившись ответа от Гильгамеша на его слова, прежде чем перевести взгляд на самого Гильгамеша,— Жизнь этого государства не стоит ни гроша.
Эти слова, впрочем, заставили самого Гильгамеша бросит на Озимандию взгляд, после чего поднять руку, что мгновенно открыла десяток сверкающих золотом порталов за спиной Гильгамеша — после чего множество ярких лучей и заклятий из самых различных эпох и историй ударили вперед, пересекаясь и перевиваясь, прежде чем врезаться в фигуру самого Озимандии. Сам Озимандия, впрочем, не только не был разгневан или удивлен подобной реакций, но даже, кажется, был разочарован, подняв руку в ответ, так что сотня солнечных лучей мгновенно врезались в магию Гильгамеша, переламывая одно заклятие за другим, приводя столкновение к неразрешимой ничьей.
Как быстро атака началась — так быстро она и окончилась, оставив двух царей на своих местах, даже не сдвинувшись с них, и дворец вокруг них покрытый трещинами и черной гарью.
-Хочешь ли ты сказать, что Мерлин пытается играть со мной? — Гильгамеш, не обратив внимания ни на свои действия, ни на реакцию Озимандии, перевел на того взгляд. Никому не было позволено оскорблять его государство и его правление — и сам Озимандия также принимал этот факт, и потому не обратил внимания на попытку собственного убийства, что оставила бы от меньшего Слуги только упоминание на страницах истории, если бы вовсе оставила хоть что-то.
-Не по собственной воле,— Озимандия ответил, глядя на Гильгамеша незаинтересованно,— Он лишь делает то, как должно, и ты следуешь за ним.
-Ты думаешь, что царь царей, Гильгамеш Великий, следует за кем либо? Знай свое место, шавка,— Гильгамеш рассмеялся взрывным смехом спустя мгновение, однако Озимандия не изменил своего взгляда или позы,— Я вижу сквозь любую ложь и правду, и взгляд мой видит все.
-Все ли? — Озимандия, однако, на эти слова только поднял бровь, заставив Гильгамеша непроизвольно дернуть щекой. Хотя назвать Гильгамеша "всевидящим" не было бы слишком далеко от правды, вопрос заключался в том, чем именно являлось "всевидение." Умение единовременно видеть все, происходящее в мире? Возможность видеть все исходы события? Знание обо всем, что когда-либо происходило в истории Земли? Разные виды "всевидения" отвечали за разные варианты этой возможности. Мерлин обладал возможностью видеть все сущее, происходящее в данный момент на Земле — запертый вне времени на Авалоне великий маг рассматривал все происходящее в мире единовременно со всех углов и точек зрения, словно бы наблюдая за интересующим его телешоу — способность, что избавляла его от всех секретов, но не позволяла тому знать все возможные исходы и предпосылки событий. Гильгамеш же обладал иным видом ясновидения.
Ша Накба Имуру — Благородный Фантазм Гильгамеша, его всевидение как старейшего героя человечества. Как все артефакты произошли из его сокровищницы, так и все истории восходили к его легенде. Иными словами, Эпин о Гильгамеше являлся черновой калькой для всех легенд человечества, и потому Гильгамеш, герой сего эпика, мог проследить исток любого события к своим легендарным приключениям. Возможность, благодаря которой Гильгамеш видел "причину" любого события и все возможные исходы той.
Однако даже зная причину любого события — это не было абсолютным всезнанием. В конце концов, если Гильгамеш не обладал полным знанием всего происходящего в мире, даже зная о том, что вызвало то или иное действие — это не означало, что он мог всегда и абсолютно предугадать любое событие. В партии шахмат существовали миллионы вариантов и комбинаций, однако, с какой-то небольшой вероятностью, партия могла быть закончена тем, что метеорит неожиданно упадет на землю и разрушит доску — ничтожная вероятность, не относящаяся напрямую к самой партии шахмат. Гильгамеш мог наблюдать за шахматной партией, видя все возможные ходы и исходы той, однако обладая возможностью сконцентрироваться только на той, Гильгамеш не мог предсказать каждое возможное будущее перед ним — и точно также не мог, глядя на то, всегда выбирать то будущее, что однозначно станет настоящим. И потому, несмотря на его "всевидение", Гильгамеш не был "всезнающ" в смысле "непобедим".
Поэтому Мерлин, способный видеть все происходящее в мире, и Гильгамеш, способный знать истоки и исходы всех событий в конце концов были отличны друг от друга — и не были всезнающи, всесильны или всегда верны в своих суждениях.
-И поэтому ты думаешь, что Мерлин ошибся в его действиях? — Гильгамеш, глядя на Тиамат, знал о том, что любое сражение с ней уничтожит человечество окончательно... Но это было правдой только при соблюдении ряда условий в этом "сражении." Если же в сражение был добавлен фактор, о котором Гильгамеш не мог знать...
-Нет. По крайней мере, не намеренно,— Озимандия чуть зевнул, явно скучая от подобного обсуждения судьбы мира,— Но даже если Мерлин видит весь мир единовременно — это не значит, что он видит каждую его деталь с абсолютной четкостью каждый момент времени.
-Ты вновь говоришь о Мастере из Халдее? — Гильгамеш только в этот момент сообразил, что Озимандия не просто признал Аинза достойным Мастером — событие столь легендарное, что его можно было считать невозможным, но и упомянул о нем уже дважды,— Хм, значит, таково твое восхищение им?
-Восхищение?— Озимандия закатил глаза, всем видом показывая, насколько это слово было неподходяще к мыслям самого фараона,— Скажи мне, даже если твой план окажется удачен — он держится на твоей личности. Даже если представить, что ты оставишь сотню достойнейших учеников — в конце концов они всего-лишь люди. Они растерзают это королевство, не через год, так через десять поколений. Но там, где раньше человечество подбирало кости погибших цивилизаций — здесь, в этом мире, не найдется стервятников для того, чтобы полакомиться трудами твоих действий. Твое королевства — колосс на глиняных ногах, башенка из дженги, ожидающая обрушения.
На эти слова Гильгамеш мог только скривить наиболее отвращенную гримасу, фыркнув в сторону Озимандии, однако не стал противоречить тому. Если он видел исход каждого события — то. безусловно, он видел и подобный исход, когда смотрел на свой трон или сотни отчетов перед его глазами.
Однако проблема была в том... Что у Гильгамеша не было лучшего плана.
Даже если он видел все возможные исходы события и мог выбрать лучший из них — если все исходы вели к проигрышу, то выбор из них не стоил ничего.
Однако то, с какой омерзительной насмешкой смотрел на него Озимандия выжигало разум Гильгамеша изнутри, заставив его огрызнуться наконец-то, впервые за долгое время,— Не забывай свое место, солнечный мальчик.
-Хм,— Озимандия, весьма справедливо рассудив, что подобную реакцию можно было счесть за его победу, только хмыкнул высокомерно, прежде чем подняться со своего места,— Ты можешь сколь угодно долго делать вид, что никто не имеет больше власти и силы, чем ты, золотой мальчик, но в конце концов выбор будет иным.
-Быть царем, исчезнувшим на собственном троне в безвестности, или генералом, отправившимся на сражение с великим врагом под командованием иного предводителя,— Озимандия хмыкнул вновь, после чего кивнул Гильгамешу,— Отчеты бесконечны, а возможности в последний раз явить легенду Гильгамеша попадаются редко. Что же ты выберешь в конце концов — вопрос лишь для ума великого царя, и только для него самого.
* * *
Рассказ Эрешкигаль был интересен, если не с точки зрения разъяснений необходимых для того, чтобы определить дальнейший план действий Аинза, то как минимум с точки зрения самоценной информации. Не то, чтобы Аинз был таким уж любителем поболтать о жизненных ситуациях с малознакомыми ему людьми, по крайней мере если те не являлись его Слугами для которых Аинз, по мере его возможностей, стремился быть хорошим боссом, однако любая информация, особенно в условиях столь запутанных, как текущая Сингулярность, для Аинза не была бесполезна. Поэтому Аинз внимательно погрузился в слова Эрешкигаль, значительная часть которых совпадала с предыдущим рассказом Мерлина, но проливала свет на определенную информацию, что тот предпочел так просто не раскрывать.
Например, изначально Сингулярность Вавилонии возникла из-за того, что три Богини, одной из которых была Эрешкигаль, другой кто-то, названный Кетцалькоатль, а третьей Тиамат, воспротивились ходу человеческой истории, что должна была стереть их с лица Земли — впрочем, Тиамат, пробужденная раньше Сомом — или как его звали? — была Зверем, а потому ей особенно и не нужна была причина для того, чтобы восстать против человечества как такового и создать Сингулярность вокруг своих собственных действий — поскольку сам Аинз, приглядевшись к Эрешкигаль и ее действиям, был вполне уверен в том, что она едва ли действительно хотела участвовать в подобных действиях. Насколько удалось понять самому Аинзу, Эрешкигаль была добавлена в Альянс Трех Богинь фактически случайно и присоединилась к ним исключительно с целью спасти тех людей, что должны были погибнуть в результате действий других богинь, переправляя их души в момент убийства и поглощения тех тел...
Конечно, в отношении Кетцалькоатля Аинз не мог делать подобных предположений, особенно учитывая тот факт, что в прошлой Сингулярности всего одной Богини оказалось достаточно для того, чтобы создать Сингулярность, но основная проблемам Сингулярности явно заключалась в Тиамат... Исключая тот факт, что Тиамат в Альянсе Трех Богинь не было.
Если точнее, то Тиамат была запечатана в Бездне, месте, где нет концепций, времени и пространства, и даже Семинар — или как его звали? — не смог пробудить ее полностью. Что он, однако, сумел сделать, это возродить Кингу, дитя Тиамат, и внедрить ему мысль о том, как именно тот должен был пробудить Тиамат с помощью Грааля, вместе с тем найдя подобие Тиамат в этом мире. Горгона.
Медуза Горгона.
Впрочем, как быстро Аинз сопоставил это имя с одной из Слуг в Халдее — одной из тех, с которой Аинз состоял в отношениях — так же быстро Эрешкигаль и развеяла его мысли, сообщив ему то, что несмотря на соотношение имен — это была не совсем та Медуза, с которой был знаком Аинз. Та Медуза, что он призвал до этого была Медузой Горгоной после того, как она оказалась осквернена проклятием и укрылась на Бесформенном Острове со своими сестрами, однако легенда Медузы не заканчивалась на этом событии. После своего укрытия на острове постепенно постоянная охота на нее героев, желающих добыть славу убийцы монстров привела ее к вырождению, к превращению в того самого монстра, что герои желали уничтожить, до тех пор, пока та не пожрала своих собственных сестер и не превратилась в чудовище, желающее лишь сеять разрушение и убивать героев, что еще недавно желали убить ее. Горгона приблизилась к своей монструозной сути как можно ближе — и именно Слугу, образованную этой частью легенды, Самолет — или как его звали? — использовал в качестве ложной Тиамат. Он связал ее суть с сутью Тиамат, после чего позволил Кингу сперва служить ей, а потом предать ее, заставив ее смерти отразиться на Тиамат и пробудить ее на мгновение от своего сна...
